Форум » Би Джиз - информация и публикации » фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" часть 2 » Ответить
фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" часть 2
wildcat: Через несколько дней после разговора с Морисом и было доставлено письмо, где сообщалось о его увольне¬нии. Колин теперь припоминает, что Дик Эшби оказался невольным курьером, которого, возможно, и привез водитель Стигвуда. Кроме того, впервые он не только сообщил о том, что было в первом письме, но и поделился корреспонденцией, которая последовала вслед за ним несколько месяцев спустя. В первом письме, лишенном какого-либо заголовка и даты, хотя известно, что оно должно было быть напи¬сано к концу третьей недели августа 1969 года, содержалось следующее: «Колину Петерсену. После тщательно¬го рассмотрения ситуации мы решили, что не хотим более продолжать наше сотрудничество с вами. Таким образом, ваше сотрудничество с нами официально прекращается». Письмо было подписано Морисом, Хью (поскольку Морис был все еще несовершеннолетним) и Барри. Достойно внимания, что в письме нет никакого намека на ту роль, которую, по заявлению Колина, сыграл в этой неприятной истории Роберт Стигвуд, но второе письмо не оставляет никаких сомнений в отношении того, кто был закулисным руководителем. В этом письме от 13 января 1970 года с исходными данными: Итон-стрит, 68, Лондон, написано следующее: «Дорогой Колин! Я хорошо подумал и понял, что должен извиниться перед тобой за предыдущее письмо с заявлением о нежелании с тобой сотрудничать как The Bee Gees. Я сделал это, после того как Роберт Стигвуд оказал на меня давление, посоветовав Морису и мне вести себя так по отношению к тебе. И вся эта идея исходила от него. Хорошо подумав теперь, я искренне считаю, что если бы не действия Роберта Стигвуда, то мы все в The Bee Gees еще бы долго работали вместе». Безусловно, существование этого письма не является доказательством того, что все, что там написано, прав¬да. Оно было подписано Барри, но, что любопытно, заверено Джимом Моррисом. Отсюда сразу возникают два вопроса: зачем нужно было Барри заверять письмо и почему для этого он выбрал именно водителя Стигвуда? Возможно, ответы появятся в одной из книг, которые, по слухам, сейчас пишут Барри и Колин. Колин категоричен в том, что его увольнение абсолютно никак не связано с фильмом Cucumber Castle. «Я сказал Барри, что не хочу участвовать в комедийных сценах, потому что они мне не кажутся очень смеш¬ными. У Барри с этим не было никаких проблем», - утверждает он. В отношении отсуживания имени The Bee Gees, что всегда казалось поклонникам группы несколько странным шагом, Колин говорит, что закулисно происходило гораздо больше, чем было известно широкой публике: «Я совершенно не собирался навсегда их лишать возможности использовать это имя, но в то время у меня была еще одна тяжба с Робертом Стигвудом, а известный адвокат Марти Мечет, бывший партнер Аллена Кляйна, посоветовал мне так поступить для того, чтобы закончить судебный спор». Барри просил поклонников группы о снисхождении: «У меня нет никакой неприязни к Колину. Мы желаем ему удачи во всех делах. Хотя мы и сбили народ с толку, но должны суметь доказать, что мы и есть The Bee Gees. Мы не умерли и не собираемся. Я просто прошу критиков немного остыть и дать нам шанс. Нам нужно немного времени. Это даст нам свободу - как музыкальную, так и личную. Мы с Морисом будем абсолютными партне¬рами в бизнесе и во всем, что мы делаем. Изо всей этой кутерьмы появятся новые, настоящие The Bee Gees. Мы будем как приклеенные. Нас осталось только двое, и воевать друг с другом мы не собираемся. Мы с Морисом никогда не затевали никаких ссор, и всегда были друг другу близки, он всегда со мной делился личными пережи¬ваниями. Обсуждал со мной свой брак. Причин для ссор больше не осталось». Эта вновь обретенная братская гармония распространялась и на их музыкальные вкусы. Барри говорил: «Мо¬рису и мне нравятся баллады - вы не сможете нас заставить заниматься рок'н'роллом. Мы слушаем рок'н'ролл, нам он нравится, как нравятся и все остальные жанры музыки, особенно Шопен и Бетховен, но в работе мы будем придерживаться того, что нам говорит сердце, а не голова. Сочинять мы будем вместе. Я займусь стихами, а Морис будет выдавать красивые аккорды. Робин хорош и как сочинитель песен, и как певец, но Морис - музыкальный стержень группы. И всегда им был. Многие талантливые ребята много бы дали за то, чтобы оказаться на месте Мориса». «Морис может играть на семи инструментах, он сделал большинство наших бэк-треков, а я был ведущим солистом четырех или пяти синглов, ставших хитами. Так что же может заставить замолчать The Bee Gees?» -спрашивал он. Братья планировали серию «живых» выступлений, чтобы отблагодарить тех поклонников, которые их под¬держивали на протяжении всех этих смутных дней. «Перед Рождеством мы хотим отправиться в концертное турне по Великобритании с большим оркестром, - сообщил Барри. - Я хочу дать людям хорошую музыку, ведь если в записи они слышат оркестр, то почему они не должны получать тот же звук со сцены? У нас выйдет еще одна запись, и мы получим еше немного поддержки от своих фанатов, а также поблагодарим тех, кто купил последнюю пластинку... Турне будет в какой-то степени нашим дебютом как The Bee Gees - я имею в виду тех The Bee Gees, которыми мы станем. Если мы еще раз разойдемся, то уже не будем The Bee Gees. Знаете ли, есть одно преимущество в том, что в группе только два человека, мы можем делать что-то сами по себе и при этом не расходиться. В одном я уверен: теперь, когда остались только Морис и я, не стоит бояться, что мы разойдемся. Скажу вам так, мы будем вместе еще 100 лет!» Как оказалось, уверенность Барри была не к месту. Вся эта вражда привела к тому, что в поп-бизнесе начала ходить шутка: к Рождеству останется лишь Bee Gee (Би Джи, то есть Барри Гибб). Поэтому, наверное, мало кто удивился, когда в начале декабря Барри объявил: «С сегодняшнего дня я выступаю соло». Для Барри критический момент наступил, когда Роберт Стигвуд забронировал студийное время для Барри и Мориса, с тем чтобы The Bee Gees могли начать работу над следующим альбомом. «Я приезжаю на студию IBS. Морис все прекрасно знает. И там никого нет! Тогда я позвонил Роберту и спросил: 'А где Морис? Ведь мы должны делать альбом'. Роберт говорит: 'Он в Австралии'. Я ему: 'Роберт, ты ведь все организовал, чтобы мы могли в студии заниматься альбомом. Почему Морис мне даже не сказал, что собирается в Австралию?'. Он мне в ответ: 'Понимаешь, он очень быстро собрался и уехал с Лулу. Нужно было все делать очень быстро. Они отправились, чтобы сделать рекламу Cucumber Castle'. Я только спросил: 'Что?!'. Все и раньше доходило до абсурда, но чтобы так! Я действительно чувствовал... все против меня». Безуспешно пытаясь отговорить Барри от ухода из группы, Стигвуд решил упомянуть Cucumber Castle, пытаясь скрыть тот факт, что мысли Мориса и Лулу были далеки от рекламы фильма. Поездка была чисто для удовольствия, как пара и заявила таможенникам, проходя через паспортный контроль. Частью их «международного турне» был визит, который включал ностальгическую поездку в Сидней. Мо¬рис очень хотел отвезти Лулу в Бронте и Марубру, чтобы она смогла «увидеть все те места, где мы когда-то болтались, потому что я хотел ей показать, где все это начиналось». Австралийская пресса впервые воочию смогла увидеть Лулу, а Морис был очень рад держаться в тени: «Меня никогда не задевало, когда фотографы отпихивали меня в сторону, поскольку хотели сфотографировать мою жену без меня. Или когда меня представ¬ляли как мужа Лулу». Лулу, которая выглядела уставшей после длинного перелета, больше всего хотелось хорошенько выспать¬ся. Перед их отъездом из Великобритании ей было отказано даже в такой маленькой роскоши, потому что чем меньше дней оставалось до их отъезда, тем более нетерпеливым становился Морис. «Он был так возбужден, что не мог спать», - поведала она репортерам. А тем временем в Великобритании Барри оставался непоколебимым в своем желании уйти, несмотря на разговоры о том, что The Bee Gees зарабатывают 3 миллиона фунтов в год. «Но деньги не поступают, - говорил он. - Последние три-четыре месяца я вообще ничего не делал. Я чувствую себя одиноким и отвергнутым». Вопреки своим предыдущим заявлениям, он сказал: «Я просто не верю в то, что два человека могут быть группой. Мне ничего не остается, кроме как уйти вслед за Колином, Винсом и Робином. У всех троих были разные причины для ухода. Я не держу на них зла, чтобы они там мне ни говорили. Винc сказал, что моя музыка действует ему на нервы; Робин заявил, что поет лучше меня; а Колин - что я возомнил себя королем. Что там думает Морис, это его дело. Мы будем и дальше работать вместе, но это будет уже не The Bee Gees». Одно из музыкальных изданий того времени объявило об окончательном распаде группы и напечатало насмешливо-иронический стишок: Five little Bee Gees, but many shocks in store, One left to form a group and then there were four. Four little Bee Gees, not good company, One became a soloist - and then there were three Three little Bee Gees, not sure what to do, Decided drums weren't needed - and then there were two. Two little Bee Gees felt it wasn't fun One got fed up with things and then there were none. Пять маленьких Би Джиз, но шуму учинили, Один ушел, чтоб сделать группу, осталось их четыре. Четыре маленьких Би Джиз не очень-то сыгрались, Один сам начал песни петь, и трое их остались. Три маленьких Би Джиз, не зная, чем заняться, Убрать ударника решили и вдвоем остаться. Два маленьких Би Джиз решили - не смешно, Один сказал: «Достало все», и нету никого. «Беда в том, что их окружали люди, которые твердили: ты звезда, ты звезда, ты звезда, чтобы снискать к себе расположение, - говорил Том Кеннеди. - Менеджеры как бы льстили их самолюбию. Жить в тени Барри было не очень-то легко для двух других... и те, кто были тогда около Робина, жили за его счет. Хотя Робин и добился небольшого успеха, и остальные в дуэте тоже, они никогда не были особенно довольны ситуацией, и думаю, что были рады снова собраться вместе. Думаю, что это было естественно, и они этого действительно хотели, но гордость не позволяла. Мориса и Барри задело то, что Робин так сделал, и полагаю, что Робин... если бы только кто-то позвонил, то все бы закончилось гораздо быстрее. В семье все это происходит гораздо мучительнее -появляется даже своего рода ненависть, которая никогда бы не возникла между чужими людьми. К счастью, их разрыв не очень затянулся, и Робин, если можно так сказать, вернулся в стаю. Мне кажется, что они действитель¬но скучали без Робина. Барри стал более отчужденным, а Морис делал то, что делал. Морис всегда был комму¬никабельным, компанейским человеком, а Барри 18 месяцев уединенно жил на Итон-сквер. Морис везде бывал, много общался и занимался музыкой с другими, что ему очень нравилось. В те дни он, бывало, позвонит мне и скажет: 'Я забронировал студию Nova Sound на шесть часов сегодня вечером'. Как-то я был в Девоне и позвонил ему узнать, как дела. Он спрашивает: 'Ты где?'. Отвечаю: 'Я в Девоне'. А он мне: 'Я на вечер заказал студию, так что я в порядке!'». Том засмеялся: «Вот таким был Морис». Главным соратником Мориса стал младший брат Лулу - Билли Лоури. «Лулу часто уезжала, и Морису, наверное, очень повезло, что рядом был весельчак Билли. Он очень помогал Морису. Хотя Билли и добился некоторого успеха в музыкальном мире, пение не было его сильной стороной - певицей в семье всегда считалась Лулу. Их младшая сестренка тоже достаточно успешно выступала с группой, но в центре внимания всегда оказывалась именно Лулу». В отличие от всегда занятого Мориса Барри все больше удалялся от общества. Его друзья говорили, что он стал почти затворником и крайне редко покидал свой шикарный лондонский дом. «Он и сегодня не любитель где-то погулять и развлечься, - говорил Том Кеннеди. - Телевизор, книги, такие вещи, как НЛО и мистицизм... он полностью уходит в себя». Итак, Барри сидел дома. Дэвид Гаррик и Питер Вингард частенько заходили к нему, сидели там и развлекались, вместо того чтобы куда-нибудь сходить. Барри не просто читал программу телеви¬дения - он ее внимательно изучал. Австралийская поп-звезда Ронни Бернc вспоминает, как в то время гостил у Барри и Линды: «Я приехал в Лондон, и Барри и его ассистент встретили меня в аэропорту. Я жил у них около десяти дней. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было тяжелое время для Барри. Он не знал, что ему делать и что ждет его в будущем. За все время, пока я у него жил, он ни разу не покинул квартиру и вел очень уединенный образ жизни. Помню, он мог проснуться среди ночи и пойти варить сосиски, а поскольку я все еще жил по австралийскому времени, то мне это очень подходило. Мне нужно было поехать на Карнаби-стрит, чтобы купить кое-что из одежды. Он поехал со мной, и мы оба купили себе по пиджаку. Когда вернулись обратно, Линда меня поблагодарила, сказав, что он впервые за 18 месяцев покинул квартиру. Мы сблизились с Барри, и чем больше времени проводили вместе, тем ближе становились. Братьев с ним рядом не было, и, мне кажется, он очень по ним скучал». Барри настаивал на том, что ничего не имеет против остальных The Bee Gees, и горько добавил: «Это при том что они все на меня ужасно обижены». «Мне исполнилось девять лет, когда я предложил братьям выступать со мной. Это произошло четырнадцать лет назад. Но, после того как мы приехали в Англию, что-то случилось. Мы утратили энтузиазм. Для того чтобы стать звездами мирового масштаба, нам пришлось уехать из Австралии. Ведь в Австралии ты можешь быть какой угодно знаменитостью, но в других странах тебя никто не услышит. Группа была семейным делом, и, возможно, именно это ее и погубило. The Bee Gees больше не существует». Барри добавил, что сыт по горло тем «дутым» имиджем, который ему навязали: «Я всего лишь хочу вернуть¬ся на землю». «Работая соло, я могу потерять целое состояние, но деньги не имеют значения. Мне плевать. Я никогда не перестану сочинять, мои песни будут со мной всегда. Был бы вполне доволен, если бы у меня имелся лишь один магнитофон. Я все равно смог бы писать и записывать свои песни». Он еще раз подтвердил свое желание сняться в кино, отдавая предпочтение вестерну или исторической драме. «Каждый день в офис приносят от пяти до десяти сценариев, - рассказывал он. - Мы просто еще не выбрали подходящий». На очереди у Барри было рекламное турне по Европе. По возвращении домой он соби¬рался больше появляться на телевидении. Кроме того, ему очень хотелось еще поработать в Америке. Представитель RSO констатировал: «В принципе мы не возражаем против сольных выступлений Барри, и позднее на этой неделе собираемся встретиться с ним и Морисом, чтобы обсудить этот вопрос». Комментируя, казалось бы, окончательный распад группы, Робин сказал: «Это рано или поздно должно было случиться. Вдвоем у них все равно бы ничего не вышло. Но получилось как-то глупо. Заявления Барри и то, как он все это преподнес... Не думаю, что Морис был в курсе: скорее всего, Барри все решил самостоятельно. Ему очень не понравилось, что Морис с Лулу устраивают свои дела за границей, в то время как он сам целыми днями сидит дома». Робин уверял, что семейные связи все еще существуют, хотя отношения и натянутые. «Есть определенные идеи, которые ты можешь передать только братьям и родственникам... По поводу моего ухода - единственное, о чем я жалею, так это о том, что могли прийти и такие времена в будущем, когда нам всем вместе было бы очень хорошо, - пояснил он. - Но, когда я уходил, все было совсем не так, и сейчас хоть я и один, чувствую себя гораздо счастливее. Наконец я могу принимать решения и привлекать внимание сам по себе, а не как участник The Bee Gees... Своим уходом я никоим образом не нарушил гармонии. Так было лучше для всех». Робин утверждал, что они с Морисом зарыли топор войны: «Морис и я близнецы, у нас день рождения под Рождество. Тогда мы и встретились, и теперь у нас прекрасные отношения. Морис ужасно радуется моему успеху. Но с Барри мы совсем не общаемся». Воссоединение близнецов произошло по инициативе Мориса. «Недавно я увидел Робина в программе Тор Of The Pops, - рассказывал Морис. - Он говорил, что ему немного жаль, что потерян контакт с братьями. Услышав это, я позвонил на студию и попросил дать мне возможность поговорить с ним. Но они не дали. Я им говорю: 'Это глупо - человек только что ступил на Луну, а я даже не могу поговорить по телефону со своим братом-близне¬цом!'. Через пару часов после этого в дверь постучали, это был Робин. Он сказал, что слышал, как я пытался с ним связаться. Мы обнялись, все было очень эмоционально, потом присели и выпили...» Уже после воссоединения Морис как-то сказал: «С Робином мне проще, чем с Барри. С Робином я всегда могу договориться, но с Барри это сделать сложнее. Я не знаю, что это, но мне кажется, он мне не доверяет. Не могу понять, почему. Хотел бы с ним об этом поговорить. Но он из тех, кто верит всему, что пишут в газетах. Ну я, например, прочту что-нибудь такое и скажу - чушь собачья. А Барри со мной разговаривать не будет, и я знать не буду, что с ним не так». * * * Еженедельник New Musical Express анонсировал, что в последние три дня ноября и первые пять дней декабря пройдет сольное концертное турне Робина по Великобритании. Планировалось провести восемь концертов, первый - в Лондоне. «Я рассчитывал только на себя, - говорил он. - Теперь все позади, и я расправляю крылья». Предполагаемое турне по Великобритании так и не состоялось, но Робин достаточно неожиданно решил сыграть два концерта 31 января и 1 декабря на открытом стадионе «Силвестрим Боул», в рамках фестиваля Редвуд в Редвуд-парке в Свансоне, Окленд, Новая Зеландия. На концертной афише концерта гордо красовалось: «Робин Гибб - голос The Bee Gees». «Именно там у меня было восемь первых мест. «Masschusetts» и «Saved By The Bell» и другие песни, которые я записал... были там лучшими, - объяснял Робин. - Я должен был там появиться, но я не люблю долго находить¬ся далеко от дома». Обычно артисты стараются сыграть несколько концертов за раз, но Робин совершил тяжелейший перелет на другой конец земного шара практически ради одного концерта, прилетев в Новую Зеландию сразу после своего появления в шоу The Andy Williams Show в Америке. «Он совершенно выпал из контекста, - вспоминает Том Кеннеди, - появившись между танцорами мао¬ри и какими-то другими фольклорными артистами. Маори стали кидать в него пивными банками! Робин рассказывает эту историю со смехом. Он вообще рассказывает все, чтобы с ним ни случилось, ничего не утаивая...» Еще только начиная сольную карьеру, Робин говорил, что его сольные выступления будут необычными. «Грядет не концерт, а моя собственная версия карнавала, - объяснял он. - Вечер с Робином Гиббом будет полон неожиданностей. Я хочу, чтобы это стало событием, зрелищем». Для того чтобы описать первый из двух его концертов на фестивале Редвуд, лучше слов и не найти. Тем вечером он вышел на сцену под аккомпанемент своего собственного оркестра, исполнявшего вступление к «Massachusetts». Робин поприветствовал аудиторию, но, прежде чем он успел открыть рот, в него запустили помидором, который попал ему в голову. Робин невозмутимо стер остатки томата с волос и спел всю песню, ни разу не сбившись с ритма и не обращая внимание на летевшие в его сторону овощи. Спев песню, он начал благодарить аудиторию за аплодисменты, когда вдруг девочка-подросток вскочила на сцену, бросилась к певцу со своими бурными объятиями и вдруг свалилась с ним в оркестровую яму. Робина освободила полиция, а девушку увели. После, когда из зала на сцену рванулся молодой человек, охранники его вытолкнули и спровадили обратно в зал. К тому моменту телохрани¬тели уже понимали, что потерян контроль над толпой, и Робину вместе с оркестром пришлось поспешно поки¬дать сцену. Попытки полиции успокоить фанов были тщетны, из толпы швыряли бутылки, пивные банки и все, что было под рукой. Второе выступление Робина запланировали на следующий день, и с самого утра промоутер отчаянно пытал¬ся убедить его, что на этот раз все пройдет гладко. Зрительный зал отодвинули от сцены на 25 футов, два микро¬автобуса охраны стояли по обе ее стороны на случай, если певцу придется ретироваться. Полицейских рассади¬ли между зрителями футах в 30 от сцены, рядом с Робином прямо на подмостках заняли места телохранители, за ними - сторожевые собаки. «Какое там испугался - я был просто в ужасе! - съязвил потом Робин в ответ на чей-то вопрос и тут же переменил тон. - То есть на самом деле нет, я, конечно, не испугался. Все понятно: вся эта огромная толпа тусовалась там целый день. Я появился, когда все уже были «подогреты», им хотелось подвигаться. Кроме того, у меня есть обязательство перед моей аудиторией: не выглядеть испуганным, даже если меня обижают!» Заметив, что Робин относится к этому инциденту спокойнее, чем он сам, промоутер решил пошутить: «Ну подумаешь, всего-то там было десять банок, две бутылки и полдюжины томатов». «Шведский стол», - поддакнул ему Робин. А потом вышел на сцену и, исполнив все, что хотел, остался невредимым. Он закончил концерт трога¬тельным исполнением песни «I Started A Joke» и со вздохом сказал: «Спасибо всем, на этой ноте я хотел бы закончить». После этого «живого» дебютного выступления Робин вернулся в Великобританию, чтобы продолжить анон¬сировать свои записи. Его второй сингл, «One Million Years» был очень похож на первый, и он даже признался репортерам, что действовал наверняка, желая повторить успех. Меланхоличная, минорная песня об умершем, рассказывающем своей возлюбленной о том, как он ее ждет, не смогла хоть как-то повлиять на британские и американские чарты, хотя и заняла 14-е место в Германии. Робин тому не удивился. «Я и не думал, что этот сингл что-то заслужит, - пояснял он. - Вышел под Рождество, а это время, когда все радио- и телевизионные продюсе¬ры уже знают, какие программы пойдут в эфир в праздничные дни. Песня потерялась среди лавины записей, выходящих в этот период, так что все получилось так, как я и ожидал». По непонятной причине песня даже не вошла в альбом Робина, там их было одиннадцать, хотя в большин¬стве альбомов двенадцать. Однако песня попала на немецкую долгоиграющую пластинку и на компакт-диск, перевыпущенный в Германии. В обоих случаях это были стереокопии, сделанные с оригинального монофони¬ческого сингла. Джонатан Лединхам вырос в доме, возвышавшемся над городом Дрогеда около Дублина. В конце 1968 года, закончив Ирландскую Королевскую академию драматических искусств, где он обучался танцам, фехтованию и актерскому мастерству, Джонатан приехал в Великобританию. К середине 1969 года уже начинающий музыкант Джонатан Келли жил в отеле «Медисон» в лондонском районе Пэддингтон. Отель получил известность благодаря скандальной популярности многих своих постояльцев. Гостями отеля были и Джо Кокер, и группа The Greaseband. Однажды к Джонатану пришел посетитель. «Этот человек выглядел как настоящий мафиози, — рассказывал он. — Серьезно! Повязка на глазу, прихрамывает, а пальто накинуто поверх плеч. Стопроцентный мафиози. Он предло¬жил мне выступать в отеле «Интернациональ» на таких условиях: я пою за 15 фунтов в неделю плюс ужин. Сделка предлагалась хорошая, но очень фешенебельный отель, а я не из тех, кто развлекает шикарную публику. Тогда я пел такие песни, как «The Lonesome Death Of Hattie Carol», и другие о том, что надо изменить мир. А эти люди не хотели, чтобы мир менялся. Они хотели, чтобы все было как есть, только денег побольше. Однажды вечером пришли Колин и Джоанн Петерсен с группой еще каких-то людей, а я только что закончил исполнять песню «Sailor». Колин пригласил меня к ним за стол и спросил: 'Кто написал?'. Я сказал, что я, а он поинтересовался, есть ли у меня еще собственные песни. Я им спел кое-что. По-моему, я даже исполнил, черт возьми, одну из песен The Bee Gees! Потом он заказал шампанское, все было замечательно. И вдруг говорит: 'Давай споем вместе, прямо сейчас!'. Мы исполнили что-то вместе, всем понравилось, так что мы были очень довольны друг другом. Потом он пригласил меня в свои конюшни и там, естественно, начал говорить о том, чтобы сделать что-то вместе. И все такое. Так я попал в их новый проект, менеджером которого была Джоанн, а Колин ассистировал и выполнял работу продюсера. Все было здорово, они дали мне отличную возможность показать себя, были очень добры и любезны». Но Колин не просто оказывал ему любезность, он делал все, чтобы его протеже чувствовал себя особенным. На первой рекламной фотографии Джонантан, модно одетый, сидит на стуле в стиле жакоб, а в руках держит очень изысканный с виду музыкальный инструмент. «Это была гитара Барри Гибба, сделанная на заказ, - J-200 [Gibson], очень красивая гитара! - пояснял Колин, -я уронил ее на сцене и сломал боковину, а один мастер из Бритона ее починил, причем сделал так, что трещину совсем не видно». На самом деле, гитару сам Колин и купил, но Джонатану так понравилась эта история, что Колину совсем не хотелось разрушать его иллюзий. Джонатан Келли имел прекрасную возможность наблюдать за реакцией Колина на уход из The Bee Gees: «Он был немного зол по этому поводу, но в то же время и взволнован, потому что все это обсуждалось в прессе, а никакая реклама не может быть плохой. Так что, я думаю, он чувствовал... что-то происходит. Ему всегда хотелось иметь полную картину происходящего. Он был недоволен только в одном случае: если ничего не происходило. Так, его совсем не печалило то, что он в результате своего ухода из группы оказался в центре внимания. Быть барабанщиком у таких музыкантов, как Робин и Барри, означает, что ты им только подыгрыва¬ешь, а они творят». Джоанн и Колин немало сделали для Джонатана и в профессиональном смысле. «Колин организовал контракт с компанией Parlophone, - объяснял Джонатан, - с австралийцем по имени Кен Ист, который возглавлял в то время EMI или какую-то другую фирму. Приятный парень. Он также договорился по поводу издательских дел с Карлин и Фредди Бинсток». К тому времени Колин уже и сам основал собственную музыкальную издательскую компанию Hercules, названную в честь маленького йоркширского терьера пары, и стал продюсером альбома Келли. До этого он продюсировал два его сингла. Первый назывался «Denver», но больший интерес представляет второй - «Make A Stranger Your Friend», и не только с музыкальной точки зрения. Келли признавал, что песня «экстремальная»: «Она не нравится никому из моих друзей. Песня о том, что пора положить конец человеческим конфликтам и расизму. Самое отвратительное, что может быть в человеке, - это расизм. Они заставили меня написать письмо преподобному Иану Пэсли!». Кроме того, член парламента от партии тори стал еще одним получателем призыва к лучшему пониманию между людьми всех религий независимо от цвета кожи и расы. Сеанс записи нового сингла Келли стал причиной определенных трений между Робином Гиббом и его новы¬ми менеджерами, поскольку Вик Льюис отказался дать разрешение Робину на участие в суперсессии, организо¬ванной Колином Петерсеном. Мик Тейлор из The Rolling Stones, Клаус Вурман из Manfred Mann и The Plastic Ono Band, Мадлен Белл из Blue Mink, Карл Вейн, игравший ранее в The Move, Кристина Холмс, Стив Роуланд и Альберт Хаммонд из Family Dog, Джеки Ломекс, Тони Эштон из Ashton, Gardner & Dyke, Лесли Дункан, Питер Селлерс и Спайк Миллиган были приглашены принять участие в записи. В этот список Колин включил и Робина. «Я хотел Робина, потому что его высокий голос - это то, что надо для такой записи, - объяснял Колин. - Мы с ним друзья, несмотря на все эти дела с The Bee Gees. Жаль, что он не смог принять участия». Робин протестовал: «В контрактах на звукозаписи должен быть пункт, который позволяет артистам рабо¬тать с кем они хотят. Нельзя так связывать музыкантов. Компании должны были давно договориться и сломать этот барьер. Я очень разочарован. Мне безумно хотелось присоединиться к ним. Но стоило мне только открыть рот, как тут же меня начинали обвинять в нарушении контракта». Менеджер Робина выходил из себя от одной мысли о том, что один из его артистов может работать с другой фирмой. Вик Льюис жаловался: «Это все вздор! Я не для того заключаю контракт, чтобы они могли записываться для других людей! Все эти звезды думают, что им должно быть позволено вот так записываться, причем бесплат¬но. А потом жалуются, что нет денег». На фотографии той сессии запечатлен молодой человек с волнистыми волосами в строгом черном костю¬ме. Он единственный из всех не смотрит в камеру, как бы заслоняется от нее рукой. «Это очень интересный снимок, - говорит Келли. - Ведь Робин приложил руку к лицу, потому что увидел -его фотографируют. Он прятался! Старался укрыться от всех камер». Есть один человек, который знает наверняка, но он по этому поводу ничего не говорит. В своей еженедель¬ной колонке от 16 января он написал: «Сюрпиз, сюрприз! Сегодня мне позвонил бывший Би Джи Колин Петерсен, теперь он является персональным менеджером нового фантастического певца Джонатана Келли, который вско¬ре прославится. Колин пригласил меня прийти на звукозаписывающую сессию Джонатана. Я как хороший друг ни секунды не сомневался. Итак, в семь вечера я приехал на студию IBC в Портленд Плейс. Запись уже шла полным ходом». Робин утверждает, что он всю сессию «просидел вместе с Колином у пульта, руководя процессом». Может и так, но есть еще один неоспоримый факт. В воскресных газетах появилось множество фотографий, на которых видно, что Колин сидит у микрофона и поет со всеми вместе. Колин также попытался собрать всех артистов для программы Top Of The Pops, но вся эта затея стала для него кошмаром. Питер Селлерз был за океаном, а Спайк Миллиган «нездоров». Программу сняли, но так и не показали. В записи следующего сингла Джонатана, «Don't You Believe It», анонимно принимал ...
Ответов - 14
wildcat: ... участие еще один очень известный музыкант. Эрик Клэптон согласился сыграть на соло-гитаре потому, что ему не понравилось, как Роберт Стигвуд и The Bee Gees обошлись с Колином. Эрик собирался участвовать в Top Of The Pops во время телевизионного дебюта сингла, но в последний момент ему пришлось от этого отказаться, и вместо него играл Тим Стеффел. Отсутствие Клэптона не очень сильно повлияло на продажи, поскольку в следующие же выход¬ные после выхода программы в эфир количество проданных копий перевалило за 4000. Если верить журналу Record Collector, то Робин своим появлением на записи «Make A Stranger Your Friend» не в первый раз проигнорировал контрактные обязательства. В феврале 1969 года группа Jason Crest из Тонбриджа выпустила свой четвертый сингл «Waterloo Road», записанный в штаб-квартире Philips, Стенхоуп Плейс на запа¬де Лондона. В одной из статей журнала за 1999 год написано, что «благозвучию очень способствовал анонимно участвовавший Би Джи». Хотя Морис обычно считается неоспоримым лучшим инструменталистом из всех братьев, Робин всегда очень энергично пробовал разные музыкальные инструменты, восполняя энтузиазмом недостаток мастерства. Кстати, сеанс записи был прерван чересчур рьяным полицейским, который решил, что звуки, доносящиеся из студии, нарушают общественный порядок.
bass: Спасибо! Очень интересно, восполняю пробелы в знаниях. А кто автор книги?
wildcat: Их целый коллектив: Мелинда Билье, Гектор Кук и Эндрю Мон Хьюз (при поддержке Джозефа Бреннана и Марка Кроэна).
wildcat: 18 КАВЕРЫ Примерно в то же время, когда группа The Rattlesnake подбирала свой состав в Манчестере, два парня примерно того же возраста занимались тем же в приморском городке Скегнесс в Линконшире. Тревор Гордон Граннилл играл на клавишных, его кузен Грэм Боннет пел и играл на гитаре. Тревор эмигрировал в Австралию вместе со своей семьей в начале шестидесятых и добился там некоторого успеха, но к концу 1967 года вернулся домой в Англию по просьбе своего кузена. Грэм (свою фамилию он уже тогда опустил) решил создать группу, и ему для этого очень нужен был Тревор Гордон. Во время первых месяцев создания группы прогресс был медленным, и было вполне разумно попросить помощь со стороны, но такая идея Тревору даже не приходила в голову: «Когда Грэм написал мне в Австралию и попросил присоединиться к его группе дома в Скегнессе, я даже не подумал о том, чтобы связаться с Барри Гиббом, который был моим хорошим другом. На самом деле мы оказались в лондонском клубе Revolution совершенно случайно. Там мы встретились с Барри, и с того вечера нашим новым менеджером стал... Роберт Стигвуд. Но когда Грэм и я образовали группу, которую назвали Bonar Law (в честь британского премьер-министра), я как-то и не подумал «заставить» The Bee Gees нами заинтересоваться. Важно ведь только то, что делаешь сам, и мы были настроены на то, чтобы все делать сами». В любом случае Тревор был рад снова встретиться с группой. Он сказал: «Самым потрясающим было то, что The Bee Gees совсем не изменились за эти годы, несмотря на свой головокружительный подъем к славе. Барри, как и раньше, главный организатор - деловой центр группы, он и раньше тратил много времени на то, чтобы призвать двух других к порядку. А Винса и Колина я знал еще до того, как они присоединились к группе». Хотя Тревор и пел дифирамбы талантам братьев, он был совсем не так впечатлен музыкальной сценой Австралии, как сами Гиббы за год до этого: «Их музыка тоже изменилась, но они, как The Beatles и Боб Дилан - их песни всегда узнаваемы. Я не удивился, когда они решили вернуться обратно в Англию. Австралия по части поп-музыки ужасно скучна и неинтересна! Надо все время играть в кабаре, а группы просто ужасные». Тревор и Грэм заказали студию для сеансов записи и, по совету Барри, отказались от названия Bonar Law в пользу того, что выбрал Барри, - The Marbles. Результатом одной из первых сессий стала демо-запись, сделанная в марте 1968 года. Она сохранилась в сейфе фирмы Polydor. На коробке кассеты значится «Burning Candals» (sic). Эта песня, позднее появившаяся на стороне В их первого сингла под полным и правильным названием «By The Light Of The Burning Candle», была написана и продюсирована всеми тремя братьями. По мере того как продолжались сессии, Барри становилось все понятнее, что он растит необычайный вокальный талант. «Знаете, у этого парня, Грэма Боннета, самый сильный голос из всех, что я когда-либо слышал, - восторженно говорил он музыкальным журналистам. - В студии ему приходится стоять в шести футах от микрофона. В самом микрофоне есть металлическая пластина, которая может согнуться, если голос очень сильный, а его голос может. Инженеры сказали мне, что такого раньше у них никогда не случалось». Хотя, конечно, событие это редкое, но наблюдалось ранее не раз, и один из примеров - Рей Томас из The Moody Blues. В отношении качества исполнителей сомнений не было, но, для того чтобы вывести их вперед, требова¬лась особая песня, и Барри, Робин и Морис взялись за решение этой задачи с энтузиазмом. То, что они нашли, было, наверное, слишком хорошо, чтобы отдавать на сторону, и поклонники долго жалели о том, что версия самих The Bee Gees так и не появилась. В сентябре 1968 года вышла энергичная баллада, как бы ее назвали сегодня, под названием «Only One Woman», став стороной А дебютного сингла The Marbles. Она быстро поднялась вверх в чартах Великобритании (где стала пятым номером), Европы и Австралии, но в США осталась незамеченной. Там она вышла с лейблом Atlantic's Cotillion. После этого у них вроде бы появилась прочная основа, на которой можно было строить хороший репертуар, но момент был упущен в пылу мелких пререканий и ссор, вызванных излишним самомнением, что привело к тому, что пути The Marbles и их наставников разошлись. Однако к февралю 1969 года разлад был преодолен и Тревор объявил репортерам: «Все в порядке, мы снова вместе с The Bee Gees, чему очень рады!». Барри подтвердил, что все в порядке: «В настоящий момент мы записываем их новый сингл, «The Walls Fell Down», который я придумал. Мы уладили все наши разногласия». Затем он вернулся к детским годам, проведенным с Тревором в Австралии, и заметил: «Если наше сотрудничество помогает The Marbles пробиться в бизнесе, то это хорошо: дело наше сложное. Но мы вместе ходили в школу в Австралии и тогда же договорились, что если будем первыми, то поможем им, а если они, то помощь от них. Если бы они первые добились успеха, то сейчас бы помогали нам». Другими хорошими новостями стало объявление об открытии фан клуба The Marbles в июне. Это должно было стать временем торжества, потому что при наличии правильной рекламы их дебютный альбом был доста¬точно хорош, чтобы дать им возможность самим добиться признания как артистам, а не клонам The Bee Gees, которыми они, наверное, боялись стать. Но старые проблемы опять всплыли на поверхность, выпуск альбома был отложен, и к августу 1969 года The Marbles прекратили свое существование. Хотя в конце концов их альбом был выпущен в Германии и Америке в 1970 году. Том Кеннеди испытывал чувство разочарования, которое разделяли многие. Он сказал так: «Оба парня из The Marbles очень хорошо поют... Если бы у них был соответствующий менеджмент и все остальное, они могли бы сделать гораздо больше. Барри старался для них из самых лучших побуждений, но у него не было времени, чтобы по-настоящему инвестировать в их карьеру. Они это поняли, и сказали: 'Давайте каждый пойдет своей дорогой, и на этом закончим'». Том имел основания так говорить, однако Грэм Боннет недавно подтвердил, что причин было больше и что их менеджер тоже несет определенную ответственность. «Мы распались, потому что Роберт Стигвуд хотел, чтобы я занялся сольной карьерой, - сообщил он. - Но я не хотел быть тем, кого они из меня хотели сделать... неким подобием Тома Джонса». Оглядываясь на прошлое он намекает, что разрыва можно было избежать, ссылаясь на «излишнюю уверенность другого человека в будущем» как на главенствующий фактор, но добавляя, что у него «осталось слишком много сожалений». Грэм уважительно относится к тому, чего добились Гиббы за все эти годы, и утверждает, что успех построен на том, что «они всегда идут в ногу со временем и в то же время пытаются сделать что-то новое, всегда это делают по-своему». Тревор выпустил альбом под названием Alphabet в начале семидесятых, но после этого о нем мало что было слышно. Он вроде сейчас работает учителем музыки в Лондоне. Карьера Грэма шла в гору, и в конце концов он нашел свою нишу среди таких хард-рокеров, как Ричи Блэкмор, Кози Пауэлл и Майкл Шенкер. Грэм никогда не забывал о своих корнях, и за прошедшие тридцать лет не раз обращался к материалу Гиббов. * * * В январе 1969 года Нина Саймон спела две песни из бывшего репертуара The Marbles и ранее выпущенных The Bee Gees. «To Love Somebody» совместно с «I Can't See Nobody» обеспечили американской соул-певице 5-е место в британских чартах. В следующем месяце Дэвид Гаррик на фирме Руе выпустил сингл с песней, которая была написана специ¬ально для него. Его настоящее имя Филип Дэррил Кор. Родился он в Ливерпуле в 1945 году, но, как многие другие люди, наделенные творческими способностями, решил, что Лондон ему подходит больше. Круг его друзей включал Питера Вингарда и Барри Гибба, с которыми он провел немало вечеров. «Я частенько сидел у Барри в его квартире на Итон-сквер, попивая виски, - поделился он. - Однажды вечером Барри сказал: 'Напишу-ка я тебе песню'. И набросал «Maypole Mews» примерно за двадцать минут, пока я ходил за виски или коктейлями. Мы сделали великую вещь, и она стала большим хитом в Германии... но здесь была не так популярна». Не совсем понятно, что Дэвид имел в виду под «большим хитом», поскольку песня «Maypole Mews» в немецкие чарты также не попала. Однако Дэвид был прав, прибавив: «Другая мною записанная песня The Bee Gees стала их первым хитом -«Spicks & Specks», но мой вариант так и не вышел». Это было исправлено, когда песня в его исполнении наконец появилась на двойном компакт-диске The Pye Anthology в 1998 году. В мае 1969 года братья Гибб добились еще одного успеха в хит-параде как авторы песен. Жозе Феличиано выпустил сингл «Marley Purt Drive» всего лишь через два месяца после того, как собственная версия The Bee Gees появилась на их альбоме Odessa. Может быть, 70-й номер в чартах США не кажется большим успехом, но следует помнить, что до этого самая лучшая кавер-версия занимала лишь 74-е место (это была группа Sweet Inspirations с их песней «То Love Somebody» в июле 1968 года), поэтому в лагере Гиббов эту новость встретили с радостью. Видимо, Жозе нравилось, как Гиббы писали песни. В октябре он выпустил «And The Sun Will Shine», и песня затмила его предыдущий сингл, добравшись в британских чартах до 25-го места. Примерно в то же время вышел другой трек с альбома Odessa. Вслед за «Every Christmas Lion Hearted Man Will Show You» группа Tangerine Peel выпустила новую песню «Never Say Never Again» на фирме MGM. У психо¬делической группы из пяти музыкантов самым выдающимся участником был Майк Чепмен, который добился феноменального успеха с Ники Чинном благодаря хитам семидесятых, написанным им для таких групп, как Sweet и Mud. 20 июня 1969 года родилась одна из самых больших тайн, беспокоивших коллекционеров всех музыкальных произведений Гиббов за тридцать с лишним лет. В тот день фирма Decca выпустила сингл Клэр Торри «Love For Living»/«Love Tomorrow, Love Today», четко указав продюсеров: Робин Гибб/Ронни Скотт. Однако Робин всегда яростно отрицал свое участие, и действительно, стало известно, что Ронни Скотт - не покойный владелец ночно¬го джазового клуба, а его полный однофамилец - продюсер звукозаписей, который жил на Фриц-стрит в Лондо¬не. Пока неизвестно ни о каком другом Робине Гиббе, но есть такая вероятность, что Гиббом в том случае был композитор и аранжировщик Майк Гиббс. Еще один очень ценный для коллекционеров предмет появился в июле. Лишь немногие в Великобритании когда-либо слышали о The Tigers, но группа Кенджи Савада слыла очень популярной в родной Японии. Они приехали в Лондон в надежде достичь такого же успеха в Великобритании. Фирма Polydor представила их Барри, который покопался в своих залежах невыпущенного материала и вытащил песню «Smile For Me», изначально предназначавшуюся для альбома Horizontal. Она была готова после небольшой переработки, в которой участво¬вал Морис. Что странно, после всей суеты фирма Polydor решила поставить эту песню на сторону В, отдав А песне «Rain Falls On The Lonely», а та не смогла стать для The Tigers хитом, которого они страстно желали, и они отправились обратно на восток. В японском варианте песни были переставлены и «Smile For Me» был возвращен статус лучшей. Для обложки японской пластинки сделали несколько роскошных фотографий группы во время их пребывания в Лондоне. Барри присутствует на четырех из них, причем только на одной (в гоночном карте) он близок к образу жизнерадостного человека, к которому в то время стремился. В1969 году сделали еще одну запись, которой предстояло стать синглом, и перспективы казались Морису очень заманчивыми. Это была интерпретация песни «Words» Элвисом Пресли. «Он ее сделал в своей собствен¬ной манере, но мне нравится, потому что она получилась более энергичной и рок'н'ролльной. Я надеюсь, что это будет триумф, потому что это сделал Элвис», - отзывался Морис. Неизвестно, правда, о какой версии он говорит - о студийной или «живой». В то время Элвис заканчивал формировать треки для двойного альбома под названием From Memphis To Vegas - From Vegas To Memphis. Первая часть альбома была записана «вживую» в «Интернационале» в Лас-Вегасе, а вторая состояла из студийных записей, сделанных в Мемфисе. В любом случае, выход британского альбома был отложен до марта 1970 года - с единственной «живой» версией «Words». На протяжении всей длинной карьеры Гиббов было всего несколько случаев, когда они отдавали свои песни для записи другим артистам, а потом вновь обращались к этому же материалу, чтобы выпустить свою собствен¬ную версию. Когда Барри взял под свое крыло американскую вокалистку Пэт «P.P.» Арнольд, у нее уже было четыре попадания в британские чарты под лейблом Immediate. В результате студийных сессий с 12 июня по 12 июля появились песни «Give A Hand Take A Hand» и «Bury Me Down By The River». 9 июля была также записана «Let There Be Love», но ее отвергли в пользу двух других песен, которые и попали на обе стороны сентябрьского выпуска Polydor в Великобритании и Atco в США. Обе были написаны Барри и Морисом, а Барри взял на себя еще и роль продюсера. Билл Шеперд занимался аранжировками. Первоначально выпуск планировался на август как первая запись нового лейбла, запускаемого Барри и Морисом. Сначала они назвали свою записывающую фирму Diamond, затем Bee Gees, но что-то или кто-то вмешался, и этим планам не дано было осуществиться. Хотя сингл и не стал хитом, никто из участников не был обескуражен, и в сейфах Polydor были найдены демо-версии «Piccaninny», «High And Windy Mountain» и «Turning Tide». Позднее, в 1970 году, первые две песни вышли как стихотворения в буклете, выпущенном фан-клубом Барри Гибба, а последняя была включена в альбом Cucumber Castle того же года. 4 апреля 1970 года Пэт записала еще две демо-версии, но песни «Born» и «Happiness» остались лишь в купюрах так и не выпущенного сольного альбома Барри, записанного в то же время. На той же сессии были записаны и две песни группы Blood, Sweat & Tears. На обеих сторонах дебютного сингла молодой австрийской певицы Черил Грей значатся те же авторы, продюсеры и аранжировщики, что и на сингле Арнольд. Черил впервые появилась на телевидении в возрасте 11 лет в своем родном Мельбурне. В 1967 году она исполнила песню «You Made Me What I Am» в стиле Ширли Бэсси, ставшую хитом и попавшую в первую десятку. В надежде на звездную карьеру семнадцатилетняя Ширли при¬ехала с родителями в Лондон. В июле 1969 года она оказалась на студии IBC. «До этого с The Bee Gees я не встречалась. Мы были в Лондоне, где я сделала несколько записей с Дэвидом Мэки. Мы уже собирались возвращаться домой, у нас были даже билеты на руках. Но вдруг совершенно неожи¬данно мне позвонил Барри - помните, я до этого никогда с ним не встречалась, - и сказал, что только что прослушал мою песню «You Made Me What I Am» и хочет со мной работать. Он мне сказал: 'Ничего не делай, пока Роберт Стигвуд тебя не подпишет'. Оказалось, что к Барри зашел мой старый приятель из Сиднея. У него была моя запись, которую он и проиграл Барри. И вот я познакомилась с Робертом Стигвудом. Он замечатель¬ный человек, очень умный и удивительно скромный. Вокруг него особая аура... Сначала я спела для Роберта песню «То Love Somebody» под аккомпанемент акустической гитары Барри. Было это дома у Роберта. Потом отправились в студию, чтобы посмотреть, как мой голос будет звучать в той атмосфере. Чтобы посмотреть на меня на сцене, Роберт организовал мне участие в шоу во Cesar's Palace в Лондоне. Помню, что шоу не начинали, пока Стигвуд не приехал, и сотням людей пришлось ждать. В мире шоу-бизнеса он был очень важным челове¬ком. В итоге Роберт заключил со мной контракт и собирался сделать очень многое. Он сказал, что я могу стать такой же, как Стрейзанд. Это было здорово еще и потому, что в то время я была у него единственной певицей». Вполне возможно, что Роберт искал свою собственную Циллу Блэк, и, наверное, думал, что Черил хорошо подходит для этой роли. Однако ее имя не соответствовало нужному образу. Чтобы обеспечить себе будущее, она стала Самантой Сэнг — взяв фамилию своих предков. Ее прапрадед был маньчжурским хирургом и знахарем. Для записи вокала ей потребовалось около недели. Музыкальное сопровождение было уже записано, и, как всегда, присутствовал Билл Шеперд, который занимался аранжировками. Выход ее сингла на фирме Parlophone сопровождался полномасштабной рекламой в музыкальной прессе, объявившей «Саманта Сэнг, и мир слушает «The Love Of A Woman». И если композиторские лавры на диске отдавались Барри и Морису, то в рекламе говорилось, что песня «написана и продюсирована Барри Гиббом». И оба брата значились как авторы песни «Don't Let It Happen Again» с обратной стороны. Если учитывать хвалебную рекламу и качество самой записи, то удивительно, что песня нигде не стала хитом, даже в родной Австралии. Барри привел Саманту обратно в студию в конце октября, чтобы записать демо-версии песен «Please Don't Take My Man Away», которая первоначально, видимо, была сделана для Лулу, и «The Day Your Eyes Meet Mine», которая позднее считалась песней Энди Вильямса. Однако именно в тот момент возникла хорошо знакомая старая проблема. Срок действия временной визы Саманты вот-вот должен был истечь, и иммиграционные службы пошли по горячему следу. Роберт Стигвуд, ободряемый предыдущим успехом с Колином Петерсеном и Винсом Мелоуни, решил заняться этой проблемой во второй раз. Чтобы выиграть время, Роберт организовал Саманте поездку в Германию на фирму Polydor. Но, несмотря на все усилия, его заставили отпустить ее в Австралию. Как вспоминает Том Кеннеди, даже последняя отчаянная попытка и та провалилась: «Роберт даже пытался найти кого-нибудь, кто бы на ней женился, чтобы она осталась в стране». Печально, что талантливую девушку лишили возможности реализовать себя. И даже 30 лет спустя Саманта и ее отец никак не могут забыть, как обошлось британское правительство с подающей большие надежды 17-летней певицей. Группа Steve & The Board не могла удовлетворить музыкальных амбиций рожденного в Огайо Стива Кипне-ра. Стив Гровс, входивший в мельбурнскую группу The Kinetics, был в такой же ситуации. Встретившись и пообщавшись, они обнаружили, что имеют много общего и оба любят сочинять песни. Поэтому они оставили свои группы, чтобы образовать новое партнерство и писать песни вместе, подумывая об участии в предстоящем шоу New Faces 1967 года. Случилось так, что они выиграли тот конкурс со своей собственной песней «Melissa Green», которую испол¬нили, назвав себя группой Tin Tin. Как и многие другие австралийцы, они решили, что будут искать славу и богатство в Лондоне, где и нашли себе покровителя в лице Фила Соломона, тогдашнего босса сейчас уже не существующей радиостанции Radio Caroline. Фил также имел собственную студию грамзаписи и оплатил им авиабилеты до Великобритании, где они записали для него альбом в 1968 году, называя себя уже Steve & Stevie. Оставшуюся часть года дуэт гастролировал по Великобритании, заработав себе репутацию эстрадного ка¬баре-дуэта, но затем они прекратили свое существование, после того как в клубе на Лестер-сквер произошла драка, и один из зрителей был забит до смерти. Утратив иллюзии, пара решила бросить выступления, и по понятным причинам музыка для них на какое-то время отошла на задний план. В начале 1969 года, выглянув из окна своей квартиры, оба Стива увидели знакомое лицо. Барри Гибб припар¬ковал свою машину буквально перед их дверью, и они выскочили на улицу, чтобы его поприветствовать. Барри рассказал им, что был занят работой с The Marbles, Робин стремится сделать сольную карьеру, а Морис ищет, кого бы ему продюсировать. Роберт Стигвуд выкупил их контракт с Major Minor, и они заключили другой с Robert Stigwood Organisation, став подопечными Джона и Рика Ганнелла. Вновь окрестив себя Tin Tin, два Стива быстро поняли, что тесная работа с The Bee Gees дает им неоспоримые преимущества. Как и Гиббы, они любили использовать в своих записях струнные инструменты, поэтому были рады возможности представить Морису молодого пианиста и аранжировщика, с которым работали над альбомом Steve and Stevie. Стив Кипнер описал Гарри Шури как «приятного и очень талантливого молодого человека». В его словах сквозит печаль, потому что в середине восьмидесятых Гарри погиб в автокатастрофе. Кипнер уверен, что тот мог бы многое сделать, если бы тогда остался жив. По воспоминаниям Кипнера, другим преимуществом было подаренное им большое количество бесплатно¬го студийного времени. Иногда Морис приглашал их просто потому, что «у Барри болит горло или что-нибудь еще, а время уже зарезервировано и оплачено». Морис прекрасно понимал, сколько стоит привлечение струнных инструментов. Стив Кипнер до сих пор с удовольствием вспоминает, как были записаны некоторые номера. Морис ждал, пока нанятый им оркестр закончит работать над песней The Bee Gees, и после этого передавал его для записи Tin Tin. Poly dor выпустил дебютный сингл Tin Tin в Великобритании в августе 1969 года. Морис участвовал не только как музыкант, но и как певец. Для запуска их новой карьеры были выбраны песни «Only Ladies Play Croquet» и «Не Wants To Be A Star». Но международное внимание привлек их второй сингл, который стал первым в США. Он вышел в Великоб¬ритании в марте 1970 года, однако стал большим хитом тогда, когда они этого меньше всего ждали, - через год, когда фирма Stateside Records выпустила песню «Toast Ana Marmalade For Tea». Американцы тепло ее приняли, и она продержалась в лучшей сотне в течение одиннадцати недель, поднявшись до 20-го места. Песня, также занявшая 20-ю позицию в Австралии, никогда не была полностью доделана. По словам Кипнера, там присутству¬ет необычный характерный звук. «Работа над песней «Toast And Marmalade For Tea» не была завершена, мы собирались спеть все вместе хором», - рассказывал он. Первая демо-версия появилась на кассете 27 июня 1969 года. Как это часто случалось, Морис позвал их неожиданно, потому что у него осталось студийное время. «Мы подкорректировали стихи, - продолжает рассказ Кипнер, - и это собственно все, что тогда у нас было». Он и Стив Гровс записали базовый трек, используя лишь гитару и фортепиано. Обычно они старались использовать все, что было в студии, импровизируя по ходу дела. «В тот день там был набор ударных инстру¬ментов, но педаль была сломана, поэтому мне пришлось ее толкать. Затем Морис добавил басов (играл он со сломанной рукой). Эту песню можно легко узнать по специфическому звуку, который получился после того, как повторяющиеся звуки фортепиано были вручную искажены. Мы здорово повеселились». Сингл потерпел неудачу в Великобритании. Этот провал Гровс приписывает в основном технологии: «Мы попали в эфир всего пару раз, да я и не припомню, чтобы у кого-то из RSO были хиты в том году. Дело в том, что RSO и Polydor переходили на новую компьютерную систему распространения, а она не работала». Если это замечание верно, то понятно, почему песня The Bee Gees «How Can You Mend A Broken Heart» получила столь низкую оценку, но при этом стала их наиболее хорошо продаваемой композицией в Штатах (на тот момент их карьеры). Группа Tin Tin приняла участие и в другой записи, которая в течение какого-то времени имела чуть ли не легендарный статус. Песня под названием «Have You Heard The Word» группы The Fut была выпущена в 1970 году ничем не примечательной и ныне исчезнувшей фирмой Beacon. He было никакой рекламы, но тем не менее она стала предметом вожделений коллекционеров, потому что прошел слух: The Beatles приняли в ней непосред¬ственное участие. Так было ли это на самом деле? Запись об авторских правах, сделанная в Америке, заставляет поверить, что это так. Под номером Раи-765-317 значится следующее: Название: Have You Heard The Word? I слова и музыка Джона Леннона Физ.: 4 стр. Компания: Lenono Music Дата создания: 1980 год Дата регистрации: 20 сентября 1985 года ECIF:3/M. Интересно, что приписываемая дата создания песни на 10 лет позднее ее выхода, а регистрации - через 5 лет после гибели Леннона. Однако эта же песня записана в файлах Stateside маем 1974 года фирмой Abigail Music, где указаны Кипнер и Гровс, а в британском эквиваленте это PRS, и там представлены Кипнер, Гровс и Билли Лоури. Существует очень много версий по поводу той звукозаписывающей сессии 6 августа 1969 года. Морис рас¬сказывает первым: «Я вообще не понимаю, откуда взялась эта пленка, действительно не понимаю. В последний раз я слышал о ней, когда у меня брали интервью на радио Capital. Диск-жокей тогда спросил меня: 'А как насчет той записи группы The Fut?'. Там были я, Стив Кипнер и Стив Гровс - парни из Tin Tin. Пришли Джон и Пол, и мы стали выпивать. Между делом импровизируя, что-то там наигрывая, а запись пошла. Джон был пьян вдрызг (впрочем, как всегда), да и все были пьяны. Это была просто большая пьянка. Мы готовились делать какие-то треки и ничего не делали, а я что-то бренчал на бас-гитаре. Вообще это все затея Пола. Он мой учитель. Подростком я слушал ранние записи The Beatles и мог сыграть любой пассаж на бас-гитаре. Такие вещи, как «Michelle», басовая линейка, это опережает время. Да и все они опережали свое время. Поэтому их записи так сильно отличаются от других. Леннон отрицал свое участие в той сессии, а Пол нет. Он не отказы¬вался от этого в Англии. А было это много лет назад». В той сессии участвовал и Билли Лоури, который дает свое объяснение, как запись получила свой закон¬ный статус. По всей видимости, Марк Лондон, менеджер группы Stone The Crows, прослушал пленку и счел, что она готова к выходу. После уговоров Лайонел Конвей из фирмы Island Records был втянут в это дело и решил попытать счастье через дочернюю фирму. Это также ему позволило «отделаться» от совершенно неуместной инструментальной мелодии в стиле реггей на стороне В, которая была лукаво переименована в «Futting Around». Этот выпуск был, наверное, не самым лучшим бизнес-решением для него, но по крайней мере он позволил музыкальной индустрии создать миф, который некоторые хотели бы сохранить навсегда. Учитывая склонность Мориса все приукрашивать, было решено попытаться узнать, что здесь правда, а что нет. «Все было сделано на студии Nova Sound, - подтвердил Том Кеннеди. - Мы проводили много сессий с участием Tin Tin, они были занимательными, причем алкоголь лился рекой». Стив Кипнер даже помнит, что они пили в тот вечер. «Морис и Билли пришли с бутылкой виски «Джек Дэниэлз», а инженеры, видимо, включили запись. Они пели смешными голосами и разговаривали, как The Beatles. Вы знаете, Морис неплохо изображает Леннона». Стив Гровс утверждает, что песню начали петь еще днем, и это была небольшая милая композиция, кото¬рую исполняли он и Стив Гровс. Называлась она «The Word». Потом пришел Морис, выписанный из больницы со сломанной рукой, но «не чувствовавший боли». Услышав «The Word», Морис сразу заявил, что это должен быть «настоящий номер Джона Леннона», и начал наигрывать на гитаре загипсованной рукой, а потом записал вокальный трек а-ля Леннон. Сама запись дает несколько ключей к разгадке. Громогласный бас в эффектной комбинации с ритм- и электрогитарами сразу обращает на себя внимание, еще до того, как зазвучит знакомый звук фортепиано. Во¬кальная партия в начале песни безусловно принадлежит Морису, но, по мере того как возрастает темп к середине песни и звук фортепиано становится более салонным, становится уже не так понятно, кто поет, потому что слов не разобрать, а следом идет бэк-вокал, который перекрывает соло, повторяя все слово в слово. Речь пересыпана нецензурными выражениями, они очень хорошо слышны в конце записи, когда музыка смолкает и слышен разговор двух людей с явным ливерпульским акцентом. Поскольку Джон Леннон уже не может ничего более отрицать, а Полу Маккартни, по-видимому, все это неинтересно, нельзя полностью опровергнуть заявление Мориса, но в этом-то и есть его мастерство. Более 30 лет так называемые эксперты разделяют всю эту композицию на кусочки, и тем не менее сомнения остаются. Конеч¬но, все началось как намеренная попытка подражания своим героям, и очень успешная, но ведь могли же две легенды заглянуть на студию Nova в час заката, чтобы узнать, что там происходит. Уместнее всего будет закончить этот рассказ словами двух соавторов. Стив Кипнер, который сам натолк¬нулся на «пиратский» альбом The Beatles, где первым треком стоит «Have You Heard The Word», сказал так: «Я всегда хотел быть на альбоме The Beatles и теперь могу сказать, что я там был!». Стив Гровс был тоже очень рад узнать через 30 лет после тех событий, что он предположительно является соавтором песни вместе с Джоном Ленноном! Альбом группы Tin Tin наконец вышел в Великобритании в конце 1970 года, его американский выпуск задержался до следующего года. Из аннотации на конверте пластинки следует, что к своему и так внушительно¬му перечню музыкальных инструментов Морис добавил орган. Примечательно, что там же отсутствует одно имя - Билли Лоури, который тоже принимал участие в сессиях. Стив Гровс не мог не заметить его талант, и Билли был вскоре вознагражден за свои старания. Третий британский сингл появился в конце 1970 года. Он включал два не альбомных трека. Соавтором песни «Come On Over Again» был новый участник группы Джефф Бриджфорд, бывший барабанщик Steve & The Board и потому хорошо известный Стиву Кипнеру. Он недолго оставался с Tin Tin, как и Карл Грозман, который также был членом австралийской группы Кипнера. Второй альбом начали серьезно записывать в мае 1971 года. К тому времени первый уже вышел в США. Группа снова насчитывала три человека, после того как к Стивам присоединился бывший музыкант группы Kinetic's Джонни Вэллинс. Стив Кипнер заявил: «После четырех лет существования как Tin Tin мы решили, что пришло время для создания нормальной гастрольной группы». ...
wildcat: ... Написание альбома и его запись продолжались в июне и июле в лихорадочном темпе. Для этого были важные причины. Группе было предписано оказывать поддержку The Bee Gees во время 24-дневного турне по США, а фирма Atco собиралась использовать эти гастроли для рекламы их альбома. Поскольку Морис был полностью занят работой с братьями, а также привлек к работе Джеффа Бриджфорда, группа Tin Tin сделала Билли Лоури ответственным за постановку и выпуск, и он их не подвел, став соавтором двух треков. Нисколько не умаляя достоинств Мориса, оба основателя группы были рады такой перемене. Как объяснял Стив Гровс: «Мы предпочитаем Билли, потому что Морис иногда все делает в своем, чересчур «би-джизовском», стиле». Надев мантию Роберта Стигвуда, Морис остался в роли исполнительного продюсера. Tin Tin продолжали выпускать синглы и в дальнейшем, вплоть до 1974 года, но уже без участия Гиббов. В 1974 году группа распалась, и ее участники пошли каждый своей дорогой, стремясь сделать сольную карьеру. Билли Лоури много и тесно работал с Морисом, потому-то и оказался сопричастным к творчеству Tin Tin. Пленки записывающихся сессий Tin Tin часто перемежаются с собственными песнями Билли, и одна из них, «Come Back Joanna», оказалась на стороне В его первого сингла. А песней, которую выбрали для начала его карьеры исполнителя, была «Roll Over Beethoven» Чака Берри. По-видимому, она подходила лучше, чем «Super Duck», которую Билли неоднократно пытался записать в течение августа и сентября 1969 года. Эти попытки были прекращены, и песня Берри, записанная 6 октября, вышла в следующем месяце. Как и следовало ожи¬дать, Морис стал продюсером записи, а также помог с аранжировкой. Несмотря на красочную рекламу на полстраницы в журнале Record Mirror от 15 ноября, сингл не смог воплотить в жизнь мечты молодого шотландца о достижении такого успеха, которого добились его сверстники или сестра (сестра Билли - Лулу Гибб. - Прим. переводчика). Другим «экспортным продуктом» из Шотландии был Пэт Ферли. Его первая группа, о которой стоит упомя¬нуть, была образована в 1963 году. Называлась она Dean Ford And The Gaylords. К 1967 году они заключили контракт с CBS и поменяли свое название на Marmalade. Первого успеха добились в мае следующего года, и на протяжении четырех лет 10 раз входили в чарты Великобритании со своими одиннадцатью синглами, семь из которых входили в первую десятку. Так что же случилось с тем синглом, который оказался провальным? «Butterfly» был последним синглом, который мы записывали для CBS, прежде чем наш контракт истек, -объяснял Пэт. - CBS выпускал его, конкурируя с нашим первым хитом на фирме Decca, и он не удался». Пэт не мог вспомнить, откуда вообще появилась эта песня у Marmalade, но Грэм Найт пришел на выручку, вполне соответствуя своей фамилии (knight по-английски означает «рыцарь». -Прим. переводчика), и восстановил те события в своей памяти: «Мы получили ее от Роберта Стигвуда, который был в то время не только менеджером The Bee Gees, но и их музыкальным издателем, как демо-версию, и нам эта песня очень понравилась. В шестиде¬сятые это было обычным делом: если не пишешь собственных песен, идешь к музыкальному издателю, и он дает тебе песню. Так она у нас и появилась. Обычно идешь в издательскую компанию, спрашиваешь, какие песни у них есть, а они знают группу и подыскивают то, что нам подходит. Стигвуд пошел в монтажную - нет, наверное, не он, скорее, один из его помощников, затем проиграл пленку и обрезал ее по краю. Ты проигрываешь песню 20 раз, и все. Мы думали, что «Butterfly» добьется большего, чем получилось. У The Bee Gees уникальное звуча¬ние. Когда мы их услышали в первый раз, то нам показалось смешно: у них очень необычные голоса. Они хороши в том, что делают, - нет никакого секрета их успеха. Хорошая песня всегда пройдет, а они пишут прекрасные песни». Пэт Ферли привел группу Marmalade в RSO, в результате чего стал тесно работать с Гиббами и их сотрудни¬ками. Шотландцы известны своей бережливостью, и Пэт решил по-дружески воспользоваться услужливостью англичан. «Я припоминаю одну историю из тех ранних дней, - вспоминает он, - когда Дику Эшби передавали квитанции, там всегда были счета за газеты; к примеру, LAX от 24 3 шт. х LA Times 75 центов. Вскоре эти счета очень даже выросли!». «Американцы любят титулы, - продолжает он, рассуждая теперь уже о целой нации. - Как-то я получил письмо, подписанное «Билл Оукс, ПРЕЗИДЕНТ». Я ответил и подписался: «Пэт Ферли, ПРЕМЬЕР-МИНИСТР». Гиббы проводили тогда так много времени, записывая и работая с другими артистами, главным образом потому что уже не работали друг с другом. Робин меньше всего был в этом задействован, потому что занимался сольной карьерой. Его менеджер-продюсер Вик Льюис хотел работать и по этой части, оба тратили все время, которое оставалось от работы над Robin's Reign, на создание «No Other Heart» с Кеном Торном, который был лучше всего известен как автор инструментальной музыки для фильмов, включая Help! The Beatles. NEMS выпу¬стила песню 12 декабря как сторону В сингла коллектива The Vic Lewis Orchestra & His Singers. В американском варианте это был лейбл Epic. В обоих вариантах на стороне А значилась песня Маккартни «Come And Get It». Робин и Вик тогда же написали песню «Prelude, Beverly Hills», но она так и не вышла. : В 1969 году было несколько значительных релизов, но все они появились за пределами Великобритании. [ Голландская группа Soft Pillow последовала примеру Гарри Марсдена и записала «Gilbert Green». Руководи¬тель оркестра Макс Грегер выпустил композицию «The Square Cup» Мориса и Барри на сингле фирмы Polydor. Его теперь практически невозможно найти. Также сложно достать и составной альбом, выпущенный к годовщи¬не компании Polydor, под названием Eine Runde Polydor. Настоящим сокровищем на этом альбоме является 1:30 версия «Gena's Theme» Билла Шеперда, хотя на альбоме авторами указаны сами The Bee Gees. Эта мелодия вновь всплыла в 1983 году на бонусном альбоме Rarities, который был издан лишь как часть немецкого комплекта, который представляет собой переиздание всех альбомов The Bee Gees на тот момент. Завершая этот ряд, стоит упомянуть о бельгийской группе The Vipers, которая была последней, кто пытался сделать хит из «Town Of Tuxley Toymaker (Part One)», но, увы, безуспешно. 1970 год оказался небогатым на кавер-версии и песни, и если не брать Пэт Арнольд и Tin Tin, то в течение первых девяти месяцев года активности было мало. В то время у Барри Гибба гостил его австралийский друг Ронни Бернс. Он рассказал: «Я прилетел в Лондон, и в аэропорту меня встретил Барри и его помощник. Барри всегда меня поражал. Я слежу за модой, и мне нравится красивая одежда, но тогда в аэропорту Барри выглядел просто шикарно. На нем была красивая белая рубашка с высоким воротником». Приехав на квартиру Барри, он вручил хозяину подарочную копию пистолета, поскольку знал любовь Барри к оружию. Барри повел своего гостя вниз, чтобы показать свою коллекцию. Передавая Ронни немецкий Luger, Барри произнес бессмертные слова: «Осторожно, у него курок как волос...». Тот, кто знает историю злоключений Барри с оружием, не удивится тому, что произошло потом. Прежде чем Барри успел закончить фразу, пистолет выстрелил, и пуля сделав пробор в его волосах, прошла в каких-то миллиметрах от головы. Сейчас все это звучит забавно, но тогда не смеялся никто. «Барри просто побелел», - вспоминает Ронни. Ронни вернулся домой с демо-версией одной из последних песен Барри Гибба, которую спрятал под замок в своем чемоданчике. Песня была одной из тех, за которые с легкостью брались другие артисты после известий о том, что The Bee Gees реформировались и выпуск сольного альбома Барри The Kid's No Good, отложен. Песня «One Bad Thing» пользовалась особым спросом, и Ронни повезло, что благодаря его приезду в Лондон, он оказался первым в очереди. Однако, как и все последующие, сингл Festival не добился коммерческого успеха, которого от него ждали. Ходили разговоры о том, что Ричард Старки и Морис не только работали, но и играли вместе, и в конце концов Морис оставил свой след в записи одного из The Beatles. Пластинка Ринго Старра Sentimental Journey представляла собой сделанную Джорджем Мартином компиляцию кавер-версии, которую Apple выпустила в марте. В нее вошло старое произведение Диксона и Хендерсона «Bye Bye Blackbird», и Мориса не нужно было просить дважды взять на себя аранжировку этой песни. В конце 1970 года артист, записывавшийся на фирме Philips, и друг многих звезд Лу Рейзнер выпустил свой одноименный альбом, в который вошла песня Саманты Сэнг, которую та записала еще год назад. Это была песня «The Day Your Eyes Meet Mine», написанная Барри и Морисом. В этот альбом также вошла песня Барри «In The Morning (Morning Of My Life)». Морис и Билли Лоури записали замечательную демо-версию своей собственной композиции «Touch And Understand Love», которая каким-то образом попала в Нэшвилл, где была записана Мирной Мач и выпущена фирмой Starday-King Records. Ограниченное распространение не давало больших шансов добиться такого же успеха в чартах, какой был у Энгельберта Хампердинка по обе стороны Атлантики в сентябре 1970 года с песней «Sweetheart», через шесть месяцев после того, как собственная версия The Bee Gees вышла на стороне В. В Америке она добралась до 47-го места, а в Великобритании - немного лучше - до 22-го. Таким образом, в последний раз кавер-версия песни Гибба вошла в чарты Великобритании и Америки, после чего в течение пяти лет этого сделать не удавалось, хотя попыток было немало.
wildcat: 19 ОДИНОЧЕСТВО «Последние шесть месяцев я не работал, разве что делал записи для себя и брата Лулу - Билли Лоури, -говорил Морис в марте 1970 года. - В тот период я путешествовал по миру вместе с Лулу». По возвращении домой в Англию Морис и Билли стали работать как авторы и исполнители музыкальной рекламы для таких продуктов, как обувь Start-Rite, где Лулу помогала им вокально, и зубная паста Ultrabrite. Они также сочинили музыку для рекламного ролика туристической компании. В тех съемках принимали учас¬тие Хью и Барбара Гибб, которые махали с балкона в Ибице. В наши дни это очень прибыльная сфера деятельно¬сти музыкального бизнеса, и Морис вполне мог бы достичь в ней большого успеха, потому что его умение и особый талант идеально подходят для такой среды. Кроме того, Морис начал работать как продюсер записей группы Tin Tin совместно с Билли. Том Кеннеди вспоминает: «Они всегда занимались в студии со всякими обрезками. И мне кажется, что некоторые из них прино¬сили им немалую выгоду. У Билли веселый характер, что было очень хорошо для Мориса, потому что Лулу в то время часто отсутствовала. Он очень поддерживал Мориса. Билли в музыкальном бизнесе достиг определенного успеха, но пение никогда не было его сильной стороной - певицей в их семье всегда считалась Лулу». И Лулу довольстввовалась тем альянсом, который возник между ее мужем и братом, потому что это позво¬ляло хоть чем-то занять Мориса. В те дни он частенько снимал тоску тем, что тратил огромные деньги. «Морис меня буквально засыпал подарками, - рассказывала она. - При этом повторял: 'Каждая неделя для нас юбилей, его надо отметить'. Но он ведь и себя избаловал, и в этом, возможно, была часть проблемы. Морис без конца покупал машины, одежду, драгоценности и опять машины, а также камеры, магнитофонные ленты, записи, гитары и безделушки. Дом был всем этим переполнен. Если он не гастролировал и не был в студии, то занимался тем, что тратил деньги. Если ему становилось скучно, то он шел и покупал Bentley, а через четыре недели Aston Martin». Партнерство Мориса и Билли приняло официальный статус с образованием их собственной компании -Moby. «Вместе с Билли мы работали над несколькими вещами и даже написали вместе несколько песен, -объяснял Морис. - Было правильным перевести отношения на бизнес-рельсы и название Moby идеально для этого подходит». Казалось, что образование компании позволило Морису получить новую опору в жизни. «Лулу и я не любим расставаться, и новая компания мне очень помогла в жизни, - сказал он. - Какое-то время я без конца мотался по всей стране, как и Лулу. После женитьбы мы оба успокоились и обустроились. Лулу теперь не работает так много, как до замужества, а я не уезжаю из Лондона так часто, как раньше. Если ей нужно уехать, то я стараюсь к ней присоединиться, но если у меня не получается, то я всегда перевожу часы на тот часовой пояс, в котором находится Лулу. Она делает то же самое. Если я в Лондоне, а она в Нью-Йорке, то на моих часах будет нью-йоркское время, а ее часы будут показывать лондонское. Это не из-за каких-то глупостей: просто так легче звонить друг другу. Когда мне хочется позвонить Лулу, я смотрю на часы. Если часы показывают раннее утро, я не буду этого делать». Несмотря на звездный статус жены, Морис утверждал: «У нас прекрасные рабочие взаимоотношения - как у обычной работающей пары. Лу кладет все заработанные ею деньги на счет, а я каждую неделю даю ей деньги на домашнее хозяйство и личные расходы». Лулу говорила, что Морис как муж старомоден и в другом: «Он ужасный собственник и иногда бывает чрезмерно раздражен». Однажды поход за покупками на Оксфорд-стрит чуть не закончился весьма неловкой сценой. Морис ждал в машине, а Лулу и Билли вдвоем отправились в магазин. Когда, переходя улицу, Лулу взяла своего брата под руку, Морис, по ее словам, «вспылил, и выпрыгнул из машины как супермен, чтобы растащить нас». Сначала она подумала, что он пошутил, но он был серьезен. «Люди же смотрят, - сказал он ей жестко, - и они не знают, что Билли твой брат. Они могут подумать, что ты проститутка!» Посмеявшись, Лулу добавила: «Может, он и прав. Всегда найдутся люди, которым только дай повод сказать о тебе что-нибудь непристойное». Морис признавал, что Лулу является движущей силой их брака: «Она решительная и энергичная, а я спокой¬ный, тихий, - говорил он. - Я никогда не давил и не ревновал. Моим главным достоинством является умение уживаться с людьми. Я держу рот на замке и остаюсь в тени». Лулу была согласна с тем, что Морис «спокойный, добродушный, с ним легко, он щедрый, сердечный, нежный», но тем не менее она признавала, что он все-таки может вспылить: «Если он действительно разозлится, то может бегать вверх-вних по лестнице и швырять одежду. Но, как правило, он раздражается, если это я вывожу его из себя. Я ведь немного стерва и действительно могу его довести. Я могу даже швырнуть в него грязной старой пепельницей, но я никогда не стараюсь задеть его за живое. Через две минуты обо всем забываю, и мы опять целуемся и обнимаемся. Я всегда прошу прощения, потому что хорошо себя знаю». Пара переехала в новый дом в Хампстеде в прошлом августе; неплохой дом для людей, которым только-только исполнилось двадцать лет. «Знаете, что моя мама сказала, когда впервые увидела наш дом, - смеялась Лулу, передразнивая сильный шотландский акцент матери: - 'Деточка, разве ты могла себе такое представить? Прямо дворец!'». В доме три этажа, две гостиные, шесть спален, три из которых с собственными ванными комна¬тами, и кухня. Пара немедленно приступила к обустройству своего гнезда, одну из спален они переделали в кинотеатр, другую под гардеробную Лулу, а Морис превратил старое бомбоубежище в домашнюю студию. «Я могу шуметь сколько хочу вместе с Ринго, моим ближайшим соседом, - говорил он. - Я никогда с ним раньше не встречался. Мы познакомились, лишь когда я сюда въехал. Теперь мы большие друзья. Он гораздо спокойнее меня и, безусловно, один из самых приятных людей, которых я когда-либо встречал. Мы замечатель¬но проводим время вдвоем. Между прочим, я сделал аранжировку песни «Bye Bye Blackbird» с его пластинки Sentimental Journey». Замечательное времяпрепровождение включало периодические в течение двух лет вспыхивающие обсуж¬дения возможности записи авангардистского альбома электронной музыки. «Ничего не получилось», - сказал Ринго, но одна мелодия под названием «Modulating Maurice» все же существует, хотя единственным вкладом Мориса являются его случайно брошенные фразы, которые слышны на фоне инструментовки Ринго. После этого они занялись одним из самых любимых дел Мориса - созданием кинофильма. «Мы сделали один небольшой фильм, - объяснял Ринго журналисту из Record Collector's Кену Шарпу. - В жанре The Chase («Погоня»). У нас была одна камера, и мы всюду преследовали друг друга, гоняясь по всей нашей территории. Потом отправились на студию, и я дополнил запись звуковыми эффектами из фильма Yellow Submarine». В отличие от многих других попыток, которые Гиббы сделали за несколько лет, эта лента все же увидела свет, появившись ограниченным тиражом на видео в феврале 1995 года, вырученные средства пошли на благо¬творительность. Лулу говорила, что они с Морисом, Ринго и его женой Морин были «неразлучной четверкой». Дружба была настолько тесной, что они в шутку не раз предлагали друг другу построить мост или тоннель, чтобы соединить дома. По мнению Лулу, отношения Ринго и Морин, которые поженились еще в 1965 году, сложились «сказочно счастливыми». «Им было хорошо вместе, и они, по моему мнению, выглядели идеальной парой... Теперь я понимаю, что идеализировала их отношения, ведь я все время их сравнивала с нашими. Казалось, что им легко друг с другом, а мы все время были в напряжении». Годы спустя, когда эта пара развелась, для Лулу это стало настоящим шоком. 18 февраля 1970 года Морис дебютировал в сценической постановке мюзикла Sing A Rude Song в театре Greenwich. В основу мюзикла легла биография знаменитой танцовщицы мюзик-холла Мэри Ллойд, которую сыграла Барбара Виндзор, а Морис выступил в роли ее третьего мужа ирландского жокея Бернарда Диллона. «Впервые я увидел сценарий в офисе Стигвуда, - вспоминал Морис. - Роберт спросил, не хочу ли я взять его домой и прочитать. Уже на следующий день он предложил мне сыграть роль третьего мужа Мэри Ллойд Бернар¬да Диллона». «Морис появился в шоу прежде всего потому, что The Bee Gees распались, - объяснял музыкальный соавтор и режиссер Нед Шеррин. - Я думаю, что это была свое рода терапия, придуманная Стигвудом, чтобы заинтересовать Мориса и найти ему какое-то дело на время разлада. Я не помню всех деталей, но вроде как Мориса нужно было как-то отвлечь, чем-то занять. Это была основная причина, почему Стигвуд решил инве-стировать в это дело». Первоначально мюзикл Sing A Rude Song предназначался для актрисы Миллисент Мартин, но ее работа в клубе The Talk Of The Town не позволила ей сыграть роль Мэри Ллойд. Затем эту роль предложили Джорджии Браун, но она тоже была занята. Так и появилась Барбара Виндзор, которая, по словам режиссера Шеррина, «была очень хороша». Морис открыто признавался в том, что «всегда хотел играть в мюзикле, потому что это бесценный опыт. Я всегда хотел играть, чтобы получить разносторонний опыт в шоу-бизнесе». По отзывам многих, его клятвенное заверение «никогда не брошу поп-музыку, потому что она у меня в крови, я всегда буду писать и записывать как один из The Bee Gees или от своего имени» было самым искренним. Шеррин дипломатично отметил, что Морис не прирожденный сценический актер: «Можно сказать, что это не совсем его ремесло». Спустя годы и сам Морис согласился с этой оценкой. Однако тогда Морис взялся за роль с энтузиазмом. «До этого я никогда на сцене не играл, - признавался он, - это была для меня новая задача, и я решил попытать счастья. Никогда не думал, что так тяжело работать на сцене. Режиссеры шоу Робин Филлипс и Нед Шеррин старались мне помочь изо всех сил, и в итоге я справился с ролью так, как сумел. Единственное, за что я когда-либо боролся, была роль в музыкальном шоу, и конкуренцию мне составили опытные артисты. Я буду очень огорчен, если у меня не получится - даже больше, чем тогда, когда меня называли братом Барри или по ошибке принимали за Робина». Мир музыкального театра заставил Мориса на многое взглянуть по-другому. «Во времена The Bee Gees мне казалось, что мы очень много работаем, - признавал он. - Но - и я не шучу - тогда я не знал, что такое тяжелая работа. Верите или нет, но, готовясь к премьере, мы три недели работали по 12 часов в день». «Никогда не забуду первый репетиционный день, - поведал Нед Шеррин. - Все собрались и начали пере¬одевать уличную обувь на теннисные туфли, чтобы в них танцевать. Морис все еще пребывал со своим адми¬нистратором, и тот сидел у него в ногах и одевал ему туфли! Мне кажется, Морису это нравилось. Его роль была важна, он ведь играл этого отвратительного третьего мужа, но это по замыслу Роберта всего лишь служи¬ло терапией, а для этой цели сделанного достаточно. Пару раз пришлось вызывать дублера, и тот играл гораз¬до достовернее». Мюзикл, написанный Кэрил Брэмс и Недом Шеррин с участием Алана Беннетта, музыкой и аранжировкой Рона Грейнера, не получил восторженных откликов. Пирсон Филлипс из газеты Daily Май написал следующее: «Барбара Виндзор старалась изо всех сил, может, даже слишком. Но ей не удалось передать то неподдельное очарование, которым, говорят, пленяла «наша Мэри». Музыка Рона Грейнера не впечатлила - никакого сравне¬ния со старыми авторами песен. Были неплохие моменты у Дэнниса Квилли - второго мужа Мэри, но поп-певец Морис Гибб в роли последнего мужа откровенно разочаровал. Были некоторые веселые сцены, как, например, появление Мэри перед лицензионным комитетом, но, по большому счету, шоу оказалось не таким впечатляю¬щим, как многие надеялись». Барбару Виндзор забавляла неопытность Мориса. «Он никогда раньше не работал в театре, - рассказывала она. - И у него не получалось быть убедительным, не хватало твердости или уверенности в себе». Целые легенды ходили в шоу-бизнесе о том, как она старалась ему помочь. «Морис был на сцене как каменный, - согласился Шеррин, - и я сказал: 'Давай Барбара, постарайся, придай ему блеска'. Она это сделала, но никакого эффекта, к сожалению, не последовало, лучше не стало! Он играл неубедительно». Работа над мюзиклом оказалась для Мориса изнурительной, но в целом этот опыт ему понравился: «Мы здорово веселились, работая над шоу. Я обязательно поеду в Америку, чтобы сняться в нескольких предвари¬тельно записанных телевизионных шоу. Работать над Sing A Rude Song было тяжело, я возвращался домой, поша¬тываясь от усталости. Лулу готовила мне ванну, в которую я буквально падал от изнеможения! Каждый вечер я приезжал без сил. Мы уже записали оригинальный альбом первого исполнения, который будет выпущен на фирме Polydor». Несмотря на прохладные отзывы критиков, шоу в театре Greenwich пользовалось огромным успехом. Шер¬рин вспоминает: «Люди не могли попасть в Greenwich, всем очень хотелось посмотреть. В Greenwich мы всегда играли при переполненном зале. Не думаю, что у нас было хоть одно свободное место, но после этого нам пришлось долго ждать переезда на Вест-Энд». В тот период и был записан оригинальный альбом записей первого исполнения, составленный Морисом. Выход альбома был приурочен ко времени переезда на Вест-Энд в театр Garrick - 26 мая. В феврале Робин выпустил свой третий сольный сингл - «August October». Из всех песен его сольного альбома эта, наверное, самая предсказуемая. Простые слова и незамысловатая мелодия очень контрастируют с другими песнями альбома, где Робин экспериментирует с самыми разнообразными музыкальными идеями. Робин сказал, что хотел выпустить сингл на месяц раньше и добавил: «Я уже говорил, что не люблю выпус¬кать треки с пластинки как синглы, но «August October» никогда не предназначался для альбома, и я всегда был против того, чтобы выпускать сингл с пластинки, если он давно на слуху. Альбом Robin's Reign вышел лишь три недели назад, так что к этому синглу это не относится. Здесь нет никакого умысла - я не пытаюсь никого обмануть, выпуская что-то коммерческое, во что сам не верю. Это очень милая, легко запоминающаяся песенка, такой она и предполагалась. Это неправда, что я пожертвовал качеством ради денег. Я стараюсь все делать на одном уровне - что бы я ни писал. И мой вердикт такой, если молочник может просвистеть мотив песни, то это здорово!». Хотя позднее Робин говорил, что его первая пластинка, записанная в сентябре и октябре, не закончена, в то время он заявлял, что «вполне доволен альбомом. Жаль только, что не получилось сделать его подлиннее». «Все мои песни - это плод моего воображения, - рассказывал он. - Я пишу слова и музыку одновременно, и держу их в голове. У меня всегда было это хобби, и мне повезло, что могу найти ему хорошее применение. Сочинение песен - моя страсть, она дает мне умиротворение, и моя любовь к этому занятию безгранична. Не могу себе представить, что наступит такое время, когда музыка стихнет. Ты говоришь что-то, и фразы, которые используешь, как, например, 'здесь и сейчас', или 'мое слово', или 'ты украл это шоу', уже сами по себе заголовки. Я не думаю о заголовках, но ты можешь говорить, и что-нибудь вдруг подойдет. Мне не нужно все время думать о песне. Могу что-то сочинить, а потом к этому вернуться через пару дней. И хотя нужно время, прежде чем песня дойдет до зрителя, он в конце концов ее принимает и начинает слушать. Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что я хвастаюсь». Робин, казалось, был доволен тем, как приняли его альбом, но поклонники разошлись во мнениях. В отличие от своих более искусных братьев Барри и Мориса он больше полагается на вдохновение, но при этом не так хорошо умеет его реализовать в песнях. Большинство песен с альбома Robin's Reign записано с большим оркестром и большим количеством нало¬жений одной записи вокала на другую. Робин представлен как единственный продюсер альбома, но похоже, что его менеджер - руководитель оркестра Вик Льюис тоже сделал немало. Аранжировками занимались Кении Клейтон и Зак Лоуренс. Робин, по его словам, играл на многих инструментах, включая орган и гитару. На фортепиано и басах, похоже, был Морис. Есть основания полагать, что ключевая песня альбома - «Lord Bless All» - чисто сольная композиция. Веду¬щий вокал Робина с двух треков и орган сопровождаются хором из многочисленных голосов Робина со многих треков. Потрясающая изобретательность в вокальном наложении в сочетании с хорошей аранжировкой. Сам Робин описал это как «почти гимн с рождественским оттенком». И уточнил при этом: «Хор из сорока человек на заднем плане состоит из сорока Робинов Гиббов. К концу песни я записал около 28 треков». Завершающая песня «Most Of My Life» - это возвращение на землю: немного занудные протяжные звуки плавно затихают к ее концу. Альбом выпускался в страшной спешке, но почти наверняка Robin's Reign получился бы гораздо лучше, если бы сроки не поджимали и у Робина было бы больше времени все отполировать. Но, несмотря на это, хоть альбом и разочаровал некоторых поклонников, выросших на композициях группы, он выполнил свою задачу и показал индивидуальные возможности Робина. Существует несколько других сольных песен, которые были записаны на кассетах и разошлись среди фана¬тов, но сейчас трудно определить, какие относятся к сессиям звукозаписи альбома Robin's Reign, а какие с неза¬вершенного альбома 1970 года. В многочисленных интервью периода распада группы упоминаются десятки других названий, но эти песни, скорее всего, так и не были доведены до ума. * * * Несмотря на распад группы в декабре, уже в марте следующего года было выпущено три новых сингла The Bee Gees. «Let There Be Love» вышел в Бельгии и Голландии, причем в Голландии он поднялся до 14-го места. В Соединенных Штатах вышел сингл «If I Only Had My Mind On Something Else», а в Великобритании-«I.O.I.О.», на месяц раньше, чем в Америке. Барри и Морис разошлись где-то между июлем и октябрем, когда еще не были завершены все звукозапи¬сывающие сессии альбома Cucumber Castle. Морис говорил, что сингл «I.O.I.О.» до конца доделать не удалось, но ведущий вокал Барри на нем все же присутствует. Аранжировка песни небогатая, в основном гитара и ударные, и не совсем понятно, что бы Барри мог там улучшить. На сегодняшний день песня «I.O.I.О.» пред¬ставляет самую большую вокальную партию Мориса за всю историю группы. Этому синглу удалось дойти до 6-го места в чартах Германии и войти в лучшую двадцатку в Австралии и Новой Зеландии. В США было сделано несколько трансляций звукозаписи в эфир, а Барри и Морис были еще в достаточно хороших отноше¬ниях, чтобы совместно сделать пару рекламных роликов альбома. Но после появления альбома никакого сингла не последовало. Песни из фильма свободно перемежались с другими, что в принципе не имело значения, потому что фильм тогда еще никто не видел. Альбом опять получился двойным. Барри и Морис на фотографиях одеты в костюмы из фильма. В тот период Барри и Морис получили авторские права на ряд других песен, но они так и не вышли. Одна из них, «Who Knows What A Room Is», упоминается в интервью 1969 года. Эта композиция в стиле блюз с электро¬гитарой была, видимо, близка к тому, чтобы ее включили в альбом. Будущее группы оставалось неопределен¬ным, и записывающие компании хотели успеть воспользоваться былым успехом The Bee Gees, выпуская первую часть альбома Odessa под названием Sound Of Love в составе бюджетной серии Polydor 99. Вторая пластинка, Marley Purt Drive, вышла в октябре. В том же, 1970-м, году таинственным образом появилась двойная пластинка Inception/Nostalgia (выпущена немецкой фирмой Carussel и французской Triumph). На ней представлены ранее не выходившие записи The Bee Gees еще времен их начала карьеры в Австралии. Хотя в описании указывалось, что это коллекция демо-версий, записей с репетиций и вокальных тестов, песни, похоже, были смикшированы так, чтобы звучали как стерео. Что особенно интригует в отношении этой пластинки, в ней помимо явных демо-записей присутствуют и треки, на которых слышен оркестр и даже хор. Небольшая студия Оззи Бирна вряд ли могла вместить хор и оркестр, и это было совсем не в духе компании Festival - финансировать такую мощную поддержку группе, которая на тот момент еще не вкусила успеха в хит-парадах. Адекватных объяснений в отношении оркестра и хора так и не было получено, и существует расхожее мнение, что The Bee Gees пели на фоне предварительно записанных треков. Было ли это сделано специально, чтобы напомнить о своих старых хитах, или они просто баловались, не предполагая, что эти записи когда-нибудь выйдут, - все это так и осталось неизвестным. Однако известно, что выход этой пластинки - а она появилась через три года после того, как The Bee Gees добились успеха на международном уровне, - не был санкционирован ни группой, ни ее менеджерами. Морис узнал об этом альбоме, когда они с Ринго Старром и женами отправились в Швейцарию покататься на лыжах. Ринго наткнулся на эту пластинку в магазине и, указывая на нее Морису, сказал, что никогда ее раньше не видел. Но и Морис до того момента ее тоже не видел! Через несколько месяцев пластинка Inception/Nostalgia была снята с продажи, хотя позднее она неожиданно появилась в Японии. Очень быстро этот диск стал самым разыскиваемым из всех альбомов The Bee Gees, потому что эти песни нельзя было нигде более найти вплоть до выхода австралийского компакт-диска Brilliant From Birth в 1998 году. * * * После распада группы все три брата Гибб начали работать над сольными альбомами. Ни один из них не был выпущен, но там было записано немало песен, и уже весной на их основе вышли два сингла. Ко времени выхода альбома Cucumber Castle в апреле Морис запустил свой первый сольный сингл «Railroad». Эта песня, написанная для одного из альбомов The Bee Gees, но так и не использованная, была похожа на синглы Робина и благодаря своему звучанию в стиле кантри очень напоминала «Don't Forget To Remember». Голос, однако не был так знаком, потому что Морис в отличии от Барри или Робина до этого еще ни разу не пел сольно на стороне А. Ему еще нужно было показать свою индивидуальность. Часть проблемы состояла в том, что его творческие изыски были скрыты внутри песен, числившихся за братьями. «Говорили, что мой сингл звучит как The Bee Gees. Я обычно пел более высокие партии, а те, которые добавил к «Railroad», могли показаться непривычными, - объяснял Морис. - В этом нет ничего удивительного, ведь я работал над бэк-треками The Bee Gees, играл на фортепиано, бас- и ритм- акустических гитарах, а иногда даже на ударных. Это мое фортепиано звучит в песне «Words», и именно оно дало песне то особое звучание». По словам Мориса, Пулу высказала свои критические замечания по поводу записи. «Я бы не смог жить с женой, которая твердит: все, что я делаю, замечательно, - сказал он. - Сначала Лулу говорила, что фортепиано звучит слишком громко, потом ей не понравилось что-то еще. Верите? Я эту запись микшировал шесть раз, только чтобы ей угодить!» «Railroad» по своей структуре сложнее чем большинство композиций The Bee Gees, а стихи - о возвращении домой - не так интересны. Песня «I've Come Back» со стороны В не была сделана так хорошо, как хотелось бы поклонникам The Bee Gees, но тем не менее ее явно недооценили. «Вместе с Билли мы написали много материала для альбома, - сообщил Морис. - Возможно, я организую свою группу. Есть разные мысли по этому поводу, но сейчас еще рано об этом говорить». У Мориса было много разных планов в отношении сольной карьеры, но все же у него была ностальгия по прошлому. «Я бы очень хотел вернуть старые времена The Bee Gees, - сказал он с тоской. - Я любил эту группу и скучаю по тому единству, которое у нас было. Как мы сидели все вместе в номере гостиницы после шоу, подтрунивая над другими людьми. Это здорово работать в группе, теперь мне всего этого не хватает». Том Кеннеди присутствовал на записях сольника The Loner, которые начались в студии Nova Sound 9 декаб¬ря 1969 года сразу по окончании последних сессий The Bee Gees, а закончились 23 марта. «Конечно, в записях участвовал Билли Лоури и другие участники группы Tin Tin, - рассказывал он. - Было весело, хорошо - с Морисом было всегда легко работать. Все было сделано совсем не плохо для человека, которого никто не воспринимал как певца. Он ведь больше музыкант, чем певец, хотя и может петь гармонии». Там же присутствовал и барабанщик Джефф Бриджфорд, который заменил Колина Петерсена на последних сессиях The Bee Gees, гитарист Лес Харви из группы Stone The Crows, пианист Джонни Кольман и аранжировщик Джерри Шури, который работал над песнями группы Tin Tin для альбома 1969 года, продюсированного Морисом. Как всегда, Морис играл на самых разных инструментах, кроме того, он сделал весь вокал. Два года спустя, давая интервью Ники Хорну на Radio 1, Морис признался, что у него не самые лучшие воспоминания о том проекте: «По поводу моей сольной пластинки... честно говоря, я не думаю, что ее стоило выпускать, потому что делал ее в депрессивном состоянии, скучал без ребят. Я ее сделал, потому что считал, что должен». Морис объявил, что собрался писать и исполнять саундтрек к фильму Ричарда Харриса The Bloomfields, чем вызвал протест музыкального директора Джонни Харриса, который заявил: «Я имею контракт на музыкальное сопровождение к фильму и пишу две песни для него. В картине будет еще четыре песни - Мориса Гибба, Глена Мейсона, Тони Колтона и Рэя Смита и еще одна Билла Вилана и Наэлла Коннери». Однако представитель RSO опроверг это заявление: «У Мориса контракт с продюсерами Джоном Хейманом и Вольфом Манковицем на пять песен, включая заглавную. Это все музыкальное сопровождение фильма, хотя можно предположить, что кто-нибудь еще будет адаптировать эти песни к нуждам картины». Одной из таких песен была «Danny», написанная в соавторстве с Билли Лоури, другой должна была быть «Till I Try», инструмен¬тальная композиция с обратной стороны винила «Danny». В конце концов весь материал, которого бы хватило на целый альбом, был записан с Ричардом Харрисом, но главные магнитофонные ленты все еще пылятся на студии The Bee Gees в Майами, и этот материал, наверное, никогда не увидит свет. Боб Сейкер помнит, как присутство¬вал на одной из тех сессий в студии The Bee Gees в Майами на Брайанстоун-стрит. «Я был на одной из сессий с Ричардом Харрисом, и тот, здорово перебрав спиртного, опрокинул пинту пива, залив весь микшерский стол и сказал: 'Все! Спокойной ночи!'». Боб помнит лишь одну из тех так и не вышедших записей. В той песне были такие слова: «Половина любой мечты - о Мэри, половина любой мечты - о ней». В июле Билли Лоури и Морис перезаписали «The Loner», и песня из The Bloomfields была выпущена на саундтреке фильма Ричарда Харриса. В США этот фильм назывался The Неrо, по названию одноименного романа Джозефа Гросса. Картину включили в число номинантов на «Золотой глобус». Первый сингл Барри Гибба появился через месяц после сингла Мориса, но в США его не издали. Песня «ГЦ Kiss Your Memory» представляла собой сентиментальную композицию в стиле кантри по образу и подобию хита Бобби Голдсборо «Honey» - о том, как вдовец вспоминает счастливые дни. Простая песенка со стихами и припе¬вом на ту же мелодию разочаровала как музыкально, так и лирически, особенно учитывая, что ее сделал человек, считавшийся главным сочинителем песен The Bee Gees. Барри объяснял: «Оркестр был другим, не тем, который использовался The Bee Gees. Да и Билл Шеперд выступил единственным аранжировщиком, с которым я работал. Для сингла я записал свой голос на двойном треке семь раз, потому что точно знал, как все должно быть. Теперь я хочу сам что-то сделать, прежде чем заняться чем-нибудь еще. Думаю, что мой опыт работы с The Bee Gees - это не так уж плохо, и он влияет на мои сольные попытки, потому что люди меня уже знают. В этом бизнесе еще важно, кого знаешь ты!». Песня «This Time» со стороны В была более обнадеживающей. Это была еще одна баллада в стиле кантри, как и многие другие песни, предназначавшиеся для альбома. «Я люблю музыку кантри, и может быть, даже слишком сильно оказался под ее влиянием, - признавался Барри. - Но я делаю ту музыку, которая мне нравится, и надеюсь, что она понравится и вам. Если вы будете подстраиваться под вкусы других, то у вас ничего не получится. Нужно действительно любить то, что вы сделали, и смотреть, что получится. Это так, во всяком случае для меня». Второй сингл Барри Гибба, «The Day Your Eyes Meet Mine»/«One Bad Thing», был очень близок к выходу в августе 1970 года. Барри исполнил вторую песню на немецком телевидении, а в США на фирме Atco была сделана первая партия пластинок, но затем ее уничтожили. Излишне говорить, что по крайней мере одна копия неведо¬мым образом сохранилась и была выставлена на аукцион в восьмидесятые годы. Альбом Барри был практически готов к августу, но осталось неизвестным, какие песни были для него ото¬браны и в какой последовательности. Звукозаписывающие сессии начались 15 февраля с использованием 8-дорожечной записывающей техники, но менее чем через неделю появились главные пленки с 16-дорожечного магнитофона. По слухам, альбом назывался The Kid's No Good, хотя неизвестна ни одна песня с таким названием. На пленках, проникших к фанатам, записаны в основном песни в стиле кантри, плюс струнные. Исключением является «One Bad Thing», битовый номер, который в файлах авторских прав США числится как написанный вместе с Морисом в сентябре 1969 года. Некоторые из них это песни-истории, как «Clyde O'Reilly», другие-баллады «под настроение», как «Mando Bay» (возможно, лучшая из них). Другая песня, «Victim ...
wildcat: ... », звучит так, как будто она написана для Джина Питни, возможно, под влиянием «Something's Gotten Hold Of My Heart», посколь¬ку вокал Барри в некоторых местах песни практически идентичен манере американского певца. Реакция поклонников была, в общем, индифферентной. Чего-то не хватало. Многие песни были в конце концов опубликованы, большинство из них были записаны другими артистами, но хитом не стала ни одна. Официально работа Робина того периода синглом не представлена, но опять же много пленок попало к фанатам. Одна из песен, наиболее вероятная для сингла, «Engines Aeroplanes», имела излишне коммерческое звучание и была единственной, полученной фирмой Atlantic. Некоторые были купюрами с альбома Robin's Reign или второго альбома, который вроде назывался Sing Slowly Sisters, хотя точно неизвестно, с какого из них. У песни «Sing Slowly Sisters» необычайно хорошая мелодия и сильный вокал. Она, скорее всего, планировалась к выходу как сингл. Есть несколько песен, лучшая из которых — шестиминутная «Cold Be My Days», где Робин вспоминает жизнь на острове Мэн. В песне есть такие слова: «И с башни Пил Кастл там видна гора Снэфелл». Робин поет только под оркестр и, не имея никакой ритмической линии, может свободно менять темп. Похоже на то, что он начал делать в песне «Lord Bless All» 1969 года. Две эффектные песни без оркестра, похоже, что тоже относятся к 1970 году. Это «Very Special Day» (форте¬пиано), военная тема которой, по-видимому, связана с «Sing Slowly Sisters», и «Sky West And Crooked» (гитара). Во многих случаях аранжировки гораздо богаче, чем у альбома Robin's Reign, и при записи все это бережно сохраня¬лось. С другой стороны, на сохранившихся пленках присутствует много песен сомнительного качества, и что он собирался со всем этим делать - неизвестно. Многие песни, включая хорошие, так и не были выпущены, и лишь немногие были записаны кем-либо еще. Робин и Молли въехали в свой новый дом в графстве Суррей вместе со своим щенком бассета по кличке Хеджхог. «Не думаю, что ему очень нравилось в Лондоне - слишком много асфальта и мало грязи, - рассказывал Робин. - Ему больше нравится другая жизнь, когда можно погоняться за зайцами, белками и другими тварями, обитающими в саду. Кстати, пока что ему никого не удалось поймать. Его новые друзья по играм слишком быстро бегают и доводят его до исступления. В конце дня он возвращается домой настолько уставший, что заваливается в свою корзину для сна, и оттуда всю ночь не раздается ни звука». У Робина появилась своя колонка в журнале FAB 28, где он подробно излагал свое мнение по самым разным вопросам, включая патриотизм («Великобритания и ее величие! Наш любимый Юнион Джек, грязный и ободран¬ный. Флаг, который можно увидеть целиком лишь на сумках людей»), жизнь в Австралии, подвиги Хеджхога и его пристрастия в еде, советы путешественникам - ничто не ускользало от его взгляда. Переход Великобритании на десятичную монетную систему особенно его взволновал. «Мои арифметичес¬кие способности даже в лучшие времена были не выше среднего, - писал он, - а что касается десятичных знаков, то они всегда меня ставили в тупик. Теперь я вижу, что меня легко можно обмануть, и даже когда мне правильно дают сдачу, я все равно бываю в этом не уверен. Надеюсь, что они не будут очень быстро избавляться от монет в шесть пенсов. Что же мы собираемся поместить в игральные автоматы? Надеюсь, они не заставят нас использо¬вать эти ужасные жетоны. Глупо менять их обратно на деньги, да и игра не так захватывает. У меня уже ностальгия по поводу монеты в полкроны - мне частенько бывает нужно 2/6 (2 шиллинга и 6 пенсов), и меня совсем не радует, когда в кармане у меня две монеты по шиллингу и шесть пенсов. Совсем забыл, ведь я не должен говорить шиллинг - его ведь заменили на новый пенс, да?» Сообщалось, что Робин выпустит новый сингл с песней «Great Caesar's Past», но он от этого отказался в пользу «The Statesman» («Сэр Уинстон Черчилль»). Это была дань уважения Робина его «самому великому ге¬рою». Эту песню планировалось записать с оркестром из 100 музыкантов. В очередной раз ничего не получилось. Далее он планировал выпустить песню «The Ghost Of Christmas Past» из своего оригинального мюзикла по мотивам произведения Чарльза Диккенса A Christmas Carol («Рождественский гимн»). «Я страстный поклонник Чарльза Диккенса, и в одной из его книг прочел о том, как он пытался опубликовать статью с осуждением таких зрелищ, как публичная казнь через повешение, и получил повестку в суд за вмешательство в организацию раз¬влекательных мероприятий». Мюзикл Робина под названием Scrooge ждала такая же судьба, как и его предыдущее сочинение Family Tree (или Family Circle), но неутомимый Робин написал следующий - Henry VII, который, как вы понимаете, также никогда не дождался постановки. «Хочу написать много музыкальных партитур и появиться в серьезном веселом фильме со счастливым концом, - говорил он. - Мне нравится писать такую музыку, в которой могу полностью раскрыть свое воображение, а также хочется сыграть в английском фильме, предпочтительно с сюжетом, взятым из истории прошлого века. Мне кажется, я родился не в том веке. Хотя нет, ведь я ипохондрик, и сто лет назад не было медицинского оборудования и приборов, чтобы меня диагностировать и лечить». Сообщалось, что Робин репетирует в лондонском зале Palladium, прежде чем отправиться в 22-дневное турне по стране, и готовится к трансляции своего концерта на ITV. В марте 1970 года самый младший из семьи Гиббов получил еще один стимул для начала музыкальной карьеры. На двенадцатилетие Энди Барри подарил ему первую гитару. До этого Энди не выказывал никакого интереса к музыке, его гораздо больше привлекали спорт и лошади. Кстати, первая лошадь Энди по имени Гала была также подарком Барри. «Энди был маленьким чертенком, - говорила Барбара с любовью. - Такой маленький монстр. Я отправляла его в школу, а он оттуда тайком сбегал, возвращался в конюшню и спал там целый день с лошадьми. Когда он приходил домой к обеду, то от него несло лошадьми за версту, но при этом он невозмутимо уверял, что был в школе. Такой вот проказник!» «Энди все время крутился вокруг, — рассказывает Том Кеннеди. — Хью и Барбара его настолько обожали, что для прогулки по Лондону с приятелями Энди давали лимузин, а на поход в кино - двадцать фунтов (соверен). В те дни это было неслыханно! Но он был таким чертенком с добрым сердцем... Когда ему было всего 11 или 12, он пытался меня заставить купить ему пиво. Всегда был рядом, очень забавный. И очень-очень талантливый... У него было слишком много свободы. Думаю, что если бы в его жизни было побольше дисцип¬лины, то он и сегодня был бы с нами». Маленький веснушчатый мальчик с гитарой стал подражать своему герою - старшему брату Барри. Не¬смотря на более чем десятилетнюю разницу в возрасте, самый старший и младший Гиббы стали очень близки. «Он мой самый любимый брат, - говорил Энди. - Он очень добрый и щедрый и всегда со мной играет, когда приезжает к нам. Стоит мне попросить, и он тут же мне все покупает. Я думаю, что он слишком мягкосердечный и люди легко могут его уговорить, а он никого не хочет обидеть. Я его вижу примерно дважды в неделю. Он меня сажает в свой Bentley, хотя никогда не дает порулить! Иногда я езжу к нему, и он там со мной играет. Барри очень добрый и щедрый, и когда я вырасту, то надеюсь, что буду, как он». Со своей стороны, Барри называл Энди своим «утешительным призом». Все те годы, когда он чувствовал себя обделенным близостью близнецов, у него был Энди - обожаемый, равно как и обожающий его младший брат. * * * В июле 1970 года появилось окончательное постановление о разводе Барри и Морин. Процесс был очень непростым, потому что Морин обвиняла Роберта Стигвуда и The Bee Gees в их разводе, и считала себя потерпев¬шей стороной. Барри решил ничего не оспаривать, потому что не хотел ожесточенных баталий в зале суда, которые пресса была всегда готова превратить в цирк. Барри согласился с требованиями Морин, и их разногласия разрешились «мирным путем». Финансовые потери вышли большими, но Барри очень хотел поскорее покончить с этим браком, который считал ошибкой юности. Кроме того, он хотел, чтобы все было сделано с минимальной оглаской. «Я не думаю, что развод - это дело общественности, - говорил он. - Этого не должно быть в газетах». Морин и ее юристы хотели того же, потому что это был наиболее приемлемый вариант для всех сторон. Хотя все, кто был связан с группой (да и он сам), описывали жизнь Барри в те дни как затворническую, он продолжал быть в центре внимания. Барри появился перед судейской коллегией и участвовал в спектакле Miss Teen Princess Of The World в Германии. «Я не выступал на сцене по крайней мере год и три месяца, - рассказывал Барри, - и скучал по зрителям. Без них, вы знаете, я одинок. Сейчас я собираюсь вернуться к работе на сцене, но если придет время, когда не смогу, то приму двадцать таблеток снотворного! Поверьте, я знаю, что чувствуют те, кто уже не может этого сделать». Австралийский поп-певец Ронни Бернc сопровождал Барри, когда он и Линда отправились в Германию на то представление. Ронни казалось, что он очарован своим старым другом. «Это было что-то, - вспоминает он. - Нас принимали как королей. Я помню, как он репетировал, пел что-то, и я испытывал настоящий трепет... Красиво одет, замечательный голос - ему многое было дано... Я думал, что мы стали очень близки...» Настало время Ронни возвращаться домой в Австралию, и, улетая, он написал письмо и поблагодарил за гостеприимство и время, проведенное вместе. «Когда я приехал домой, то получил письмо от Линды с негативами фотографий, где я с Барри. В письме была просьба выбрать те, которые понравились, и отправить обратно. И это было все. После того письма -ничего!» Морис воспользовался перерывом в своем графике, чтобы навестить сестру Лесли, которая к тому времени вместе со своей семьей вернулась в Сидней. Однако, приземлившись в Мельбурне, Морис обнаружил, что вы¬нужден задержаться в аэропорту из-за забастовок, повлиявших на рейсы внутри страны. В результате, когда пресса обнаружила, что среди пассажиров есть такая знаменитость, ему пришлось выйти из комнаты для важных персон и дать импровизированную пресс-конференцию. «Австралийская эстрада - это просто фантастика, - заявил Морис. - Раньше я всем говорил, что если хочешь стать по-настоящему знаменитым, то уезжай. Теперь я с этим не согласен. Надеюсь, что уже через несколько лет люди, чтобы стать кем-то, начнут приезжать в Австралию». В июле настала очередь Барри отправиться в Австралию, чтобы стать ведущим во время вручения наград журнала Go-Set. Там, в Австралии, он дал эксклюзивное интервью журналу, заявив, что спустя 16 месяцев после распада группы он все еще не готов пойти на мировую со своими братьями. «Мы, безусловно, все еще братья, но мы больше не группа. За последний год немало было написано о семье Гибб и The Bee Gees. На самом деле в какой-то момент я начал думать, что английская публика знает о нашей семье и личных проблемах больше, чем о персонажах Coronation Street (самая длинная британская «мыльная опера». - Прим. переводчика). Каждую неделю музыкальные журналы в Англии рассказывают о том, как распа¬лась та или иная группа. Эта информация дается как новости и так же воспринимается. Когда же речь заходит о The Bee Gees, то они начинают рассуждать о кознях или тайных намерениях, семейных взаимоотношениях внутри группы. Независимо от того, как в дальнейшем будет преподноситься The Bee Gees, могу вас заверить, что буду придерживаться свой сольной карьеры, чтобы там Робин и Морис ни делали, - настаивал он. - У меня пока еще нет большого сольного хита. Я был разочарован, когда узнал, что «Million Years» Робина и «Railroad» Мориса не смогли войти в британские чарты, но, возможно, они слишком похожи по звучанию на старые песни The Bee Gees. Похоже, что я попал в ту же ловушку. Так много вещей выпущено, а в Австралии вообще тяжело пробиться из-за ограниченных трансляций в эфире». А тем временем шла война. Записывающие компании Соединенного Королевства хотели получить большие суммы от австралийских радиостанций за то, что те выпускали в эфир их записи. Те ответили отказом. Это не касалось американских радиостанций и большинства австралийских записывающих компаний; но не EMI Australia, чей главный офис находился в Великобритании. Запрет продолжался в течение года, пока компромисс не был найден. Барри заявлял, что занят не только сочинительством песен и их записями, но и все еще надеется сыграть в кино: «У меня уже есть предложения сыграть разные роли в кино. Не хочу показаться не скромным, но пока что подходящей роли я не нашел». Между тем его первая любовь - музыка - занимала почти все его время. «На свете нет ничего лучше, чем сидеть в студии и записывать песню, которую сам написал. Записывать легче, когда сочиняешь сам, да и в конечном итоге получаешь большее удовлетворение», — говорил Барри. Между тем он признавался, что ему не хватает того многообразия идей, которые появлялись при работе с Морисом и Робином, взаимодействия, «которое превращало пару строк или начальные аккорды мелодии в большой хит». Он добавил: «Сколько себя помню, всегда писал песни вместе с Морисом и Робином, и в последний год было нелегко работать без помощи команды Гибб». «Когда пройдешь через жернова международной поп-сцены, то выходишь оттуда немного одуревшим, -поведал он читателям Go-Set. — Давление конкурентов никогда не ослабевает. Это влияет на всех — поп-певцов, продюсеров звукозаписей и даже поп-журналистов. Может, ваш собственный литератор Иан Мелдрум сможет порекомендовать хорошего психиатра для Роберта - или хотя бы для меня!»
wildcat: 20 ВОССОЕДИНЕНИЕ К лету 1970 года прошел слух, что топор войны зарыт... В свое время Робин первым ушел из группы, и сейчас именно он сделал первый шаг к примирению, позвонив Барри. Верный себе Барри дает более подробное объяснение случившемуся. «Робин позвонил в Испанию, где я отдыхал, - вспоминает он. - Рассказал, как ему живется одному. Когда я вернулся, брат пришел повидаться... мы посидели, поговорили, и он предложил попробовать еще раз, потому что сам кое-чего добился. К тому времени Робин написал «Saved By The Bell», ставшую настоящим хитом, но все было не так, как в те времена, когда мы работали втроем. Как выразился тогда Робин: 'Нехорошо, когда успех приходит к тебе одному'. Оказалось, мы забыли все наши споры, из-за которых и начался развал группы. Когда Робин в тот день пришел, мы чуточку побренчали, а уж когда к нам присоединился Морис...» «Для меня самое важное, что мы все снова вместе. Но так как мой сольный сингл только что вышел, хоте¬лось бы посмотреть, как он пойдет, а уж потом брать на себя какие-либо обязательства. Когда группа The Bee Gees воссоединится, мы сможем по-прежнему заниматься сольными планами, но лично для меня возвращение в группу выглядело бы, как будто я не смог реализоваться один. У Робина был настоящий хит, у Мориса был успех на сцене, я же просто, как мне казалось, ждал своего часа, - грустно говорит Барри. - Я только знаю, что в этот раз все будет лучше. Я чувствую это. Нет-нет, произошедшее не было рекламным трюком, все было правдой. Вы видели боксерские поединки? У нас было то же самое. В каждой семье случаются разногласия, но мы - группа, и наши споры попали в прессу, потому и случилось то, что случилось». Заслуга воссоединения группы приписывается Роберту Стигвуду, хотя он поспешил указать, что конец спорам не обязательно означает, что The Bee Gees будут снова выступать вместе. «С полной уверенностью могу сказать, что в настоящий момент мы не строим планов восстановления группы, - объявил он. - Однако ребята встречаются, забыли о своих разногласиях. Они снова стали друзьями. Для нас это самое важное». Однако, если верить Барри, утверждение Стигвуда не совсем верно. «Роберт, наш менеджер, тоже внес свою лепту в разрыв, хотя об этом не принято говорить. А по-моему, пора уже честно все рассказать. У него были любимчики, а для группы это очень опасно. Мы как будто состязались в популярности, и, уверен, то же самое случалось со многими другими группами». У Робина все еще продолжался контракт с NEMS, и его менеджер Вик Льюис вовсе не хотел отпускать музыканта. «Они все снова хотят собраться вместе, - говорил Льюис. - Но некоторые организационные вопросы остаются нерешенными. Я переговорил с Робертом Стигвудом, менеджером Мориса и Барри. Есть предложение снова вместе записать долгоиграющую пластинку и сингл». Льюис предложил Робину выступать и в качестве сольного исполнителя, и в составе группы - это решило бы проблему с NEMS. Первая деловая встреча братьев произошла, когда на продажу выставили акции Robert Stigwood Group Ltd., компании - учредителя RSO. «Нас свел не порыв братских чувств, - признался Барри, - наоборот, зал был битком набит адвокатами. Это было ужасно. Наши воссоединение и разрыв проходили одинаково глупо. Когда вот так расходишься, братские чувства просто испаряются. От того, что вы братья, проблема становится еще более острой, можно и заклятыми врагами стать. Как раз это и произошло в нашем случае. Мы жутко относились друг к другу». «В зале заседаний стояла гнетущая атмосфера, - вспоминает Дик Эшби. - Но не ребята создавали ее. Адво¬каты NEMS и RSO жарко представляли Робина, много копий переломали». Барри жил в своей лондонской квар¬тире и не отвечал на звонки. Братья пострадали меньше всего, так как почти не виделись. Ребята тогда еще не были готовы участвовать в делах. Так что в основном этим занимались адвокаты. Как показала история, исклю¬чительно от адвокатов зависело, какой кусок пирога им достанется. «В то же время RSO получила статус открытой акционерной компании, - продолжает Дик Эшби, - а по¬скольку часть акций компании принадлежала им, ребята оказались материально втянутыми в это дело. Роберту пришлось вызывать их к себе по одному для подписания бумаг, обсуждения новой ситуации и их новой роли в фирме. И в этом случае Стигги тоже поступил мудро. Он сказал им: 'Послушайте, мы становимся открытой акционерной компанией. Как здорово было бы объявить об этом прессе, если бы вы снова объединились'». Но не так-то это было просто. «Мы втроем сидели в лондонской конторе, - вспоминает Морис. - Мы поссорились, вокруг сновали юристы и бухгалтеры, стараясь решить наши с Робертом проблемы. Мы смотрели друг на друга, будто не могли понять, для чего мы там собрались. Вокруг спорили, кому что принадлежит и кому что достанется, а наш менеджер пытался всех помирить. Мы же сидим и спрашиваем друг друга: 'Что происхо¬дит?'. Нам хотелось снова быть вместе. И вдруг мы все вчетвером (с Робертом) поняли, что эти парни не поми¬рить нас хотят, а поссорить. Когда же дело дошло до доли Барри, я не выдержал и заплакал, потому что понял, какие мы глупые... Моя первая жена (Лулу) сидела рядом и приговаривала: 'Не переживай ты так'. А я сказал: 'Не верю во всю эту чушь'». Хотя в то время они предстали перед прессой единым фронтом, позже Барри признался: «Участие наше ограничивалось физическим присутствием. Мы все еще злились друг на друга. Проблемы не решались. Роберт по-своему пытался нас объединить и, конечно, хотел как лучше, но его единственной целью было объединение для совместного появления на рынке. Все, что мы делали, мы делали ради корпорации. Лично мне кажется, уже тогда у ребят было желание помириться, но время еще не подошло. Все делалось официально. Мы все ходили с адвокатами, но ничего не решалось... Полным ходом шла битва за получение максимальной доли акций прежде, чем компания станет открытой». По версии Барри, не последние люди в финансовом мире оказывали давление на братьев, чтобы те продали фирму. «Нас ни днем, ни ночью не оставляли в покое, - вспоминает он. - Разные весьма влиятельные особы пытались скупить наши акции. Они изводили нас преследованием, угрожали нам и нашим близким смертью... Нам постоянно грозила опасность физической расправы. Хулиганы подъезжали поздно ночью, громко стуча¬ли в дверь, приговаривая: 'Продай... акции... Продай... акции'. Однажды мне пришлось всю ночь пролежать в прихожей на полу, направив ружье на парадную дверь. Нам всегда хватало денег, так что с этим все было в порядке даже в период жесткого давления. Беспокоили только люди, приходившие по ночам и угрожавшие физической расправой. На самом деле по отношению к нам никакого физического насилия не было, но кто-то присылал к нам хулиганов просто пошуметь под дверью. Именно так - входить и применять насилие команды не было. Нас просто до смерти пугали. Не знаю, кто посылал этих людей... думаю, что крупные предприятия». Робину досталось больше других. Он чуть было не последовал примеру Хью и не попал под суд. «Думаю, нам было хуже всего, - вспоминает Молли. - Так как было время, когда в доме совсем не оставалось денег. Мы жили по принципу «А что мы заложим на этой неделе?». По словам Роберта Стигвуда, у Робина был контрольный пакет акций, и хулиганы угрожали ему расправой, если он не расстанется с ними. Линда вспоминает, что продажа фирмы подействовала отрезвляюще и по другой причине. Пришел час расплаты за расточительность. По ее словам, братья «очень много тратили, практически не имея ликвидной наличности. Они жили на авансы и ссуды, а в один прекрасный день компания становится открытой, и им говорят: 'Вот столько-то вы нам задолжали' - и просят заплатить долг. Думаю, это вернуло их на землю». Не считая PolyGram/Polydor, основных финансистов RSO, Роберт Стигвуд и Дэвид Шоу располагали наи¬большим количеством акций компании. «Затем я, Морис, Робин и Эрик Клэптон, Джек Брюс, Джинджер Бейкер и Фрэнки Хоуард по нисходящей, - добавил Барри. - Полным ходом шла настоящая корпоративная борьба. The Bee Gees не могли выжить в таких условиях. Группа была никому не нужна. Шла тотальная финан¬совая борьба. Только в прессе о ней писать нельзя было. Никто бы нас не услышал». А вот писать в журналах о том, как братья Гибб объясняют распад и воссоединение группы, полоскать грязное белье на публике не возбранялось. 21 августа 1970 года, много недель спустя после фактического воссо¬единения группы, об этом наконец объявили официально. Барри заявил: «The Bee Gees снова вместе, и никогда, никогда больше с нами ничего не случится. Если кто-то из ребят выпустит сольную пластинку, все мы поддер¬жим его и будем за него рады. Мы же музыкальный коллектив». «Мы обсудили и изменили наши отношения, - сказал Морис. - Хотим публично принести извинения Робину за все, что говорили о нем. Мы не хотим утомлять публику перебранками, наша цель — писать музыку». «Пресса постоянно писала о нас. «Робин сказал это», «Морис сделал то». Большей частью все было неправ¬дой, - говорит Барри. - Когда группа распались, оказалось, что все мы идем схожими дорогами». «Британская публика отрицательно отнеслась к факту распада группы, и в этом виновата пресса, - говорит Стигвуд. - Уж и расстарались некоторые газеты! Было множество цитат нелицеприятных высказываний братьев друг о друге. Естественно, публика настроилась против братьев. К тому же, с точки зрения публики, они высоко летали, зарабатывали кучу денег. И вдруг до такого дошли... Мы решили, что будет лучше заняться новыми записями и не обращать внимания на прессу». Робин признал вред, который принести им публичные ссоры. «Надеемся, мы не полностью потеряли дове¬рие публики, - сказал от Крису Чарльзворду, журналисту из Melody Maker, бравшему у братьев интервью в квартире Барри на Итон-сквер. - Думаю, мы боялись потерять друг в друге братьев. Когда сталкиваются братья, это хуже, чем когда воюют друзья. В такой борьбе больше ярости. Это куда хуже, чем столкновение друзей. А в нашем случае мы к тому же из мухи делали слона». Позже Робин стал воспринимать раскол как естественный процесс роста: «Думаю, многие из тех, кто помнит наш разрыв, забыли, что мы были очень молоды в то время, намного моложе, чем некоторые думают. И что мы были абсолютно не готовы к успеху, который к нам пришел сразу. И никто из нас не знал, что с этим успехом делать. Мы были полны самомнения, которое очень быстро развивается у молодых людей, и, как все молодые люди, дорожили ложными ценностями. Например, могут ничего не стоить сложившиеся отношения, или насколько близок тебе человек, и даже тот факт, что вы братья». «Если вам причинили боль в таком возрасте, то это боль навсегда, а когда вы станете старше, «созреете», то научитесь обходить такие ситуации, - добавляет Барри. - Думаю, у каждого случаются депрессии, когда вам кажется, Господи, да брошу я все это, ничего не получается. Я рад, что мы этого не сделали. Никогда не делали. Ситуация прямо как про трех мушкетеров. Хотя это я загнул». Братья строили планы на будущее. «Хотелось бы втроем написать музыку к художественному фильму, -признался Робин. - И пусть бы это произошло в ближайшие года три». «Столько всего нужно переделать! -и добавил пророчески: - The Bee Gees только-только начинают». На самом деле The Bee Gees начали еще 13 июня, хоть и неофициально и без старшего брата. Робин и Морис записали в июне девять песен, а в августе, до того как к ним присоединился Барри, еще с десяток, но только две из них - «Sincere Relation» и «Lay It On Me» - дошли до публики. Барри выразил желание оставаться сольным певцом, несмотря на то что братья «только что закончили записываться под именем The Bee Gees, - говорил Барри, - думаю, в ближайшие полтора месяца они поступят в продажу». Группа воссоединилась именно благо¬даря Барри, хотя многим это утверждение покажется спорным. Остались невыполненными планы выпустить On The Other Hand («А с другой стороны...»), книгу коротких рассказов, которую Барри с Робином начали писать в Австралии. «Иногда они до четырех утра засиживаются со своими рассказами, - говорит Морис. - А когда мы живем в гостинице, они поселяются в одной комнате и сочиняют до самого рассвета». По словам Мориса, одной из основных причин распада группы стало насильственное тесное общение: «Мы гастролировали два года без перерыва, не расставались ни днем, ни ночью. Нельзя было попрощаться и отпра¬виться домой к жене... И никаких перерывов, так сказать, два года одним куском. Поэтому мы перестали гастро¬лировать.. . Мы стали взрослее. Стали честными друг с другом. А раньше некоторые вещи мы не могли обсуж¬дать между собой... Сейчас же работаем вместе почти три месяца, записали за это время долгоиграющий диск и сингл, музыку к фильму и даже немного сольного материала». Все братья согласны с тем, что главным недостатком сольной работы является отсутствие единомышленни¬ков, с которыми можно поделиться успехом. «Конечно, можно как бы между делом бросить жене: 'А знаешь, моя песня возглавила хит-парад'. А она: 'Ой, как здорово, милый, как мы это отметим?'. Но когда можно было поделиться с ребятами, все было по-другому, и мы скучали по тем отношениям», - говорит Морис. Последнее же слово, как всегда, осталось за Робином, который говорил, что успех пришел к ним порознь, когда «Saved By The Bell» и «Don't Forget To Remember» стали вторым номером в хит-парадах, и никого не было рядом, чтобы пожаловаться: «И какой это идиот не пропускает нас на первое место!». * * * Музыканты обещали, что новый альбом не принесет их старым фанатам неожиданностей. «Наша музыка останется прежней, - объяснял Барри, - мы не станем более прогрессивными или еще какими. Думаю, пока нас не было, произошли изменения в положительную сторону. Раньше синонимом удачи были блеск и ловкость, теперь же модными становятся авангардистские течения, и большинство людей покупает такие пластинки». «Именно к этим людям нам нужно обратиться, - добавил Робин. - И они будут покупать наши пластинки... ради слов наших песен. Слова много значат, и наши новые фанаты понимают это». Морис считает, что сольная карьера дала ему неоценимый опыт. «Это был полезный опыт, — сказал он. -Но в то же время я всегда знал, что мы еще будем петь вместе. Когда начинал сольную карьеру, то многого от нее ожидал, однако вскоре стало ясно, что мне чего-то не хватает. Отчаянно хотел сыграть новые песни брать¬ям, но из-за всех этих распрей не мог. Затем студия звукозаписи непреднамеренно стала вредить нашей сольной карьере. Моего сольного сингла коснулась проблема рассылки. То же самое произошло с первым синглом Барри и вторым синглом Робина... Однажды я вдруг понял, что репетирую на Итон-сквер, совсем рядом с квартирой Барри. Искушение было слишком велико, и мы стали встречаться просто так, поболтать. А однаж¬ды приезжаю - а там Робин. Мы посмотрели друга на друга и сказали: 'Что мы делаем? Почему ведем себя так глупо? Почему не можем снова собраться вместе?'». Хотя самым трудным было заново заявить о себе как о The Bee Gees, Морис признался, что братьям не хотелось совсем уж отказываться от сольной карьеры. «Каждый собирается продолжить сольную карьеру, -сказал он. - Но снова выступать как группа мы тоже планируем. Нас будет только трое, но еще возьмем сессион¬ного барабанщика. Теперь, когда мы решили все вопросы, в ближайшем будущем соберемся в студии и запишем новый сингл, а затем и новый альбом». Робин утверждает, что распад группы никоим образом не был связан с несовместимостью в музыкальном отношении: «Причиной стало то, что я называю внутригрупповой политикой, - объяснил он. - Случалось так, что один из нас собирался записываться где-то вечером, а остальные ни сном ни духом не ведали об этом. Все из-за недостатка общения. Я мог подумать... и Барри с Морисом могли подумать... что кто-то что-то не договаривает. Ты начинаешь задаваться вопросом: а почему меня там нет? И отвечаешь себе: этого больше не случится. И тут оказывается, что все что-то слышали, да все разное. Так приходит беда». * * * 27 августа 1970 года, через месяц после того, как Барри получил развод, они с Линдой решали пожениться. День свадьбы выбирала Линда - 1 сентября, день рождения Барри, - надеясь, что в таком случае он никогда не будет забывать о годовщине. Для подготовки оставалось мало времени, особенно если учесть, что на 31 августа у Барри было запланировано выступление на телевидении Швейцарии. Они должны были вылететь из Цюриха в 7 часов утра в день свадьбы. Значит, чтобы успеть на самолет, надо было встать в 5 утра. Надо было, но они проспали. На их счастье, за день до них на телевидении выступал их старый друг Дейв Ди. «Поверьте мне, если бы не я, не было бы у них свадьбы! - вспоминает Дейв. - Все шло своим чередом, мы выступали в шоу и жили все в одной гостинице... Как всегда, хорошенько это дело отметили, гуляли всю ночь. Нам надо было лететь, потому что у Барри с Линдой в тот день была свадьба. И вот я готов ехать в аэропорт, а их все нет - ни Барри, ни Линды. Я и подумал: 'Посмотрю-ка в их комнате'. Прихожу, а эти негодники все еще спят! Я и говорю им: 'Эй вы! У вас свадьба сегодня, а ну поторапливайтесь!'. Я их ждал, держал такси, потому что в Лондоне все очень организованно. И вот вокруг гудит город, а мы едем на свадьбу. Вот только, опоздай жених и невеста, никакой свадьбы бы не было». Бракосочетание проходило в Caxton Hall в 2 часа дня. На церемонии присутствовали больше 300 человек. Барри приехал в красно-коричневом Rolls-Royce с шафером Джоном Стивенсом (владельцем магазина модной одежды на Карнаби-стрит, где Барри покупал почти всю одежду) и матерью Линды Мэй Грей. Не изменяя имид¬жу, Барри был одет в костюм в синюю и цвета морской волны клетку - с жилетом в тон ему, в белую рубашку, шелковый галстук и красно-белые ботинки на высоком каблуке. Через несколько минут в машине Барри (Bentley с откидным верхом) подъехала Линда с отцом Джорджем Греем и невесткой Ширли Грей, которой в церемонии отводилась почетная роль. На Линде было белое длинное платье с кружевной юбкой, купленное за три дня до свадьбы, в руках невеста держала розовые розы. Друг семьи вспоминает, что Барри в течение всей церемонии оставался совершенно спокойным, а его невеста краснела, нервничала, путала слова клятвы и даже жениха называла другим именем. В числе приглашенных были Барбара и Хью, Энди, Бери, родители Линды Джордж и Мэй Грей, Томми и Ширли Грей, Роберт Стигвуд, Винc и Кристина Мелоуни, сценаристы Рэй Гэлтон и Алан Симпсон, Барри Райан, Дейв Ди, Питер Уингард и репортер Daily Express Дэвид Уиг. Морис, Лулу и Робин решили не сталкиваться с толпой фанатов и репортеров у Caxton Hall и предпочли ждать приема в квартире Барри. Это было мудрое решение, так как после церемонии, когда гости фотографиро¬вались на улице, между журналистом и полицейским разгорелась драка. Ожидавшим его газетчикам Барри сказал: «Мы с Линдой вместе уже почти три года, мы очень счастливы и очень любим друг друга». Новоиспеченные господин и госпожа Барри Алан Кромптон Гибб с гостями направились на прием в свою квартиру на Итон-сквер. На церемонии присутствовали даже принадлежавшие молодоженам собаки: пиренейская овчарка Барнаби и афганская борзая Снупи. Новобрачные не сразу поехали в свадебное путешествие, но так как в квартире ночевали родственники Линды, молодожены решили провести свадебную ночь в гостинице. К сожалению, потратив кучу времени на безуспешные поиски таковой, они вынуждены были вернуться домой. Вместо того чтобы развалиться в огром¬ной постели в номере для новобрачных какого-нибудь шикарного отеля, Барри с Линдой провели свадебную ночь в куда менее романтичной обстановке: в собственной спальне для гостей в разных кроватях. * * * Реакция на продажу акций Robert Stigwood Organisation оказалась неутешительной. На самом деле она могла стать и «крупнейшим фиаско за последние годы», по словам известного финансиста. Вновь образованная акционерная компания нуждалась в немедленной помощи. И The Bee Gees взялись за дело. «Это настоящий вызов, - говорил Барри. - Один наш хит может изменить всю ситуацию. Акционерам и биржевым дельцам, очевидно, нужна уверенность. Они ее получат». Менеджер, окрестивший их «самым значительным новым музыкальным талантом 1967 года», не менее ярко прокомментировал их воссоединение: «Каждый в отдельности музыкант из группы - творческая личность, -сказал Роберт Стигвуд. - Вместе же они и плюс мои деньги - лучшая поп-группа в мире». Когда члены группы решили забыть о разногласиях, каждый из братьев уже почти девять месяцев работал над новыми сольными записями. Как раз в то время должны были выйти синглами две сольные работы Барри. В последнюю минуту в США отклонили «The Day Your Eyes Meet Mine», а фирма Polydor 2 октября планиро¬вала выпустить «One Bad Thing». Несмотря на страстное желание Барри заявить о себе как о сольном музыкан¬те, было принято решение, что следующий сингл будет творчеством всего коллектива. Сольные проекты всех трех участников группы отложили, чтобы быстро записать и к концу года выпустить на рынок новый совмест¬ный альбом. В это трудно поверить, но в новом альбоме музыканты не использовали ни одной готовой к тому времени композиции, все песни написали новые. Общее количество их к тому моменту составляло больше десятка на каждого из их сольных альбомов, да еще около десятка песен, записанных совместно, - всего почти 70, из которых свет увидели только 13. Список мастер-записей фирмы Atlantic показывает, что песни пришли двумя группами, и вместе с ними сингл Барри. Большинство песен, записанных для сольных альбомов и дуэ¬тов, в студии звукозаписи не отсылалось. Для первого сингла была выбрана давняя любимица - песня «Man For All Seasons», но позже ее перевели на обратную сторону, а на первую поместили «Lonely Days». «Когда мы пишем, происходит нечто сверхъестествен¬ное, - объясняет Робин, - Мы знаем, о чем думает другой человек, как будто общаемся на каком-то своем, особенном, безмолвном языке. «Lonely Days» была написана за 10 минут. Так быстро. Я всего 10 минут провел за фортепиано». «Робин пришел ко мне, - продолжил Барри. - И в тот день мы написали «How You Can Mend A Broken Heart». Эта песня стала толчком к нашему воссоединению. Мы позвали Мориса, закончили песню, снова пошли в сту¬дию и, имея лишь «Broken Heart» в завершенном виде и кое-какие идеи относительно «Lonely Days», за один вечер записали эти две песни». В 1998 году Барри вспоминал: «Человек, за пять лет до этого бывший нашим менеджером, услышал в ресто¬ране «Lonely Days» и сказал приятелю: 'Это моя любимая песня битлов'. И это наш менеджер!». Сингл торопились выпустить как можно скорее после воссоединения группы, и 6 ноября он поступил в продажу. На обеих сторонах звучали хорошие песни, написанные тремя братьями вместе. Это была их первая совместная запись почти за два года, о чем говорит и название альбома 2 Years On, поступившего в продажу спустя лишь три недели после «Lonely Days». На первой стороне сингла нет сольных партий, кроме строк, исполняемых в заключительном припеве, а на обратной стороне представлены вариации сольных работ Барри и Робина, выпущенные под фирменным знаком The Bee Gees. Это нетипично для альбома в целом, но весьма обдуманно. «Lonely Days» - самая притягательная вещь на пластинке, a «Man for All Seasons» - хороший образец их гениального сотрудничества. Эти две песни были выбраны еще и потому, что являются плодом совместного творчества братьев Гибб. Таким образом публи¬ке являли доказательство того, что The Bee Gees снова вместе, а это было особенно важно, поскольку успех акций RSO напрямую зависел от объема продаж сингла. Больше половины песен писались братьями порознь, при этом Морис аккомпанировал во всех песнях, а вокальные партии исполнял автор песни, но со стороны не очень заметно, что Барри и Робин не участвуют «не в своих песнях». Хотя в целом The Bee Gees лучшие свои работы создавали вместе, интересно, как однажды их индивидуальный творческий подход воплотился на одном диске. Морис привел двух музыкантов со своей сольной работы, барабанщика Джеффа Бриджфорда и аранжи¬ровщика Джерри Шури, но последнего позже заменил возвратившийся Билл Шеперд. «Lonely Days» с ее сочетанием красивых положенных на музыку стихов и ритмичных хоровых партий быстро достигла первых мест в хит-парадах США. Большой толчок этому дало новаторское мышление компании Atlantic, раскручи¬вавшей группу в то время. Джерри Гринберг пришел в фирму в 1967 году, начав свою деятельность в Харт¬форде, штат Коннектикут. Живи он на 25 миль севернее, он мог бы продвигать их «Massachusetts» в Массачу¬сетсе (это была первая запись группы, которой он занимался). Однако ему приятнее вспоминать события ноября 1970-го. «Я услышал эту песню [«Lonely Days»] и как с ума сошел. Ничего подобного я еще не слышал и был уверен, что ее ждет огромная популярность. В то время у нас имелась собственная студия звукозаписи как раз напротив главного офиса. Песню записали и подготовили к выпуску. Знаете, что я сделал? Записал штук 30 копий, просто на обычные катушки, и позвонил своим приятелям из отдела рекламы. Я говорил им: 'The Bee Gees только что вышли из студии, они сделали эту запись, и у меня еще не было времени довести ее до ума, но я очень хочу, чтобы ты ее услышал, потому и посылаю тебе, тебе одному, эту пленку прямехонько из студии'. Пленку я отправил срочной почтой, и, должен вам сказать, все радиостанции только и делали, что крутили «Lonely Days», все рекорды побили. Я очень этим гордился. Ахмет [Эртеган] и Джерри [Уэкслер] только об этом и говорили. Тогда модно было выдвигать созидательные идеи по продвижению пластинок. Эта запись просто взлетела!» - восклик¬нул он с понятной гордостью. Компоновка песен в альбоме также способствовала уравниванию вклада в него каждого из братьев. На первой стороне сначала шли три песни, написанные всеми вместе, затем по две песни Робина и Мориса и две песни Барри, а на второй стороне после «Lonely Days» шли одна песня Робина, одна Барри, одна Мориса, снова по одной Барри и Робина. Еще одна песня, написанная всем составом группы (но не включенная в этот диск), - «Back Home». Она короткая, веселая, исполняется всей группой, в простой аранжировке - только гитара, бас-гитара и барабаны. Датированная ссылка на Линдона Б. Джонсона (президента США с 1963 по 1969 годы) делает ее похожей на старую песню. «Мы написали ее во времена угонов и похищений, - объясняет Барри. - Она целиком о том времени. Можно сказать, мы ее в студии записали». Были недоразумения относительно авторства при выходе в свет отдельных песен. Робин в соавторстве с Морисом написал либо «Sincere Relation», либо «Alone Again». Они оба вспоминают сольные работы Робина и ужасаются искажениям звука. Хотя сольная версия песни так и не была записана, в 1969 году немецкий журнал Bravo напечатал один из первых (от руки написанный) вариантов слов «Alone Again». У нас есть уникальная возможность посмотреть, как проходила работа: Baby, you've hurt me for the very last time, And you show it; Everyone around me just knows it, baby, Could be, you really had me tied up in string, And I believe it; And now I'm the one who must leave it, I could be wrong. Chorus People, the sun is going down on your heads So read your paper I said you've been complaining about your legless beds. К счастью, к моменту выхода этой песни в альбоме 2 Years On, Робин настолько доработал слова, что первоначальный вариант имеет мало общего с законченной работой. А вот еще один хороший пример того, как песня может меняться в ходе работы, хотя на этот раз потребовалось вмешательство извне. Одна из дорожек, записанных на сессии The Bee Gees, которую Робин и Морис закончили до того, как к ним присоединился Барри, называлась «Distant Relationship». Слова дают нам понять, что речь идет о принце-регенте, а позже короле Эдуарде VII, известном своими нескончаемыми похождениями как до, так и после восхождения на престол. Среди его фавориток была Лили Лангтри, известная актриса, и госпожа Элис Кеппел, так же печально известная в свое время, как и ее потомок Камилла Паркер Боулз сейчас. И впрямь, некоторые слова из первоначального варианта, не будь вопрос столь серьезным, могли бы вызвать усмешку нынешнего наследника британского престола: Sheila, Sean and I lived in Sennen Cove, Drawing pictures in our dining room, She could run as Alice in Wonderland, She could speak like Charles Dickens planned... Then came the Crimean War and I had to sail, Waving from the shore like Florence Nightingale, And the people's prince, Cannot have what's rightly his, And he's convinced, It's a distant relationship. Незадолго до выхода в свет альбома неожиданно в возрасте 60 лет умирает отец Молли Джордж Хьюллис. «Последние три дня своей жизни он провел в моем доме, - вспоминает Робин, - говорил, что скоро умрет». И песня «Sincere Relation» стал его данью уважения тестю; изменений текст имеет мало общего с первоначаль¬ным вариантом: George was born somewhere inside London town, Working, as he grew for that extra pound. Respected by all, he married and made a home To give his children more than he had known... Years before, a fire sent him in the street. It took him months to make both ends meet. But then he died without an explanation. He never lied; a very sincere relation. Lyrics by R. Gibb © Robin Gibb Publishing Ltd. 1970. У Барри четыре сольные песни. Две из них написаны в стиле кантри, в том числе и «Tell Me Why». «Я писал ее, думая о Рэе Чарльзе, - говорил Барри. - Я писал ее очень быстро, перед репетицией». Морис пишет беспрои ...
wildcat: ... грышную рок-композицию в стиле кантри «Lay it On Me», где сам он рычит, а инстру¬ментов задействовано столько, сколько он смог записать. Морис гордо говорил: «В ней Морис Гибб — и соло, и сопровождение, и все на свете. Песня получилась привлекательной для слушателей. Написал ее в 10 часов утра. Я по-особенному воспринимаю ее». Тринадцатой записью 1970 года, о которой мы уже говорили, стала вечная «How You Can Mend A Broken Heart». Но фанаты группы смогли ее услышать только в следующем году. * * * Бывший барабанщик группы Колин Петерсен решил начать с нуля и создал группу Humpy Bong, названную им так в честь школы в Австралии, в которую он ходил с братьями Гибб. В первом сингле группы «Don't You Be Too Long» Колин играл на барабане, Тим Стаффел - на гитаре и пел сольные партии, Джонатан Келли - на бас-гитаре, но ничего стоящего у них не получалось, пока они не взяли еще двух музыкантов. Время, проведенное Колином в группе, наложило на него отпечаток и делало подбор состава еще более сложным. «Я только что прослушал двухсотого претендента, - стонал он. - Им кажется, что новая группа будет точной копией The Bee Gees. «Massachusetts» я сегодня слушал раз 50! Я так и не нашел ни соло-гитариста, ни пианиста. Записывать мы можем и составом из трех человек, накладывая дорожки, а на сцену выходить не можем. Прямые концерты на радио тоже вряд ли потянем...» Для Джонатана Келли же это стало продолжением давних отношений с Колином, уже записавшим три его сингла и альбом. Келли под руководством Колина и Джоанны выпустил еще два альбома RCA Twice Around The Houses в 1972 году и Wait Till They Change The Backdrop год спустя, но ни в том, ни в другом случае в музыкальном плане Колин ему поддержки не оказывал. До сих пор Джонатан вспоминает работу с Петерсенами и не стесняется делать это публично, хотя воспоминания эти и проникнуты сожалением: «Больше всего Колин интересовался музыкой. По-моему, он хотел стать владельцем студии, но не думаю, что у него бы хорошо получилось. Продюсером он был активным, но лично я считаю, что владельцу студии необходимо глубокое знание музы¬ки. Ты должен все знать о звуке и о том, как он передается, разбираться в электронике. Не думаю, чтобы Колин когда-либо настолько серьезно занимался звуком. Думаю, Колину нравилось весело проводить время и хоте¬лось продолжать жить в том же духе. Не знаю, стал бы он серьезно заниматься музыкой и продюсированием, ведь и то и другое связано с тяжелым трудом». Учитывая свойства его личности и политические воззрения, Джонатан размышляет: «Колин и Джоанна совсем не похожи на меня, ну абсолютно не похожи. Им нравятся слава и почести, нравится быть в эпицентре поп-индустрии. Я же эту поп-индустрию на дух не переношу. Мне она представляется жестокой и бессердеч¬ной. Не могу сказать, что в ней совсем нет порядочных людей. Музыка - изумительнейшая вещь, и я много достойных людей встречал в музыкальных кругах. Меня водили в чудные рестораны, это так мило с их сторо¬ны, я глазам своим не верил. Как-то пошли мы в греческий ресторан, и владелец, грек, подходит к Джоанне и говорит что-то вроде: 'Вот объединимся мы, греки, и вы, евреи, и перебьем палестинцев'. Джоанна так не думала, она совсем не интересовалась политикой. Но я-то интересовался! А этот человек провозглашал свои расистские лозунги за моим столом! Я не смог удержаться. Знаю, что это его ресторан, но пока я сижу в его ресторане - это мой стол! Так я ему и сказал: 'Не могли бы вы убраться из-за моего стола? Я не буду сидеть за одним столом с человеком, проповедующим расовую ненависть'. Вот чем мы отличались: они с такими веща¬ми легко мирились. Я не мог. Потому-то мы бы никогда не смогли сойтись по-настоящему. В том-то и была вся проблема. В том-то и была проблема Колина и Джоанны. Им нужен был парень, желавший прославиться, который бы ходил перед ними на цыпочках. Я же был смутьяном и просто неудобным человеком, и в их глазах это было серьезной проблемой». После разрыва с Колином и Джоанной Джонатан записал еще два сольных альбома - Waiting On You в 1974 году и Two Days In Winter в 1975-м, в которых он сам выступил продюсером. Он запил, потом подсел на наркотики, затем обрел религию. Кажется, он смирился с тем фактом, что его сбившаяся с пути беспокойная натура не в состоянии существовать в ореоле славы. Колин Петерсен с семьей вернулся в Австралию в 1974 году. У его сына Джейма, при крещении нареченного Гидеоном, вскоре появится брат Бен, родившийся через год после переезда семьи. Колин с Джоанной проживут в самом длинном браке в шоу-бизнесе, пока через 25 лет после отъезда из Англии он не распадется. Неудачи стали преследовать Колина и в финансовых вопросах. Он потерял право получать авторский гоно¬рар в результате неудачного слушания дела против братьев в Высоком суде. Остался дружен с Винсом Мелоуни, сочувствующим ему и его проблемам: «Теперь он пишет картины. Колин Петерсен пишет картины, представля¬ете? С того времени у него осталось чувство горечи, и при встрече в 1989 году с Барри он заговорил о том давнем суде. Барри пообещал разобраться, но Колин ничего от него не дождался». Пока Джонатан Келли и Петерсены расходились, три других человека договаривались о воссоединении. Хотя все братья согласились с тем, что в группе они чувствуют себя лучше, воссоединение не обошлось без осложнений. Все они признались, что первые пять лет как будто заново привыкали друг к другу, пытались объяснить прессе, вдруг оставшейся без их скандалов и в результате с нераспроданными тиражами журналов, какие причины заставили их расстаться и что послужило поводом к воссоединению. «Сейчас это кажется смешным, но в первую неделю записи мы просто сидели, смотрели друг на друга и улыбались, - вспоминает Морис. - Мы все боялись что-нибудь предложить. Каждый думал: 'Ну и кто рискнет поруководить?'. Нам надо было объединиться, потому что мы втроем составляли единое целое, но прежний образ братьев из The Bee Gees был разрушен». «Мы все были готовы уступить первенство друг другу, — добавляет Барри. — Мы были готовы поддержать любую идею. Мы начали спрашивать мнение друг друга и в целом стали друг о друге больше заботиться. Раньше мы были мальчишками. Мы не могли уважать друг в друге мужчин, да и за талант друг друга тоже уважать не могли». «Думаю, мы изменились, потому что нам надоело работать порознь, - добавляет он. - Расстались мы не потому, что нам хотелось солировать, нам просто хотелось чуть-чуть отдохнуть друг от друга, ведь мы к тому времени проработали вместе уже 10 лет. Мы были слишком молоды - только потому и расстались. Теперь у нас средний возраст для поп-группы». «Причиной разрыва стала наша юность, - соглашается Робин. - У нас был пубертатный период, каждому хотелось признания. Разрыв многому нас научил. Если бы не он, из нас не получилось бы такой хорошей группы, какой мы на самом деле стали». «Разрыв заставил нас вырасти, он был нам нужен, - добавляет Барри. - Нам нужно было узнать, сможем ли мы выстоять самостоятельно. Большинство групп не может затем воссоединиться, потому что не являются братьями. Они в другом измерении». Молли Гибб тоже считает, что время, проведенное порознь, оказалось очень важным для братьев. «Если бы они в то время не расстались, сейчас они не были бы вместе. Я в этом уверена, - говорит она. - Время, проведенное порознь, дало им столь необходимый простор и возможность вырасти. И позволило им осознать, что в группе им работалось лучше. Жизнь была напряженной. Ими манипулировали почти как марионетками и очень потакали во всем. Думаю, такой перерыв позволил им разобраться, что к чему». Б 1970 году, в тот день на святках, когда люди дарят друг другу подарки, британские фанаты получили двойное удовольствие: во-первых, на экраны вышла комедия, в которой группа снялась вместе с Питером Куком и Дадли Мором, а во-вторых, ВВС наконец-то выпустила долгожданный Cucumber Castle. Задержка с выходом Cucumber Castle объяснялась тем, что группа воссоединилась, и некоторые эпизоды нужно было переснять с участием Робина. Он хотел сыграть придворного шута, но в конце концов фильм вышел в первоначальной версии. К концу года в прессе промелькнуло сообщение, что Ashton, Gardner & Dyke выпускают новый сингл. Под названием «The Resurrection Shuffle» он четырнадцать недель продержится в хит-парадах на почетном, 3-м, месте. Так оправдалась вера Винса в группу, но, к сожалению, к тому времени его уже не было в ее составе. В конце концов AG&D пополнит печальный список групп, прославившихся всего одним хитом.
Lord Santechnik: Огромное спасибо за проделанную работу . А продолжение можно ? , так как есть интерес .
wildcat: 21 ВСЕМ, КОГО ЭТО МОЖЕТ КАСАТЬСЯ После того как песня «Lonely Days» возглавила хит-парад американского журнала Cashbox и заняла 3-е место в списках журнала Billboard, к The Bee Gees пришел самый большой к тому моменту успех в США, и в конце января 1971 года они отправляются в длительные гастроли, чтобы доказать американским любителям музыки, что братья Гибб действительно вернулись. «Мы не чувствуем себя заржавевшими, потому что всю жизнь играем, - говорит Барри, - но нам немного тревожно снова встретиться с фанатами лицом к лицу. Чувствую, что ближайшие неделю-две мы будем репети¬ровать как никогда много и работать так, как никогда еще не работали даже в гастрольных поездках». Они признались, что не знают, чего ожидать от американской публики. «Никто из нас не знает, что за люди придут на наши концерты, будут ли это люди, покупавшие наши пластинки в прошлом, или это будет более глубокая, прогрессивная аудитория», - добавил Барри. «Будь что будет, - философски заметил Робин. - Мы сами не изменились, во всяком случае мы этого не замечаем. Хотя любой группе трудно увидеть себя со стороны. Гораздо легче слишком втянуться в работу и перестать замечать недостатки». «Сейчас мы все женаты, нашли свое место в жизни, - добавляет Морис. - У нас больше взаимопонимания. Мы не страдаем от похмелья, не цепляемся друг к другу. Нам не нравится работать порознь. Нам хиты надо писать вместе, а не поодиночке. Когда я написал свой сольный альбом (который так и не выпустил), мне ужасно хотелось сыграть его ребятам. Я играл его Лулу и она говорила: 'Вот здесь басы слишком громкие'. И все! И я не мог сыграть его ребятам, хоть очень хотелось, ведь мы тогда не разговаривали». С Джеффом Бриджфордом в качестве привлеченного барабанщика группа переходила из одного попу¬лярного шоу в другое, исполняя «Lonely Days» в программе Tonight Show, в шоу Эда Салливана и Энди Уильям-са. В шоу Энди Уильямса они исполнили последний сингл целиком. В феврале группа отправилась в Нью-Йорк, чтобы выступить в программе Дика Каветта, а затем дать еще семь концертов. После турне по Германии в 1968 году это было их первое путешествие, ребята очень волнова¬лись. Первый концерт намечался в Carnegie Hall, но без каких-либо объяснений был перенесен в Albany Palace Theatre. Хью Гибб присутствовал на нем в своей официальной должности режиссера по свету, но во время проверки качества звука перед концертом по-отцовски бранил сыновей примерно так: «Приглуши звук гитары, Морис, а то скрипок не слышно, и совсем не то впечатление». Барри, Робин и Морис занимали место на сцене в том же порядке, как это делала другая семейная группа, The Staple Singers. Стоя перед занавесом, они начинали программу песней «The New York Mining Disaster 1941», затем следовала песня «То Love Somebody». Третьей была «Really And Sincerely». Накал нарастал, и в это время поднимался занавес, и взору публики являлось то, что Хью Гибб высокомерно называл «скрипками» - оркестр из 20 инструментов, музыканты - в вечерних нарядах. С этим оркестром The Bee Gees исполняли все свои предыду¬щие хиты, а под занавес звучала ликующая «Lonely Days». «В Albany все получилось невероятно, - вспоминает Морис. - Это был наш первый выход на сцену за два с половиной года. И если сделаешь одну ошибку, это конец, придется ждать следующего выступления. На сцене ничего не делается спонтанно. Все стараются, чтобы это так выглядело, но на самом деле все тщательно готовит¬ся заранее. Робин забыл слова песни «Really And Sincerely». Вместо них он пропел пару строчек из «I Started A Joke». А когда пришел черед исполнять «I Started A Joke», ему вспомнились слова из «Really And Sincerely». Никто ничего не заметил. Подумали, что мы специально для концерта переписали слова. Во время турне пресса уделяла Линде почти столько же внимания, сколько и ее знаменитому мужу и его братьям. В тот год вошел в моду новый тип брюк, а Линда была страстной модницей. Робин Грин из The Rolling Stones вспоминал, как Линда «просто стояла за кулисами, в красных фирменных кожаных ботинках, розовой блузке и красных кожаных брюках, плотно обтягивающих ягодицы, чем привлекала всеобщее внимание». Есте¬ственно, большинство самых популярных изданий запестрело ее фотографиями. Барри и Морис же, судя по описаниям, выглядели как и положено рок-звездам - «в слишком обтягивающих брюках, которые казались такими тесными, что должны были причинять боль». Робин выступал в серой шерстяной тройке, «худой и негну¬щийся, судорожно дергался, как кукла на веревочках, и пел нежным, трогательным, дрожащим голосом». Мини-турне закончилось 21 февраля в Портленде, штат Орегон, и группа вернулась в Англию, где «Lonely Days» не заняла высоких мест в хит-парадах. Барри признался, что разочарован объемом продаж, но добавил: «Это вовсе не значит, что время «Lonely Days» прошло. Надеюсь, настанут лучшие времена. И вообще эта песня не может пройти бесследно. Может быть, интерес к ней возродится после успеха в Америке». По возвращении в Великобританию, в марте, Джеффу Бриджфорду официально предложили войти в груп¬пу. «Конечно же, я очень-очень рад, - говорил он. - Меня как будто ветром прибило к ним. Я с Tin Tin просто болтался поблизости и одновременно участвовал в сессиях The Bee Gees. Играл во всех их сольных альбомах в период размолвки. После воссоединения играл в альбоме 2 Years On и сингле «Lonely Days». Казалось вполне естественным вместе участвовать в гастролях, но предложение войти в группу удивило меня. Я собирался уча¬ствовать в их сессиях, но не в качестве полноправного члена группы. Мы все здорово ладим, и вступление в группу кажется делом естественным. Чувствую себя немного виноватым перед Tin Tin, но очень рад, что их песня «Toast And Marmalade For Tea» имеет такой успех в США. На прошлой неделе она была на 24-м месте и продолжает быстро подниматься. Мне же очень нравится стиль The Bee Gees, мое предназначение - играть именно такую музыку. Братья хорошо работают вместе и стремятся к одной цели». Имея жену Кэрил и маленькую дочь Эмму, он был рад такой перемене в жизни. Она принесла стабильное положение в признанной группе вместо простого участия в сессиях. «Наконец-то я в группе, дела которой идут в гору. Мне нравится стабильность, потому что у меня семья, - добавил он. - Для меня очень важно играть на сцене. Это кульминация деятельности любого музыканта. Я боялся, что не получу такой возможности, но Роберт Стигвуд обещает много работы. Я собирался вернуться в Мельбурн через полгода, но, прожив пору недель в Лондоне, понял, что планы меняются». После работы над Cucumber Castle и 2 Years On в качестве сессионного музыканта, Джеффа расстроила следу¬ющая долгоиграющая пластинка The Bee Gees, выпущенная в мае. Из-за преобладания на ней композиций братьев, многие считают альбом S. W.A.L.K. обычным альбомом группы, хотя на самом деле это саундтрек к фильму Sealed With A Loving Kiss, или, как называли его во всем мире, Melody, а выпущен он был в Англии. В фильме- сентимен¬тальной мелодраме о двух десятилетних детях, объявивших о своем намерении пожениться, - главные роли сыгра¬ли Трейси Хайд (Мелоди) и Марк Лестер (Дениэл). Лестер здесь также встретился с Джеком Уайльдом, с которым снимался в фильме Oliver! Саундтрек к фильму представлял музыку The Bee Gees, оркестр Ричарда Хьюсона и фирму Crosby, Stills, Nash & Young. В него входили «In The Morning», «Melody Fair» и «First Of May», инструментальные репризы к которым исполнял оркестр Ричарда Хьюсона, а также «Spicks And Specks», «Give Your Best» и «То Love Somebody». Для «In The Morning» это был первый официальный выпуск композиции Барри Гибба с австралийских времен, которую они впервые исполнили с Лесли в представлении Talk Of The Town. Хотя песня не менялась с момента записи в 1966 году, для фильма ее специально еще раз записали. В новой аранжировке она стала немного медлен¬нее, Морис добавил басов и рояля, мягче стали вокальные партии. Один из репортеров описал ее как «песню, ради которой стоит посмотреть фильм». «Every Second Every Minute» из 2 Years On первоначально тоже была написана к фильму, но не вошла в него. Оглядываясь назад, понимаешь, что ее энергичные вокальные с хрипотцой исполняемые партии совсем не к месту в этой нежной истории о детской любви. Понимая нежелание британской публики простить и забыть прошлое, Роберт Стигвуд издает мягкое увеще¬вание в форме пресс-релиза одновременно с выпуском 28 мая нового сингла «How Can You Mend A Broken Heart»: Песня «Lonely Days» стала первым синглом, написанным братьями Гибб после урегулирования семейной ссоры. И тот факт, что в 14 странах она заняла 1 -е место в хит-парадах, находится в списке самых популярных песен в США и стала золотым синглом после продажи миллиона штук, обрадовал бы кого угодно. Но одно событие омрачает картину: нельзя сказать, что фанаты в Великобритании встречают ее с распростертыми объятиями. Возможно, причина тому - чрезмерные ежедневные дозы публичных склок в средствах массовой информации. Робин Гибб сказал: «Конечно же, для нас много значит стать номером 1 в США. И в смысле финансов это значительно интереснее, чем успех в Великобритании. Но лично я отдал бы все за то, чтобы британские фанаты простили нас. Надеемся, эта новая пластинка поможет им забыть все плохое. Для нас это значит так много, что словами не передать». Конечно, наши фанаты с хорошей памятью, послушав «How Can You Mend A Broken Heart», вспомнят прошлые золотые дни. В этой песне вся наша романтика, со стремительными струнными и такими узнаваемыми аранжиров¬ками Билла Шеперда. Песню написал старший из братьев Гибб- Варри - вместе с Робином. Что касается Мориса, он представляет свою собственную композицию «Country Woman» на обратной стороне. Эти произведения выбраны для вас из 20 песен, написанных братьями для следующего альбома,Trafalgar. На осень у нас запланированы двухмесячные гастроли по Америке, и уже сейчас можно предсказать еще один огромный успех в американских чартах. Но в этот раз The Bee Gees с вол нением следят за хит-парадами поближе к дому. Предсказание Стигвуда относительно выпуска сингла в Америке оказалось пророческим. Песня «How Can You Mend A Broken Heart» обошла предыдущую. В Великобритании же отношение оставалось равнодушным. «До их разрыва The Bee Gees пользовались большим уважением. Мне кажется, после разрыва я стал их меньше уважать, - признался Джефф Бриджфорд. - Проблема в том, что они являются братьями. У них бывают трудности, не знакомые другим группам». «Наши гастроли в Америке прошли столь успешно потому, что о нашем разрыве там меньше писали. Но, без сомнения, The Bee Gees хотели бы вернуть любовь у себя на родине. Это значило бы, что их простили. Думаю, прежде чем проводить концерт в Великобритании, им бы хотелось почувствовать чуть большую уверенность в хорошем приеме. Если новый сингл будет иметь успех, они могут поддаться искушению и попробовать», -добавил он. Патриотизм Робина ничуть не стал меньше. «Хотим, чтобы в Великобритании к нам относились сейчас серьезно. Я хочу сказать, что мы готовы работать по 24 часа в сутки, - сказал он. - Я весь британец и Великоб¬ритании принадлежу и хочу иметь первое место на родине». К сожалению, возвращение утраченных позиций на родине оказалось делом более трудным, чем предпола¬гали братья. «Уж слишком долгое время после ссоры нам приходится убеждать публику, что The Bee Gees живы и снова вместе, - говорит Барри. - Конечно, и сейчас мы не всегда соглашаемся друг с другом, но до ссор дело не доходит. Ссоры - это все равно что злокачественная опухоль, и мы с ней расправляемся при первых признаках появления. Ведь из-за ссор распадаются группы. С нами такого больше не случится. Мы сохранили боевой дух, и в этом нам помогли письма поклонников». Барри признается в нежелании встречаться с публикой у себя на родине: «Слишком много времени прошло после последних гастролей, не знаю, как она нас примет. Очень волнуюсь из-за этого. Честно говоря, если б мы увидели наш сингл здесь в списках лучших, было бы неважно, что происходит в других странах». «Если бы у нас появился еще один хит, возможно, мы смогли бы гастролировать по Великобритании, -говорит Морис. - Но при нынешнем положении дел не стоит публике приходить на наши концерты, потому что она живет воспоминаниями... Мне кажется, что мои коллеги думают: 'Зачем они вернулись и пытаются что-то сделать?'. У нас уже сложилась здесь репутация братьев-спорщиков. Не думаю, что в то время, когда у нас были проблемы, мы вели себя неправильно, потому что к моменту выхода наших сольных пластинок мы снова были друзьями. А слухи о наших спорах не затихали. Газеты напридумывали в 15 раз больше, чем было на самом деле. Понимаю, что происходит. Каждый раз, когда мы выпускаем пластинку, люди говорят: 'Это снова The Bee Gees', но половина из них не верит, что мы снова вместе. Мне бы хотелось проехать с концертами по Англии, но не хотелось бы петь на сцене «Words», «To Love Somebody» и другие старые песни и слышать: 'Ты помнишь это, Эдит?'. Возвращаться очень трудно. Прежде чем выходить с концертами, нам нужен еще один хит». Его близнец не согласен, что у людей память отрицательная. «В The Bee Gees никогда не изменится вокаль¬ная часть. Люди помнят наши голоса и хотят их слышать снова и снова, - настаивает Робин. - Звуки у них ассоциируются с определенными периодами жизни. Возможно, какую-то песню они услышали, стоя в Earls Court, и теперь она вызывает воспоминания». «Мы в группе очень близки между собой. И абсолютно уверены в том, что делаем, - добавляет он. - Для нас конечной целью является музыка. Нам не нравится влияние извне. Мы считаем, что не нуждаемся в нем. И никогда не нуждались. И так все 15 лет. Достаточно влияния можно получить из газет и телевидения. Мы будем продол¬жать, пока не упадем. Мы можем заниматься разными вещами, но The Bee Gees всегда будет The Bee Gees. Мы не просто группа, мы сами по себе и организация, и семья. The Bee Gees значит для нас больше, чем просто второе имя. С музыкой мы родились, и петь будем до конца своих дней». Морис пренебрежительно отзывается о рок-музыке, захлестнувшей Великобританию. «Я видел Roxy Music, Дэвида Боуи, Mott The Hoople и Элис Купер, - говорит он, не замечая, что последней в списке стоит американка, - Если одну за другой слушать записи этих британских музыкантов, не почувствуешь разницы. Никто не захва¬тывает так, как The Rolling Stones». «Мы продали такое же количество синглов «Lonely Days», как и «Ride A White Swan», но наши записи не продавались в магазинах, которые составляют списки лучших песен от ВВС», - обвиняет Барри. Кажется стран¬ным, что Барри так заводится по поводу первого серьезного хита Т. Рекса, забывая о собственном приколе, позволившем их «Wine And Women» попасть в австралийские списки за несколько лет до этого. * * * Одним из радостных событий в их жизни было возвращение в Австралию в июле. Это были их первые гастроли после получения международного признания. В аэропорту братьев встречали их сестра Лесли с малень¬ким сыном Барри и представители прессы. «Мы пять лет ждали этого часа, - сказал Морис, - как только появился наш первый хит, мы сказали себе: все, теперь летим в Австралию». «Но нам все время казалось, что время еще не подошло, - добавляет Барри. - Мы хотели вернуться не только затем, чтобы сказать «Привет» и появиться в парочке шоу. Нам нужен был шумный успех, ведь уезжали мы ни с чем... Как только «Spicks And Specks» заняла первое место, мы начали планировать поездку». Чтобы подчеркнуть, насколько удачливее они стали после предыдущего визита, братья Гибб согласились на гастроли только с условием, что на всех концертах их будет сопровождать оркестр в полном составе. «Думаю, это можно было бы назвать справедливым соотношением цена-качество, - объяснил Барри. - Только так наша аудитория в Австралии сможет услышать то же качество звука, что и в наших записях». Австралийской прессе группа сообщила, что их руководство вынуждено к предстоящим гастролям по Аме¬рике (вторым в том году) нанять охрану. На такую меру пришлось пойти в связи с деятельностью так называемого Движения за освобождение рока, начавшегося после концерта Боба Дилана, данного им по возвращении на родину в 1969 году в рамках фестиваля на острове Уайт, когда тысячи нарушителей порядка попытались попасть на концерт бесплатно. Движение было очень хорошо организовано, подтверждением чему может послужить случай из недавних американских гастролей группы. По словам Мориса, «они знали, где мы находимся, когда об этом не знал никто. Один из них позвонил мне, когда мы были в Лос-Анджелесе, и сообщил, что подложил мне в комнату марихуану». «В Америке было совершено нападение на Боба Дилана, потому что он не осуществлял на практике то, что сам проповедовал, - свободу. Это как движение освобождения, - объясняет Барри. - Оно объединяет тысячи людей, не желающих платить деньги за то, чтобы послушать эстрадных артистов, поющих о свободе. Это под-прльное движение, целью которого является сделать всю музыку бесплатной. Звездам поп-музыки угрожали расправой, а когда мы в феврале были в Нью-Йорке, поступило сообщение, что в нашу гостиницу заложена бомба. Пугать музыкантов смертью бесполезно, такие угрозы меня не испугают. В любом случае смерть не может быть хуже жизни». Морис упомянул, что билет на концерт Боба Дилана стоит 20 долларов, в то время как они берут только 6. «То же самое было с Джоном Ленноном и Йоко, - добавляет он. - Они провозглашают «власть народу», а за билеты на свои концерты дерут огромные деньги*». Братья шутили, что теперь, когда RSO стала акционерной компанией, кто угодно может купить акции The Bee Gees. «Наша акционерная компания стоит около 20 миллионов долларов, - говорит Барри. - И мы являемся основными акционерами. У нас достаточно денег, чтобы безбедно прожить лет двадцать. А когда-то приходилось платить 80 долларов за то, чтобы нашу фотографию напечатали на первой странице журнала. Конечно, тогда мы были никому не известными австралийцами, на счету которых всего один хит». Братья признались, что не знали, чего ожидать от австралийской публики после столь долгого отсутствия. Не стоило им беспокоиться. На каждом концерте их девятидневных гастролей был полный аншлаг и вызовы на бис продолжались еще долго после ухода группы со сцены. Между концертами братья нашли время дать эксклюзивное интервью журналу Go-Set, в котором рассказали о своем прошлом и поделились планами на будущее. По поводу «Sing A Rude Song» Морис рассказывал: «Кончи¬лось тем, что мы с Барбарой Винзор стали писать мюзикл, и это самый тяжелый период в моей жизни». И тут же добавляет: «Девять недель я испытывал потрясающие чувства, но...». «Я с удовольствием встречался с Морисом, - говорит Барри, - а у Робина вышел сингл «Saved By The Bell». Я же все принимал ванну, к чему-то готовился, чего-то ждал. Выступал продюсером других исполнителей и очень много писал - все в мусорную корзину. Жил затворником и все писал, писал... Так я прожил целых два года». Морис в будущем должен был более основательно заняться продюсерской деятельностью. «Мне всегда хотелось выпустить пластинку жены Лулу, чем я и занимаюсь сейчас, - признался он. - У меня своя фирма звукозаписи Moby Productions, и я запишу Tin Tin, Ричарда Харриса, Лулу. Я серьезно этим займусь. Мне ближе техническая часть, люблю делать записи. У меня есть собственные студии, и очень хочется делать хорошие записи. Два года назад я выпустил «Toast And Marmelade For Tea». Это, наверное, единственная песня, ставшая хитом через два года после издания». Барри же все еще манит Голливуд. «Люблю играть, - говори он, - Посмотрим, как жизнь сложится, но мне очень хочется играть. Всем нам хочется...» «Быть или не быть!» - прерывает его Робин. «Все мы по-своему хотим этого, но я просто схожу по этому с ума, - продолжает Барри, игнорируя замечание. У Робина же значительно более интригующие планы на будущее. «Хочу, чтобы на карте появилась Лига мирового господства, - признался он. - Пока в ней всего один человек. Может, сегодня днем я немного «погос-подствую». Моя идея не очень популярна, но, я уверен, через пару лет такая лига будет существовать. Нам очень большая работа предстоит, а до тех пор я хотел бы играть на сцене... Однако это не значит, что я не буду пропагандировать мировое господство, стоя за занавесом». Что тут еще скажешь? * * * Концерт группы в мельбурнском Festival Hall 15 июля стал главным культурным событием, широко осве¬щенным прессой и телевидением. Продюсер выступления Брюс Уилсон сопровождал их во время поездки, чтобы ближе познакомиться с группой. «Публика была очень отзывчивой, - вспоминает он. - Сопровождая The Bee Gees в австралийском турне, я так хорошо ознакомился с их программой, что знал, куда направлять камеры. В результате мы смогли «захватить» экспромты - шутки и разговоры». Для коренного австралийца Джеффа Бриджфорда это была возможность пообщаться с семьей. Хотя он и рад был снова оказаться дома, но во всеуслышание заявил о своих планах остаться в Великобритании. «По-моему, Лондон - лучшее место в мире, после Мельбурна, - пояснил дипломатично. - И это мировой центр развлечений, во всяком случае для меня. Думаю, Лондон для эстрадных исполнителей - то же самое, что Голли¬вуд для кинозвезд. Публика то благоволила к ребятам, то наоборот. Музыканты же оставались верными себе. Я стал их фанатом задолго до того, как вступил в группу. Я и раньше, еще в Австралии, играл с ними, мне всегда хотелось играть с группой, у которой хороши и слова, и музыка. С The Bee Gees никто не может сравниться. Я ценю их преданность. По-моему, группа не изменилась - музыка более важна, чем состав». После восторга телевизионных съемок концерт в зале Perth 17 июля должен был пройти относительно спокойно. Однако когда в третий раз исполнялся последний номер и какие-то девушки попытались взобраться на сцену, в зале начались беспорядки. Администратор схватил одну из девушек и грубо столкнул со сцены. Девушка упала и повредила спину. Публика пришла в ярость, но успокоилась, когда Морис прикрикнул на них, чтобы они заткнулись. Для Робина с его злополучным дебютом в Новой Зеландии, ситуация стала принимать вид deja vu. Когда группа вышла на бис, то же сделала обозленная толпа. Один молодой человек пробрался на сцену и принялся крушить оборудование группы. К нему присоединились другие. Появилась полиция. Одного офицера стянули со сцены, но потом ему помогли подняться снова. Когда первого молодого человека арестовали и уводили в наручниках, толпа пришла в неистовство. Раздавались крики: «Бей свиней!». The Bee Gees отказались проводить конференцию, которая должна была состояться после представления. Таков был печальный финал того, что начиналось как победное возвращение домой. * * * По словам Мориса, с окончанием австралийских гастролей «братьев ожидал трехнедельный отпуск, кото¬рый на самом деле не равнялся трем неделям, потому что в это время ждала другая работа. А затем в трехмесяч¬ный тур по Америке, включавший около 38 городов». «Мы с нетерпением ждали посещения мест, в которых не смогли побывать в предыдущий приезд, - Оклахо¬мы, Техаса, Нэшвилла, - добавил Барри. - Хотим поехать на юг, где еще не были, и послушать местную музыку». Турне, в котором в качестве поддержки выступили Tin Tin, началось 28 августа и охватило 22 города, в которых были даны 30 концертов. Они также выступили на телевидении в Tonight Show у Джонни Карсона. На все ушло 36 дней. В этот раз поездка охватила восточную часть США и закончилась на Среднем Западе в Keil Auditorium в городе Сен-Луис, штат Миссури. Робин шутил, что от такого графика у них перестанут работать мозги, а выход их умственной и физической энергии по силе своей будет равен четырем нервным срывам. «Но будут у нас и выходные. Мы успеем посмот¬реть рождественское шоу Рольфа Харриса». Когда Барри рассказал эту историю в 1979 году, она не очень была похожа на шутку. «Робин тогда работал очень интенсивно, - вспоминает он. - Однажды вечером мы прибыли в Гринсборо, штат Северная Каролина. На следующее утро я проходил мимо комнаты Робина и увидел, что дверь неплотно закрыта. В центре комнаты стоял мой отец, а на кровати лежал распростертый Робин. Он был без сознания, не выдержав стресс от переработ¬ки вкупе с приемом таблеток». В тот вечер концерт отменили. Барри продолжает: «Робин пару дней провел в больнице, держался молод¬цом. Через пять или шесть дней он снова выступал с нами. Он был очень слаб и едва ли мог бы пропеть ноту. Но главное - он был с нами на сцене! Из Англии, как только услышала об этом, прилетела Молли и пробыла с нами до конца поездки. Он стал понемногу набирать вес, потом с годами заматерел, сейчас он в порядке. Он снова стал нормальным человеком». Барри и сам во время гастролей оказался в больнице: неудачно нырнув в гостиничный бассейн, он сломал нос. Том Кеннеди вспоминает, что он появился на сцене с пластырем на носу, но представление не пропустил. Барри собирался сыграть роль убийцы в сериале своего друга Питера Уингарда The World of Jason King, но его профсоюзная карточка закончилась как раз перед началом съемок, и вовремя восстановить ее не удалось. Это было тем более грустно, что об актерской карьере он мечтал всю жизнь. «Сценарий уже был у меня дома. Для роли нужен был скутер, и я договорился привезти свой из Англии. Я был жутко расстроен, но остава¬лась надежда на будущее». Гастроли закончились, и в октябре The Bee Gees вернулись в Великобританию. Ребят ждал заслуженный отдых. «Это были самые длинные наши гастроли, - говорит Морис, - мы дали 37 концертов. Сначала мы планировали еще более длинное турне, а потом сократили его до пяти недель. К концу гастролей с нами на нервной почве стали происходить странные вещи. Больше мы на такое не пойдем. Меня гастроли измотали, измучили, довели до нервного срыва. Не стоит взбираться на сцену только для того, чтобы упасть на ней. Больше чем на две недели мы в гастрольные поездки ездить не будем». «В США очень популярны концерты на открытых площадках, - объясняет Барри. - Мы пару раз выступили на них, выступали в концертных залах и университетах. В Америке популярны футбольные матчи на больших площадках. И концерты американцы любят на таких же площадках». Возвращаясь к излюбленной теме, Морис добавляет: «Будь у нас еще один хит, мы бы, возможно, поехали на гастроли по Великобритании, но в настоящий момент не вижу смысла в выступлении перед местной публикой, потому что люди придут послушать старые песни, а надо бы, чтобы приходили слушать новые. Хотя, возможно, мы собирали бы полные залы». Поскольку «How Can You Mend A Broken Heart» возглавила американские чарты, очевидно, что она понра¬вилась не только узкому кругу фанатов The Bee Gees. Однако в Великобритании сингл провалился. Если песня «Lonely Days» заняла хоть 33-е место, то «How Can You Mend A Broken Heart» вообще не попала в списки лучших. Братья еще переживали неудачу, а Барри уже пытался разглядеть хорошую сторону. «Ситуация повторя¬ется - с тех пор как наши песни в последний раз попадали в списки лучших, мы выпустили всего два сингла, -заметил он. - До прихода в студию мы никогда не знали, что будем записывать. Все песни писали в студии, одновременно придумывая аранжировки». Хотя британская публика оставалась равнодушной, успех группы в других странах не утихал. Немецкий журнал Bravo присудил им еще одну премию - «Золотой Отто». «А в США нас считают серьезной группой, -заявил Барри. - Мягкий рок. Нас выдвигали на награду Grammy в номинации «Лучший вокал в исполнении дуэта, группы или хора» за «How Can You Mend A Broken Heart» вместе с «My Sweet Lord» Джорджа Харрисона - только две английские группы выдвигались. То, что производим мы, не просто продукт. Некоторые компании забывают это. Да и люди частенько думают, что если зарабатываешь на чем-то деньги, значит, тебя интересуют только они и ничего, кроме них. Такие люди ненавидят капитализм. Но по отношению к нам это утверждение неверно, да и вообще оно претенциозно. Мы так долго боролись, что нам просто нравится, когда люди ценят нас и нашу работу. Однако в нашей профессии и другие люди случаются, как Джонатан Кинг, например. Он буквально на всем руки греет, даже вспоминать неприятно. Конечно, случается, что хиты занимают первые места в зарубеж¬ных хит-парадах, например, как это случилось в Штатах с нашими золотыми синглами «Lonely Days» и «How Can You Mend A Broken Heart». Но еще больше записей изымалось из наших альбомов и издавалось в таких странах, как Израиль, без нашего ведома». А в 1971 году песня «When Swallows Fly» из альбома 1968 года Idea вышла в виде сингла и в списках популяр¬ных песен Голландии заняла 18-е место. Кроме того, «Melody Fair» и «In The Morning», обе написанные как звуковая дорожка к фильму Melody, имели успех в Японии. После июльских гастролей в Австралии, вопреки надеждам Мориса на продолжительный отпуск, The Bee Gees отправились с концертами по городам Израиля. Здесь Polydor прозорливо выпустила сингл, на обратной стороне которого была «How Can You Mend A Broken Heart», а на первой стороне «Israel» - запись из нового альбома группы, но, к сожалению, в одноименной стране песня в чарты не попала. Однако в январе следующего года выпущенная в Бельгии и Голландии с «Dearest» на обратной стороне, она заняла 22-е место в тридцатке самых популярных песен Голландии. Быстро выпустив альбом 2 Years On, воссоединившиеся братья начали работу над следующим. Им стал Trafalgar, работа над которым велась с января по апрель 1971 года и прервалась лишь один раз, когда братья отправились в Америку. Хотя в Америке он поступил в продажу еще в сентябре, что совпало с осенними гастролями братьев по стране, выпуск его в Великобритании отложили до ноября, возможно, пожелав приурочить его к зимним праздникам. Брат ...
wildcat: ... ья признались, что им снова пришлось учиться работать вместе. Морис аккомпанировал во всех песнях, а Робин решил вносить вклад вокалом. Что касается авторства песен, то лишь одну из них братья написали втроем. Исполняли песню, как правило, автор или авторы. Таким образом, Робин не задействован в половине альбома. Trafalgar стал первым альбомом, выпущенным группой в расширенном составе, с Джеффом Бриджфордом в качестве четвертого постоянного члена. Правда, на конверте в Америке его имя написали с ошибкой. Альбом знаменателен еще и тем, что в нем в первый раз указан гитарист Алан Кендалл, хотя как раз в этот альбом он внес небольшой вклад. Алан играл в оркестре RSO Toe Fat (и в составе оркестра в качестве поддержки гастролировал по Америке с новой группой Эрика Клэптона Derek & The Dominoes), пока он не распался в конце 1970 года, и в начале 1971-го музыкант перебрался в The Bee Gees. Это было первое из многочисленных выступлений Алана Кендалла с группой. «Я хорошо знаю их творчество, - говорит Алан. - Мне нравится их музыка, она самая мелодичная, мы прекрасно подходим друг другу. Длительная работа с ними заставила меня заинтересоваться теорией музыки и композицией. У них своеобразный стиль, не похожий на другие группы, но, как сказал Джефф Бриджфорд, мы могли бы записать любую песню, и ее нельзя было бы спутать с другими группами, но ребята все равно писали в стиле рок'н'ролл. Это просто ярлык, который кто-то навесил на музыку пятидесятых». Этот альбом снова записывался на IBM, и в смысле чистоты записи он стал серьезным шагом вперед. Может быть, потому именно его и выбрали для специального золотого выпуска компакт-диска, что он так чисто звучал, а еще потому, что на нем был самый популярный в Америке сингл. Хорошо продуманные аранжировки - заслуга Мориса и Билла Шеперда (он лично аранжировал оркестровые партии), и все братья были «в голосе». Но в 1971 году The Bee Gees выделялись из класса артистов, особенно в США, где критически относились к исполнителям, делающим представления из своих концертов. Может показаться странным, но братьев Гибб не относили к разряду музыкантов-исполнителей. Их увлечение записью, поддержка других музыкантов, ориентир на поп-, а не рок-стандарты, использование элементов народной музыки отделили их от движения, частью кото¬рого они должны были стать. Это нашло отражение и в том факте, что, хотя их синглы продавались хорошо, достоинства их альбомов оставались незамеченными. В какой-то мере в этом можно винить такие их песни, как «How Can You Mend A Broken Heart», которой чуточку не хватало живости. Написанная в один день с «Lonely Days», «How Can You Mend A Broken Heart» часто упоминалась братьями при обсуждении их метода написания песен. «Мы могли собраться и начать подражать какой-нибудь группе, -объяснял Барри. - Позже мы натыкались на нашу импровизацию и нам казалось, что она нам подходит. Записы¬вая «How Can You Mend A Broken Heart», мы подражали Энди Уильямсу, а он никак на наше подражание не отреагировал». Соул-исполнитель Эл Грин впоследствии записал тонкий, выразительный вариант этой песни, ставший гвоздем его эмоциональных концертных выступлений. На обратной стороне была веселая песенка Мориса, написанная в паре с Билли Лоури, не вошедшая в альбом. «Country Woman» он написал без братьев, с Бриджфордом и Шепердом на подхвате. На конверте альбома помещалась картина Покока «Битва при Трафальгаре», а на развороте - группа в известной сцене «Смерть Нельсона» с Барри в главной роли и отрастившим бородку Робином в качестве утеши¬теля. Джефф Бриджфорд весьма не к месту читает комикс The Beezer, Морис и Хью Гибб взирают на умирающе¬го Барри. По воспоминаниям Тома Кеннеди, участие Хью в сценке было незапланированным. «Он просто оказал¬ся рядом во время съемок, - вспоминает он. - Съемки проходили на барже на Темзе. Фотографу нужен был человек, вот Хью и подвернулся». Морис вспоминает: «Мы долго смеялись, пытаясь понять смысл последних слов Нельсона и разобраться, кто кого должен целовать. И вдруг поняли, что такой конверт не будет отражать сути песен. «Trafalgar» - это песня об одиноком парне, живущем в Лондоне и часто приходящем на Трафальгарскую площадь кормить голубей. На самом деле многие решат, что альбом насквозь пронизывает историческая тема, потому что кроме «Trafalgar» в него включена и «Walking Back To Waterloo». Боюсь, это многих введет в заблуждение, так как ничего общего с историей эти песни не имеют. Хочу здесь отметить, что это наш лучший альбом за все время. 2 Years On, записанный сразу после примирения, был вроде как опытный, нам нужно было узнать, ушло ли из наших отношений напряжение, послужившее причиной распада. Мы были настороженны и боялись вносить в альбом лучшее, что имели. Постепенно в процессе записи напряжение ушло, и все стало так, как должно быть». «2 Years On - наш самый нерешительный альбом, - соглашается Барри. - Мы заново привыкали друг к другу. Наша новая долгоиграющая пластинка Trafalgar была написана между делом, и на ней полно хороших песен. Некоторые из них не новые, как «How Can You Mend A Broken Heart», но в основном песни написаны два-три месяца назад. Хотя на самом деле не важно, когда именно писались песни - The Beatles выпускали песни, написан¬ные еще в школе». В январе 1972 года вышел новый сингл The Bee Gees. «Он называется «My World», - говорит Барри, - и раньше он в альбом не включался». Песня, написанная за кулисами ITV на спектакле The Golden Shot, продолжает неко¬торые музыкальные идеи «How Can You Mend A Broken Heart» с той же аранжировкой из гитары Барри, рояля и басов Мориса, с Джеффом Бриджфордом на барабанах и Биллом Шепердом на струнных. Слова в стиле Tin Pan Alley кажутся почти значительными по сравнению с неизменным хоровым вступлением «My world is your world and your world is my world» и тому подобным. Песня несомненно запоминающаяся, хотя почти лишена смысла и скорее похожа на захватывающее действие. «Мы запишем и легкую балладу, и что-нибудь ритмичное, если решим, что из них получится хороший сингл», - сказал Морис. «Когда пишешь так долго, то знаешь, что ты стал лучше, а с годами большинство исполнителей становятся лучше, а не хуже, - убеждает Барри. - Если же кто-то и становится хуже, то это не в смысле музыки, что-то случается с человеком изнутри. Поговаривали, что с Кэтом Стивенсом такое случилось, но он вернулся и пока¬зал им». «Наши старые песни не так хороши, как нынешние, - добавил Робин, - даже прошлогодние записи не так хороши, как записи этого года». На обратной стороне сингла был противоположный по настрою сольный номер Мориса «On Time». Мело¬дия из того времени, которое он называет «застойным периодом». Это темпераментный номер для электрогита¬ры, в котором Морис, кроме всего прочего, играет первую гитару. «My World» имела некоторый успех в США, но хотя по ту сторону Атлантики она достигла 16-го пункта, британская публика казалась совершенно равнодушной к группе. А если британская публика не желает замечать The Bee Gees, The Bee Gees не будет замечать британскую публику. Планы группы на новый год включали гастроли по Японии, США и Австралии (где «My World» заняла 4-е место) и отдельные выступления в других местах. По прибытии в Австралию Морис объявил: «Мы приехали сюда из-за большого спроса на нашу музыку. Сюда все хотят приехать, но когда вспомнишь о дороге... Мы говорили: 'О, здорово, мы снова едем в Австралию'. А потом: 'О Господи, этот перелет!'. Он здорово изматывает, но если знаешь, чего от него ожидать, уже не так страшно. В первый же раз мы совсем потеряли головы. Нам пришлось 20 часов пялиться друг на друга. Уверен, когда по этому маршруту пустят Concorde, перелет будет занимать не больше времени, чем дорога из Лондона в Нью-Йорк». Он признался, что Лулу с ними нет. «Она в Англии репетирует роль в мюзикле Vanity Fair («Ярмарка тщес¬лавия»). Премьера назначена на март. Она играет Бекки Шарп, роль очень серьезная, так что Лулу страшно занята. И имейте в виду, я все равно не стал бы брать ее на гастроли в Австралию, потому что перелет тяжелый, особенно для девушки», - добавил он с простодушным мужским шовинизмом.
wildcat: В австралийское турне группа отправилась налегке, сократив оркестр до 16 музыкантов. «В Австралию ехать дорого, - объяснил Барри. - Четыре гастрольных администратора, осветитель, музыкальный директор и т. д. Один перелет чего стоит! Мы бы больше заработали, прокатившись с гастролями по Германии, но мы предпочли вернуться в Австралию, потому что здесь велик спрос на нашу музыку, и гастроли - еще одна возможность напомнить о себе». И снова гастроли в Австралии прошли на одном дыхании. Семь концертов за восемь дней. Джефф Бридж-форд вспоминает, что «было здорово приехать на гастроли, когда все билеты на концерты проданы». Барри поделился планами: «После австралийского турне мы неделю отдыхаем и летим в Голландию на Всеевропейский гала-концерт с участием The Beach Boys, The Carpenter, Джонни Кэша и других исполнителей. Потом отдыхаем еще неделю и отправляемся на гастроли в Японию, где должно быть нескучно». А для тех читателей Go-Set, которые затаив дыхание ждали новостей о Лиге мирового господства, Робин заявил: «С тех пор как я о ней в последний раз говорил, лига стала процветающей организацией. К нам пришли 50 новых членов, и мы надеемся, что в 1972 году в наши ряды вольются еще сто человек. Что касается наших планов на будущее, о них сначала надо бы переговорить с руководством». Он отказался раскрыть имена директоров, так как «им бы не понравилась такая гласность», но пообещал: «немного погосподствую, пока я здесь». 19 марта 1972 года они дали свой самый первый концерт в Гонконге. В аэропорту их ожидали сцены, памятные группе по первым гастролям в Германии, когда полиция с трудом удерживала толпу страстных юных поклонников. Концерт вызвал еще больший энтузиазм. «После шестимесячных переговоров наконец The Bee Gees, лю¬бимцы фанатов поп-музыки, пришли, увидели и победили шестнадцатитысячную аудиторию визжащих фана¬тов», - писала газета Hong Kong Star после концерта на правительственном футбольном стадионе в Соконпо. Standard писала восторженно: «Вчера вечером The Bee Gees исключительно профессиональным мастерством пленили и очаровали шестнадцатитысячную аудиторию (самую большую когда-либо собиравшуюся на кон¬церте поп-музыки в Гонконге) на правительственном стадионе, оживив воспоминания о далеких сумасшедших шестидесятых и битломании». У Джеффа Бриджфорда заканчивается контракт с группой. «Мой последний концерт с The Bee Gees состо¬ялся в Риме в Pallazzo de Sports, - вспоминает он. - Это был дикий концерт». Джефф признался, что сначала он страстно желал только одного - играть с The Bee Gees: «У них был успех, две популярнейшие пластинки в Штатах. Я жил в лучших гостиницах, и мне отлично платили. Вспоминая те дни сейчас, понимаю, какое это было беспокойное, но интересное время и для меня, и для братьев. Мы были молоды, удачливы, богаты, находились в гуще музыкальных событий семидесятых, а это секс, наркотики и рок'н'ролл. Братья еще привыкали друг к другу после воссоединения и одновременно добивались большего успеха, чем когда-либо». А с успехом пришел другой, новый бизнес и личные отношения, которые незаметно меняли ситуацию». «У меня были проблемы в семье, а это сказывалось буквально на все, - добавил он. - Как это часто случается, я просто понял, что пора уходить, пора менять жизнь». Помня проблемы, возникавшие в прошлом при смене состава, Роберт Стигвуд изо всех сил пытается угово¬рить Джеффа остаться. «Я ушел как раз перед началом гастролей в Японии, - рассказывал Джефф. - Как раз тогда и позвал меня Роберт Стигвуд, чтобы еще раз попытаться убедить остаться, ведь турне было полностью расписано. Моя работа с The Bee Gees оплачивалась понедельным гонораром, во время гастролей же эта сумма значительно возрастала. Авторские гонорары The Bee Gees на меня не распространялись. Но когда я собрался уходить, Роберт встретился со мной, чтобы предложить долю в них». Сейчас Джефф с любовью вспоминает проведенное в группе время: «The Bee Gees - одна из самых популярных групп нашего времени, и принадлежать к их числу в 1970 - 1972 годах было здорово. Мы пережили потрясающие моменты в студии и на концертах. То время стало переходным периодом с высоким накалом творчества и для меня, и для группы. В то время появилось несколько ставшими знаменитыми песен». Японские гастроли The Bee Gees начались 23 марта 1972 года в Токио. Бриджфорда на барабанах заменил Крис Кэрон. После четырех успешных концертов группа переехала в Куала-Лумпур, где дала два представле¬ния, а потом еще два в Сингапуре. Два последних концерта чуть не пришлось отменить в связи со строгой политикой правительства в области длины мужских причесок. «Носить длинные волосы было нарушением закона, - объяснил Том Кеннеди. - И нам пришлось получать разрешение властей на проведение концертов. И еще нам пришлось носить с собой паспорта, в которых имелись наши фотографии с длинными прическами». Дик Эшби подтверждает, что правительство предоставило группе специальные паспорта сроком действия 48 часов, что давало музыкантам как раз достаточно времени отыграть концерты и уехать. Спросите любого участника гастрольной поездки The Bee Gees, какое представление запомнилось ему боль¬ше всего, и вы получите одинаковый ответ - 2 апреля 1972 года в Джакарте, последний концерт в турне по Дальнему Востоку. Хотя в том, что касается посещаемости, разброс мнений включает почти все варианты между 15 тысячами, по воспоминаниям Хью Гибба, и 80 тысячами, по Тому Кеннеди, все согласны в одном - это был самый запоминающийся концерт. Дик Эшби вспоминает: «Самым странным был концерт в Джакарте в Индонезии. Мы проехали с турне по Австралии, когда наш лондонский менеджер, который оплачивал все гастроли, предложил нам по дороге домой дать пару концертов на Дальнем Востоке. Я посчитал, что при таком маршруте перелет не покажется столь утомительным, и позвонил ребятам. Их обрадовала возможность посетить Индонезию, Гонконг и все прочие места. Мне было известно лишь, что концерт будет проходить в крытом зале на 10.000 мест, и мы назначили соответственную цену. Я с нашим помощником на время гастролей взял такси, чтобы заранее ознакомиться с местом проведения концерта, позже туда должны были подъехать остальные для подготовки сцены и всего прочего. И тут таксист подвозит нас к зданию невероятных размеров. Я воскликнул: 'Нет-нет, вы не туда нас привезли!', но все оказалось правильно. Внутри была сцена, и именно это место было предназначено для нас. Существуют крытый и открытый стадион Seneghan. Мы должны были играть в последнем». «Мы готовились играть в крытом стадионе на 10.000 мест, а приехали на открытый стадион размером с «Уэм¬бли», - добавляет Том Кеннеди. - Я даже спросил нашего менеджера, должны ли мы настаивать на том, чтобы для зрителей и нас соорудили какую-то крышу. Он ответил: 'Я католик, я восемь дней молился - дождя не будет!'». Но, наверное, для такой серьезной просьбы мало было восьми дней молитвы. «Мы достали все из чемода¬нов, подключили кабель, и тут разверзлись хляби небесные, - говорит Том. - Пришлось отказаться от затеи». «День выдался для меня напряженным, я пытался увеличить наш гонорар, - продолжает Дик Эшби. - Тяжело пришлось и с декорациями, и с оборудованием, так что день концерта был жутко тяжелым. И тут за час до концерта такой ливень начался! Пришлось все оборудование запихивать под сцену - просто беда. К этому времени начала стекаться публика, включая премьер-министра Индонезии, занявшего место в королевской ложе. Позже я подсчитал, что на стадионе было 38.000 человек. Том Кеннеди подошел ко мне и говорит: Труппе нельзя играть - слишком влажно. Стоит гитару не так повернуть - кого-нибудь убьет током'. Я пошел в гостиницу и объявил, что концерта не будет. Жена менеджера залилась слезами: 'Вы должны продолжать, королевская семья почтила нас своим присутствием'. В конце концов подходит ко мне менеджер и спрашивает: 'Если сейчас выйдет группа поддержки и ничего с ними не случится, вы продолжите?'. Что я мог ему сказать?» «Все наши боялись, что их убьет током, - подтвердил Морис. - Оборудование было в плохом состоянии, мы все очень волновались. Предложили сыграть под фонограмму, но их это не устроило. В конце концов я успоко¬ился, и мы продолжили концерт, хоть это и было безумием. Так и осталось в моей памяти это место самым невероятным в моей практике». Робин рассказывал: «Мы давали концерт. Сам Сукарно присутствовал и еще около 60.000 человек. Как только мы вышли на сцену, налетел муссон и снес наскоро сколоченную сцену, в то время у них не было постоянных сцен. Вода поднялась не меньше чем на три фута и дошла до... в общем, она стояла выше усилите¬лей. Публика разозлилась, и Сукарно приказал полицейским встать перед сценой и защищать нас от публики... Мы объявили о прекращении концерта из-за опасности быть убитыми током. К нам за кулисы... ну не совсем за кулисы, а в то укрытие, где мы находились, пришел менеджер. 'Послушайте, - сказал он, - вы знаете, насколько плохи наши дела - везде вода и вас может убить током, но в зале 60.000 человек, и если вы прекратите концерт, может быть хуже. Я знаю хорошее средство. У нас еще маленькая группа поддержки из Бали. Если они пойдут первыми и останутся живы, вы будете выступать?'». «Мы все-таки выступили, и все потому, что менеджер прислал свою жену уговаривать Хью. Я и раньше был в этом уверен, и сейчас так думаю, - настаивает Том Кеннеди. - Менеджер с женой были австралийцами, и те их уговорили вопреки всякому здравому смыслу продолжать концерт». Группа поддержки отыграла свою часть и осталась жива, произведя на Дика Эшби неизгладимое впечатле¬ние своей бравадой. «Сейчас не могу вспомнить название группы, но Мик Джаггер отдыхает. Он подбрасывал свой микрофон, и тот торчком стоял в воздухе, а эти ребята терлись гитарами о микрофонную стойку и все в таком роде и при этом не взлетели на воздух. Пришлось нам продолжить концерт». В разное время братья по-разному рассказывали эту историю. По одной версии, солдаты стояли лицом к братьям и с направленными на них автоматами, не давая им покинуть сцену, но Том Кеннеди опровергает это. «Да, были автоматы, - соглашается он, - но не против нас направленные, а против толпы. Концерты в Индонезии всегда были событием. Нас повсюду возил генерал с четырмя звездочками, показывал нас, потому что раньше менеджеры рекламировали, например, Тома Джонса, и вот прыгает по сцене какое-то пятнышко, прикидываясь Томом Джонсом. А когда публика поняла, что ей морочат голову, то линчевала несчастного малого. А менеджер тем временем изо всех сил гнал в аэропорт со своим нечестно заработанным барышом». В конце концов ребята поднялись на сцену. «К этому времени концерт уже на несколько часов задерживал¬ся, - вспоминает Дик Эшби. - И половина оркестра, с которым мы репетировали днем, разошлась по домам, посчитав, что выступление не состоится. Даже кое-кто из нашего оркестра, не будем показывать пальцем, тоже решил, что выступления не будет, и напился в стельку. По-моему, на протяжении концерта работало всего три микрофона, и хотя я скрыл это от дирижера оркестра, никто не слышал, что у них происходит. Каждый раз, когда Морис переходил от своей микрофонной стойки, где он играл на бас-гитаре, к роялю, кому-нибудь приходилось подниматься на сцену и приносить ему микрофон, ставить его на фортепиано. Звук был на удивление хорош, и представление удавалось. Мы отыграли всего один концерт и на следующий день уехали». Том Кеннеди не согласен, что звук был хорош. «Им не разрешалось касаться микрофона - всего один из них работал. Дело в том, что на концерте присутствовали 80.000 человек, все они кричали и визжали. Услы¬шать все равно ничего было нельзя. Ребята стояли в свете прожекторов - а больше публике ничего было не надо». То представление напомнило начало битломании. Само представление было не так уж важно. Толпа хотела The Bee Gees, и их присутствие было единственно важным фактом. * * * В начале 1972 года с младшим братом Молли Гибб Дэвидом Хьюллисом произошла трагедия. Он погиб при пожаре на борту корабля, возвращаясь в Лондон из Южной Америки. Робин прилетел из Лос-Анджелеса, чтобы поддержать Молли на похоронах. Группа начала записи для следующего альбома. Как всегда много, но на этот раз не все группа сочиняла прямо в студии. Подробностями поделился Морис: «Записи продолжались недели две, и слава Богу, они достави¬ли радость. Мы начинали в восемь часов вечера, и записали 8 дорожек, получившихся по-настоящему хорошо. Альбом будет называться То Whom It May Concern («Всем, кого это может касаться»). Такой заголовок означает, что если кто-то хочет альбом купить, пусть покупает. Он представляет собой множество дорожек, записанных в годы разрыва и последующего примирения, а также перезаписи песен, написанных много лет назад. Я хочу сказать, что на самом деле для слушателей это все новые дорожки, а для нас они были написаны достаточно давно. На всей долгоиграющей пластинке совершенно новыми являются семь дорожек. Мы записывали их в надежде, что слушатели скажут: 'О да, они снова вместе'. Мы совершенно точно вместе, и я очень сомневаюсь, что мы снова когда-нибудь расстанемся». Группа снова встречается в лондонском офисе IBM в апреле, чтобы сделать записи, ознаменовавшие конец целой эры в творчестве The Bee Gees: это были последние записи с Биллом Шепердом, последний альбом, про¬дюсером которого был Роберт Стигвуд и в последний раз в выпуске альбома принимал участие Джефф. На развороте конверта поместили фигуры трех братьев на фоне людей, с которыми они работали многие годы, представленных в виде оркестрантов. На конверте альбома помещена «особая благодарность изображен¬ным на внутренней стороне за их многолетний вклад». К сожалению, личности изображенных не были обозначе¬ны поименно. Хотя многие из первоначальных покупателей альбома уже заменили виниловые пластинки на компакт-диски, для тех, у кого сохранился старый вариант, ниже приводим имена изображенных на развороте конверта. Слева направо в заднем ряду: Крис Кук (помощник Мориса и Лулу), Джон Дэвидсон (руководитель издательского отдела в RSO), Ахмет Эртеган (руководитель Atlantic Records), Питер Браун (директор филиала RSO в Нью-Йорке), Бэрил Верту (менеджер Фрэнки Хоуарда), Фрэнки Хоуард, Роберт Стигвуд, Рик и Джон Ганнелл (RSO - США). В первом ряду: Линда Гибб, Лулу, Молли Гибб, Руби Бард (агент RSO), Майк Хаусгоу (представитель пресс-службы RSO), Том Кеннеди, Рэй Уолшборн (личный секретарь Робина), Дэвид Шоу (парт¬нер Стигвуда) и Джон Тейлор (офис-менеджер RSO). Сразу за выступающими - сам Дик Эшби, а человек за стойкой громкоговорителя в нижнем правом углу конверта - Рэй Кейн (RSO). Дирижером, естественно, пред¬ставлен Билл Шеперд, новичок Крис Кэрон представлен на барабанах, а гитарист, который пробыл с братьями дольше, чем они сами, не кто иной, как Алан Кендалл. Хью Гибб завершает картину в буквальном смысле слова, обслуживая видеокамеру и прожекторы. На задней стороне конверта (и на обложке компакт-диска) представлена фотография The Bee Gees 1963 года с вставками Барри, Робина и Мориса 1972 года. Идея альбома принадлежит их бессменному личному менеджеру Дику Эшби. Алан Кендалл остался с группой, но снова его услугами воспользовались только в нескольких песнях, по¬скольку на дополнительной гитаре играл Морис, и он же играл на всех необычных инструментах - таких как мандолина или клавесин, а при сопровождении одной песни даже на авангардном синтезаторе Mood. Джефф Бриджфорд играл в «We Lost The Road», поскольку песню взяли из Trafalgar, и в датируемых октябрем 1971 года «Paper Mache, Cabbages And Kings», «You Know It's For You» и «Alive» (хотя при записи альбома на компакт-диск была пропущена сноска с упоминанием трех последних). В других песнях играл сессионный барабанщик Клем Каттини, не участвовавший в гастролях группы. Крис Кэрон, как раз участвовавший к величайшему огорчению Каттини, представлен на развороте барабанщиком. «На конверте есть фотография Криса Кэрона, и это смешно, - жалуется он. - На самом деле в альбоме не Крис играет, а я». Хотя на следующий год Клем перестал играть с группой, даже сейчас он остается большим поклонником The Bee Gees. «Что касается меня, совершенно уверен, что ребята невероятно талантливы, - заявляет он. - Все бы отдал за то, чтобы оказаться автором хоть одной из тех песен, которые они написали, особенно в последнее время». В музыкальном отношении То Whom It May Concern значительно более многогранен, чем Trafalgar. Мягче аранжировки Билла, иногда кажется, что вместо струнных используется подпевка. Но доля музыкальных партий, сыгранных и спетых братьями Гибб лично, здесь выше, чем когда-либо раньше, за исключением более простых аранжировок 1966 года. Многие из этих песен, например «Paper Mache, Cabbages And Kings», не выпускались в другом исполнении, здесь The Bee Gees такие, как они есть, почти полностью исполняя их самостоятельно. По этой причине многие фанаты находят альбом очень личным и привлекательным, а других отталкивает в нем меньшая отшлифованность звука. Важнейшим в альбомных сессиях стал тот факт, что братья снова работа¬ют вместе. Прекрасная подпевка отражает личную гармонию, заново открытую в себе братьями. Песня «Run To Me» стала первым синглом, выпущенным за три месяца до альбома. На обратной стороне была представлена быстрая песня, обычно ассоциируемая с творчеством Мориса, a «Road To Alaska» написана всей группой, и Робин в ней поет собственноручно написанные слова, в перерыве же первая гитара Алана Кендалла играет дуэтом с бас-гитарой Мориса. Как и Trafalgar, альбом открывается вполне обыкновенно: синглом, хотя по непонятной причине в первых британских выпусках отсутствовала «Run To Me». Вместо нее была наклейка: «В данном альбоме отсутствует первая дорожка на первой стороне». А на последнюю дорожку поместили нечто совершенно необычное для альбома The Bee Gees. Называется она «Sweet Song Of Summer», и какой-то репортер зло назвал ее «продуктом злоупотребления синтезатором». Спустя более чем год Морис говорил: «Однажды мы воспользовались синтезатором, а большинство групп не могут позволить себе такой дорогой инструмент. Его ни в аренду не взять, ни купить». Хотя в том же году Робин отказался от использования электронной музыки, поскольку «у нее очень ограниченная сфера примене¬ния, потому что люди сегодня не имеют доступа к оборудованию, используемому звукозаписывающими компа¬ниями». Оглядываясь назад, можно сказать, что это была первая песня в длинном списке песен The Bee Gees, написанных с использованием синтезатора; еще несколько лет инструмент должен был проходить технические доработки, чтобы стать пригодным для постоянной работы. Партия синтезатора в «Sweet Song Of Summer» ничем особенным не отличается, но Морис сделал ее доста¬точно мелодичной, и она несколько напоминает гитару семидесятых. Так же легко переходит от нежной мело¬дии к необычным звукам то там, то здесь. Очень часто завершающие альбом песни служат чем-то вроде мостика к последующим альбомам, последующему творчеству. И такая концовка, возможно, означала, что после завер¬шения альбома группа возьмется за что-то новое. * * * Американские гастроли группы, в которых братья выступали с оркестром из 40 инструментов, подошли к концу. Братья начали работу над своим следующим проектом в Лос-Анджелесе на Record Plant. «1972 год для нас оказался бурным, - говорит Барри. - Мы работали над новым альбомом Life In A Tin Can, который должен был выйти в свет следующей весной. Много экспериментировали с новыми звуками, пытались найти новый подход. Это лучшее, что мы когда-либо сделали, так считают все, кто слышал альбом». По воспоминаниям Робина, время было выбрано весьма неудачно, поскольку он планировал к октябрю вернуться в Великобританию, чтобы быть с Молли при рождении их первенца. «В самом начале ее беременности мы все спланировали так, чтобы я мог быть рядом при рождении ребенка, - вспоминает он. - Но у ребенка была другая точка зрения. Приезжаю в Америку, и тут мне звонок - я стал отцом». Их сын родился 21 сентября 1972 года, на четыре недели раньше срока, весом 4 фунта 2 унции. Его назвали Спенсером Дэвидом (Спенсером в часть обожаемого Робином Уинстона Черчилля, а Дэвидом - по имени покой¬ного брата Молли). Том Кеннеди вспоминает, что в то время оркестр и сопровождающие лица снимали дом в Лос-Анджелесе. «Робин был уже дома, мы нашли его спящим на полу, - рассказывает Том. - Он ждал нас, чтобы рассказать о Спенсере. Очень был возбужден». Гордый новоиспеченный отец бросается домой знакомиться с сыном. «Мы с Молли давно мечтали о ребен¬ке, - говорил он. - Я на седьмом небе от счастья». Робин вернулся в Штаты, где The Bee Gees участвовали в фестивале Woodstock Of The West, организованном радиостанцией Лос-Анджелеса. В нем также принимали участие The Eagles, Стиви Уандер, Mott The Hoople и Sly & The Family Stone. В начале года New Musical Express объявила, что The Bee Gees будут сниматься в американском телесериале, западной пародии на фильм Zachariah. Братья должны были написать мелодию, звучащую в фильме лейтмоти¬вом, но сам сериал не считался мюзиклом. Затем оказалось, что братьям надо лететь в Югославию на съемки фильма ужасов под названием Castle. «Мы будем не только играть в фильме, но и музыку к нему напишем, - говорил Барри. - К концу года закончим съемки и начнем планировать гастроли в Америке». Но ни один из этих потенциальных шедевров так и не был снят. В начале 1971 года Барри с Линдой переехали в новый дом в Джеррардз Кросс в графстве Букингемшир, недалеко от того места, где жили Хью и Барбара Гибб с младшими детьми Энди и Бери. Им нравилось жить вблизи родных, хотя жесткий график гастролей группы не позволял им наслаждаться соседством большую часть года. А в ноябре 1971 года родители решили увезти двух младших отпрысков семьи пожить на испанском острове Ибица. Энди был способным парнем, но к знаниям оставался, мягко выражаясь, равнодушным, жаловался, что в Англии из-за знаменитых братьев чувствует себя в школе парией. «В жизни не провел счастливого дня в школе, -говорил он. - Я хочу сказать, что там были такие ребята, за нормальные отношения с которыми я бы все отдал. Если у меня что-то получалось хорошо, в спорте или в играх, они говорили: 'Ты тоже считаешь себя великим, правда? Ты же братец The Bee Gees, ты все умеешь'. Когда все это обрушивается на тебя годами, в конце концов понимаешь, что больше этого не вытерпишь. Мне пришлось уйти. Все говорят, что в подобной ситуации кто угодно стал бы винить во всем братьев, но я так ни секунды не думал. Я всегда все брал на себя и не считал это их виной. Ведь совершенно естественно, что меня всегда с ними связывают и будут связывать». Братья не были единственными знаменитостями в семье. По телевизору прошла реклама с Барбарой и Хью, затем Хью по телевизору рекламировал продукцию Clarksons. Не сумев вписаться в коллектив сверстников, Энди связывается с крутыми ребятами и приобретает более чем нежелательный круг общения. «Я ходил со своими ребятами, скинхэдами, в армейских сапогах с металли¬ческими носками, бил витрины, - признавался он. - У скинхэдов не было ничего важнее футбольных матчей. Берешь с собой на стадион молоток и подбрасываешь его как можно выше над толпой в 30 тысяч человек. А уж куда он приземлится - это кому как повезет. Ну и мерзавцами же мы были». Очень хочется обвинить новых друзей Энди в том, что его родители решили переехать, но Гиббы никогда не задерживались на одном месте достаточно долго, чтобы пустить корни. «Сколько себя помню, мы все время переезжали, - вспоминает Энди. - Мы никогда не задерживались в одном доме дольше восьми-девяти месяцев. Ни в одном доме мы не прожили и года. Не знаю почему, но нам приходилось складываться и куда-то ехать... Я долго не мог заводить друзей на новом месте. Все друзья были старше меня. Моего возраста друзей никогда не было. Я оставил школу в 13 лет, так что меня всегда окружали деловые люди». Поскольку они были британской семьей, проживающей в Испании, им легче было уговорить власти закрыть на кое-что глаза, и переезд на Ибицу практически означал конец формальному образованию Энди. «Я так и не собрался пойти в школу, потому что всегда хотел стать певцом, - сказал он в 1977 году. - Мои братья ушли из школы в 13 лет, и у них все получилось. Все говорили, что я пожалею о том, что бросаю школу, но я об этом не жалею сейчас и, думаю, не пожалею и в будущем». Хью Гибб говорил, что «Энди позже начал свою музыкальную карьеру. Он отличается от братьев. И еще он настоящий спортивный фанат. Он за все берется, а когда научится, теряет к делу интерес и принимается за что-нибудь новое. Сначала это были конные состязания в Англии - ему тогда было 11 лет и он был самым молодым членом команды. У него были две лошади. Потом мы поехали в Испанию, и он увлекся плаванием с аквалангом, а было ему тогда лет 12, совсем мальчишка». Вскоре Энди познакомился с молодым человеком по имени Тони Мессина, управляющим в местном ноч¬ном клубе Debbie's Bar. «В то время у него был бар на острове, - вспоминает Энди. - Он пригласил меня туда на День святого Патрика. Под баром был большой вырезанный в скале грот. В нем прохладно летом и тепло зимой. В этом гроте проходила вечеринка. Я пел для клиентов. Их набралось много. Тони перемолвился словечком с ребятами из других клубов. Один из них принимал туристов из Швеции, Германии, Дании. Они приезжали на неделю и уезжали, на их место приезжали новые. Им нравилось, когда перед ними выступали исполнители, и я стал петь перед ними. Ничего особенного, простая гитара и пара песен. Этим я занимался несколько лет, а еще играл в барах на фортепиано». Однажды он обратил внимание на одну из туристок. «В этих шведках что-то есть, - смеется он. - Мне было 13 лет, а девчонке этой 16. Я был по уши влюблен, а она вела себя как взрослая. Я написал песню. Однажды, когда мы с Барри были вдвоем, я рассказал ему об этом. Он попросил сыграть песню, а я стал отказываться. 'Только не тебе, - говорил я. - Ты знаешь, что такое хорошая песня'. Но он настоял на своем. Когда я закончил играть, он сказал, что удивлен и что я доказал ему, что могу играть. Он посоветовал мне продолжать писать». Энди близко к сердцу принял совет брата. «Я стал писать, - говорит он. - Но не совсем то, что имел в виду брат, потому что посетители клуба все были в отпуске, им хотелось испанских лирических песен, вроде знако¬мых по радиоконцертам». В те дни редкий вечер проходил у него без концерта. «Я знаю, мне было только 13, но я справлялся, - говорит он. - Я пел туристам самые последние хиты и никогда не искал работу - она сама меня находила, потому что мне в то время никто не платил. Я стал больше интересоваться музыкой, братья это заметили, и при встречах мы стали говорить о музыке». Позже Энди говорил: «Мои братья Барри, Робин и Морис приезжали в клуб, выходили на сцену и пели вместе со мной. Мы пели на четыре голоса, и это был потрясающий звук, хотя у нас не было возможности выступить перед большой аудиторией». Энди был несовершеннолетним, поэтому ему за работу не платили, а угощали пивом. Атмосфера праздника и пляжи Ибицы давали широкую возможность для развлечений мальчишке, едва вступившему в подростковый возраст, а родители даже разрешали ему садиться за руль на острове. Как сказал Том Кеннеди, «юный Энди развлекался на всю катушку». Солнечная погода и песчаные пляжи Ибицы привлекли и других членов семьи Гибб. Морис с Лулу и Барри с Линдой купили домики недалеко от родителей, а Барри с Линдой даже собирались там жить постоянно. «Хью и Барбара переехали туда, - объясняет Том Кеннеди, - а затем Хью вернулся - Барри жил тогда в Джеррардз Кросс и пригласил Барри с Линдой. Я помогал Хью с переездом, и он пригласил меня тоже. И мы поехали на Ибицу. Приехали и сняли виллу. К нам еще Алан Кендалл присоединился, так что нас стало четверо: Барри с Линдой, Алан Кендалл и я. Им очень понравилось, и они решили переехать. Так что Барри с Линдой продали дом в Джеррардз Кросс и купили дом на Ибице. Все получилось очень оригинально. Они отправили свои вещи, а по испанским законам, если отправляешь 100 предметов, а прибывает 99, вещи задер¬живаются таможней. Я поехал, растаможил вещи, но к тому времени Барри решил, что ему здесь не нравится, электричество отключают, телевизор говорит по-испански... Вроде полная идиллия, но все у них - завтра. Отключили свет - завтра дадут. То же с водой. Это одно из тех мест, где никто не спешит и ничто не делается быстро». Барри с Линдой вернулись в Великобританию, даже не распаковав вещей. «Их вещи не покидали пределов аэропорта, - говорит Том. - А я вернулся одним рейсом с их собаками». После короткой поездки за границу собакам Барнаби, Киму и Снупи пришлось провести полгода в карантине. «Мы навещали собак в карантине - и это было самое худшее во всем деле, - вспоминает Том. - Линда страдала от этого даже больше, чем Барри, она очень любит собак. Поэтому сейчас у них дома полно собачек -она всегда подбирает бездомных». * Морис ошибается. Хотя концерты Дилана были в то время редкостью, в Америке в 1974 году его можно было послушать меньше чем за 10 долларов. Возможно, Морис имеет в виду стоимость трехдневного абонемента на фестивале на острове Уайт, где действительно билет на группы и исполнителей «с именем» стоил выше 20 долларов. Что же касается Джона Леннона и Йоко Оно, они редко давали концерты. Когда же выступали, то обычно делали это в благотворительных целях.
Lord Santechnik: У меня печатный фолиант. Пару лет как не читал. Застрял где-то на 70-х гг. Формат А4, читать не удобно. ^^ Но книга хорошая! P.S. Я теперь админ. Пожелания по форуму, напутствия приветствуются.
полная версия страницы