Форум » Би Джиз - информация и публикации » фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" часть 2 (продолжение) » Ответить
фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" часть 2 (продолжение)
wildcat: Через несколько дней после разговора с Морисом и было доставлено письмо, где сообщалось о его увольне¬нии. Колин теперь припоминает, что Дик Эшби оказался невольным курьером, которого, возможно, и привез водитель Стигвуда. Кроме того, впервые он не только сообщил о том, что было в первом письме, но и поделился корреспонденцией, которая последовала вслед за ним несколько месяцев спустя. В первом письме, лишенном какого-либо заголовка и даты, хотя известно, что оно должно было быть напи¬сано к концу третьей недели августа 1969 года, содержалось следующее: «Колину Петерсену. После тщательно¬го рассмотрения ситуации мы решили, что не хотим более продолжать наше сотрудничество с вами. Таким образом, ваше сотрудничество с нами официально прекращается». Письмо было подписано Морисом, Хью (поскольку Морис был все еще несовершеннолетним) и Барри. Достойно внимания, что в письме нет никакого намека на ту роль, которую, по заявлению Колина, сыграл в этой неприятной истории Роберт Стигвуд, но второе письмо не оставляет никаких сомнений в отношении того, кто был закулисным руководителем. В этом письме от 13 января 1970 года с исходными данными: Итон-стрит, 68, Лондон, написано следующее: «Дорогой Колин! Я хорошо подумал и понял, что должен извиниться перед тобой за предыдущее письмо с заявлением о нежелании с тобой сотрудничать как The Bee Gees. Я сделал это, после того как Роберт Стигвуд оказал на меня давление, посоветовав Морису и мне вести себя так по отношению к тебе. И вся эта идея исходила от него. Хорошо подумав теперь, я искренне считаю, что если бы не действия Роберта Стигвуда, то мы все в The Bee Gees еще бы долго работали вместе». Безусловно, существование этого письма не является доказательством того, что все, что там написано, прав¬да. Оно было подписано Барри, но, что любопытно, заверено Джимом Моррисом. Отсюда сразу возникают два вопроса: зачем нужно было Барри заверять письмо и почему для этого он выбрал именно водителя Стигвуда? Возможно, ответы появятся в одной из книг, которые, по слухам, сейчас пишут Барри и Колин. Колин категоричен в том, что его увольнение абсолютно никак не связано с фильмом Cucumber Castle. «Я сказал Барри, что не хочу участвовать в комедийных сценах, потому что они мне не кажутся очень смеш¬ными. У Барри с этим не было никаких проблем», - утверждает он. В отношении отсуживания имени The Bee Gees, что всегда казалось поклонникам группы несколько странным шагом, Колин говорит, что закулисно происходило гораздо больше, чем было известно широкой публике: «Я совершенно не собирался навсегда их лишать возможности использовать это имя, но в то время у меня была еще одна тяжба с Робертом Стигвудом, а известный адвокат Марти Мечет, бывший партнер Аллена Кляйна, посоветовал мне так поступить для того, чтобы закончить судебный спор». Барри просил поклонников группы о снисхождении: «У меня нет никакой неприязни к Колину. Мы желаем ему удачи во всех делах. Хотя мы и сбили народ с толку, но должны суметь доказать, что мы и есть The Bee Gees. Мы не умерли и не собираемся. Я просто прошу критиков немного остыть и дать нам шанс. Нам нужно немного времени. Это даст нам свободу - как музыкальную, так и личную. Мы с Морисом будем абсолютными партне¬рами в бизнесе и во всем, что мы делаем. Изо всей этой кутерьмы появятся новые, настоящие The Bee Gees. Мы будем как приклеенные. Нас осталось только двое, и воевать друг с другом мы не собираемся. Мы с Морисом никогда не затевали никаких ссор, и всегда были друг другу близки, он всегда со мной делился личными пережи¬ваниями. Обсуждал со мной свой брак. Причин для ссор больше не осталось». Эта вновь обретенная братская гармония распространялась и на их музыкальные вкусы. Барри говорил: «Мо¬рису и мне нравятся баллады - вы не сможете нас заставить заниматься рок'н'роллом. Мы слушаем рок'н'ролл, нам он нравится, как нравятся и все остальные жанры музыки, особенно Шопен и Бетховен, но в работе мы будем придерживаться того, что нам говорит сердце, а не голова. Сочинять мы будем вместе. Я займусь стихами, а Морис будет выдавать красивые аккорды. Робин хорош и как сочинитель песен, и как певец, но Морис - музыкальный стержень группы. И всегда им был. Многие талантливые ребята много бы дали за то, чтобы оказаться на месте Мориса». «Морис может играть на семи инструментах, он сделал большинство наших бэк-треков, а я был ведущим солистом четырех или пяти синглов, ставших хитами. Так что же может заставить замолчать The Bee Gees?» -спрашивал он. Братья планировали серию «живых» выступлений, чтобы отблагодарить тех поклонников, которые их под¬держивали на протяжении всех этих смутных дней. «Перед Рождеством мы хотим отправиться в концертное турне по Великобритании с большим оркестром, - сообщил Барри. - Я хочу дать людям хорошую музыку, ведь если в записи они слышат оркестр, то почему они не должны получать тот же звук со сцены? У нас выйдет еще одна запись, и мы получим еше немного поддержки от своих фанатов, а также поблагодарим тех, кто купил последнюю пластинку... Турне будет в какой-то степени нашим дебютом как The Bee Gees - я имею в виду тех The Bee Gees, которыми мы станем. Если мы еще раз разойдемся, то уже не будем The Bee Gees. Знаете ли, есть одно преимущество в том, что в группе только два человека, мы можем делать что-то сами по себе и при этом не расходиться. В одном я уверен: теперь, когда остались только Морис и я, не стоит бояться, что мы разойдемся. Скажу вам так, мы будем вместе еще 100 лет!» Как оказалось, уверенность Барри была не к месту. Вся эта вражда привела к тому, что в поп-бизнесе начала ходить шутка: к Рождеству останется лишь Bee Gee (Би Джи, то есть Барри Гибб). Поэтому, наверное, мало кто удивился, когда в начале декабря Барри объявил: «С сегодняшнего дня я выступаю соло». Для Барри критический момент наступил, когда Роберт Стигвуд забронировал студийное время для Барри и Мориса, с тем чтобы The Bee Gees могли начать работу над следующим альбомом. «Я приезжаю на студию IBS. Морис все прекрасно знает. И там никого нет! Тогда я позвонил Роберту и спросил: 'А где Морис? Ведь мы должны делать альбом'. Роберт говорит: 'Он в Австралии'. Я ему: 'Роберт, ты ведь все организовал, чтобы мы могли в студии заниматься альбомом. Почему Морис мне даже не сказал, что собирается в Австралию?'. Он мне в ответ: 'Понимаешь, он очень быстро собрался и уехал с Лулу. Нужно было все делать очень быстро. Они отправились, чтобы сделать рекламу Cucumber Castle'. Я только спросил: 'Что?!'. Все и раньше доходило до абсурда, но чтобы так! Я действительно чувствовал... все против меня». Безуспешно пытаясь отговорить Барри от ухода из группы, Стигвуд решил упомянуть Cucumber Castle, пытаясь скрыть тот факт, что мысли Мориса и Лулу были далеки от рекламы фильма. Поездка была чисто для удовольствия, как пара и заявила таможенникам, проходя через паспортный контроль. Частью их «международного турне» был визит, который включал ностальгическую поездку в Сидней. Мо¬рис очень хотел отвезти Лулу в Бронте и Марубру, чтобы она смогла «увидеть все те места, где мы когда-то болтались, потому что я хотел ей показать, где все это начиналось». Австралийская пресса впервые воочию смогла увидеть Лулу, а Морис был очень рад держаться в тени: «Меня никогда не задевало, когда фотографы отпихивали меня в сторону, поскольку хотели сфотографировать мою жену без меня. Или когда меня представ¬ляли как мужа Лулу». Лулу, которая выглядела уставшей после длинного перелета, больше всего хотелось хорошенько выспать¬ся. Перед их отъездом из Великобритании ей было отказано даже в такой маленькой роскоши, потому что чем меньше дней оставалось до их отъезда, тем более нетерпеливым становился Морис. «Он был так возбужден, что не мог спать», - поведала она репортерам. А тем временем в Великобритании Барри оставался непоколебимым в своем желании уйти, несмотря на разговоры о том, что The Bee Gees зарабатывают 3 миллиона фунтов в год. «Но деньги не поступают, - говорил он. - Последние три-четыре месяца я вообще ничего не делал. Я чувствую себя одиноким и отвергнутым». Вопреки своим предыдущим заявлениям, он сказал: «Я просто не верю в то, что два человека могут быть группой. Мне ничего не остается, кроме как уйти вслед за Колином, Винсом и Робином. У всех троих были разные причины для ухода. Я не держу на них зла, чтобы они там мне ни говорили. Винc сказал, что моя музыка действует ему на нервы; Робин заявил, что поет лучше меня; а Колин - что я возомнил себя королем. Что там думает Морис, это его дело. Мы будем и дальше работать вместе, но это будет уже не The Bee Gees». Одно из музыкальных изданий того времени объявило об окончательном распаде группы и напечатало насмешливо-иронический стишок: Five little Bee Gees, but many shocks in store, One left to form a group and then there were four. Four little Bee Gees, not good company, One became a soloist - and then there were three Three little Bee Gees, not sure what to do, Decided drums weren't needed - and then there were two. Two little Bee Gees felt it wasn't fun One got fed up with things and then there were none. Пять маленьких Би Джиз, но шуму учинили, Один ушел, чтоб сделать группу, осталось их четыре. Четыре маленьких Би Джиз не очень-то сыгрались, Один сам начал песни петь, и трое их остались. Три маленьких Би Джиз, не зная, чем заняться, Убрать ударника решили и вдвоем остаться. Два маленьких Би Джиз решили - не смешно, Один сказал: «Достало все», и нету никого. «Беда в том, что их окружали люди, которые твердили: ты звезда, ты звезда, ты звезда, чтобы снискать к себе расположение, - говорил Том Кеннеди. - Менеджеры как бы льстили их самолюбию. Жить в тени Барри было не очень-то легко для двух других... и те, кто были тогда около Робина, жили за его счет. Хотя Робин и добился небольшого успеха, и остальные в дуэте тоже, они никогда не были особенно довольны ситуацией, и думаю, что были рады снова собраться вместе. Думаю, что это было естественно, и они этого действительно хотели, но гордость не позволяла. Мориса и Барри задело то, что Робин так сделал, и полагаю, что Робин... если бы только кто-то позвонил, то все бы закончилось гораздо быстрее. В семье все это происходит гораздо мучительнее -появляется даже своего рода ненависть, которая никогда бы не возникла между чужими людьми. К счастью, их разрыв не очень затянулся, и Робин, если можно так сказать, вернулся в стаю. Мне кажется, что они действитель¬но скучали без Робина. Барри стал более отчужденным, а Морис делал то, что делал. Морис всегда был комму¬никабельным, компанейским человеком, а Барри 18 месяцев уединенно жил на Итон-сквер. Морис везде бывал, много общался и занимался музыкой с другими, что ему очень нравилось. В те дни он, бывало, позвонит мне и скажет: 'Я забронировал студию Nova Sound на шесть часов сегодня вечером'. Как-то я был в Девоне и позвонил ему узнать, как дела. Он спрашивает: 'Ты где?'. Отвечаю: 'Я в Девоне'. А он мне: 'Я на вечер заказал студию, так что я в порядке!'». Том засмеялся: «Вот таким был Морис». Главным соратником Мориса стал младший брат Лулу - Билли Лоури. «Лулу часто уезжала, и Морису, наверное, очень повезло, что рядом был весельчак Билли. Он очень помогал Морису. Хотя Билли и добился некоторого успеха в музыкальном мире, пение не было его сильной стороной - певицей в семье всегда считалась Лулу. Их младшая сестренка тоже достаточно успешно выступала с группой, но в центре внимания всегда оказывалась именно Лулу». В отличие от всегда занятого Мориса Барри все больше удалялся от общества. Его друзья говорили, что он стал почти затворником и крайне редко покидал свой шикарный лондонский дом. «Он и сегодня не любитель где-то погулять и развлечься, - говорил Том Кеннеди. - Телевизор, книги, такие вещи, как НЛО и мистицизм... он полностью уходит в себя». Итак, Барри сидел дома. Дэвид Гаррик и Питер Вингард частенько заходили к нему, сидели там и развлекались, вместо того чтобы куда-нибудь сходить. Барри не просто читал программу телеви¬дения - он ее внимательно изучал. Австралийская поп-звезда Ронни Бернc вспоминает, как в то время гостил у Барри и Линды: «Я приехал в Лондон, и Барри и его ассистент встретили меня в аэропорту. Я жил у них около десяти дней. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было тяжелое время для Барри. Он не знал, что ему делать и что ждет его в будущем. За все время, пока я у него жил, он ни разу не покинул квартиру и вел очень уединенный образ жизни. Помню, он мог проснуться среди ночи и пойти варить сосиски, а поскольку я все еще жил по австралийскому времени, то мне это очень подходило. Мне нужно было поехать на Карнаби-стрит, чтобы купить кое-что из одежды. Он поехал со мной, и мы оба купили себе по пиджаку. Когда вернулись обратно, Линда меня поблагодарила, сказав, что он впервые за 18 месяцев покинул квартиру. Мы сблизились с Барри, и чем больше времени проводили вместе, тем ближе становились. Братьев с ним рядом не было, и, мне кажется, он очень по ним скучал». Барри настаивал на том, что ничего не имеет против остальных The Bee Gees, и горько добавил: «Это при том что они все на меня ужасно обижены». «Мне исполнилось девять лет, когда я предложил братьям выступать со мной. Это произошло четырнадцать лет назад. Но, после того как мы приехали в Англию, что-то случилось. Мы утратили энтузиазм. Для того чтобы стать звездами мирового масштаба, нам пришлось уехать из Австралии. Ведь в Австралии ты можешь быть какой угодно знаменитостью, но в других странах тебя никто не услышит. Группа была семейным делом, и, возможно, именно это ее и погубило. The Bee Gees больше не существует». Барри добавил, что сыт по горло тем «дутым» имиджем, который ему навязали: «Я всего лишь хочу вернуть¬ся на землю». «Работая соло, я могу потерять целое состояние, но деньги не имеют значения. Мне плевать. Я никогда не перестану сочинять, мои песни будут со мной всегда. Был бы вполне доволен, если бы у меня имелся лишь один магнитофон. Я все равно смог бы писать и записывать свои песни». Он еще раз подтвердил свое желание сняться в кино, отдавая предпочтение вестерну или исторической драме. «Каждый день в офис приносят от пяти до десяти сценариев, - рассказывал он. - Мы просто еще не выбрали подходящий». На очереди у Барри было рекламное турне по Европе. По возвращении домой он соби¬рался больше появляться на телевидении. Кроме того, ему очень хотелось еще поработать в Америке. Представитель RSO констатировал: «В принципе мы не возражаем против сольных выступлений Барри, и позднее на этой неделе собираемся встретиться с ним и Морисом, чтобы обсудить этот вопрос». Комментируя, казалось бы, окончательный распад группы, Робин сказал: «Это рано или поздно должно было случиться. Вдвоем у них все равно бы ничего не вышло. Но получилось как-то глупо. Заявления Барри и то, как он все это преподнес... Не думаю, что Морис был в курсе: скорее всего, Барри все решил самостоятельно. Ему очень не понравилось, что Морис с Лулу устраивают свои дела за границей, в то время как он сам целыми днями сидит дома». Робин уверял, что семейные связи все еще существуют, хотя отношения и натянутые. «Есть определенные идеи, которые ты можешь передать только братьям и родственникам... По поводу моего ухода - единственное, о чем я жалею, так это о том, что могли прийти и такие времена в будущем, когда нам всем вместе было бы очень хорошо, - пояснил он. - Но, когда я уходил, все было совсем не так, и сейчас хоть я и один, чувствую себя гораздо счастливее. Наконец я могу принимать решения и привлекать внимание сам по себе, а не как участник The Bee Gees... Своим уходом я никоим образом не нарушил гармонии. Так было лучше для всех». Робин утверждал, что они с Морисом зарыли топор войны: «Морис и я близнецы, у нас день рождения под Рождество. Тогда мы и встретились, и теперь у нас прекрасные отношения. Морис ужасно радуется моему успеху. Но с Барри мы совсем не общаемся». Воссоединение близнецов произошло по инициативе Мориса. «Недавно я увидел Робина в программе Тор Of The Pops, - рассказывал Морис. - Он говорил, что ему немного жаль, что потерян контакт с братьями. Услышав это, я позвонил на студию и попросил дать мне возможность поговорить с ним. Но они не дали. Я им говорю: 'Это глупо - человек только что ступил на Луну, а я даже не могу поговорить по телефону со своим братом-близне¬цом!'. Через пару часов после этого в дверь постучали, это был Робин. Он сказал, что слышал, как я пытался с ним связаться. Мы обнялись, все было очень эмоционально, потом присели и выпили...» Уже после воссоединения Морис как-то сказал: «С Робином мне проще, чем с Барри. С Робином я всегда могу договориться, но с Барри это сделать сложнее. Я не знаю, что это, но мне кажется, он мне не доверяет. Не могу понять, почему. Хотел бы с ним об этом поговорить. Но он из тех, кто верит всему, что пишут в газетах. Ну я, например, прочту что-нибудь такое и скажу - чушь собачья. А Барри со мной разговаривать не будет, и я знать не буду, что с ним не так». * * * Еженедельник New Musical Express анонсировал, что в последние три дня ноября и первые пять дней декабря пройдет сольное концертное турне Робина по Великобритании. Планировалось провести восемь концертов, первый - в Лондоне. «Я рассчитывал только на себя, - говорил он. - Теперь все позади, и я расправляю крылья». Предполагаемое турне по Великобритании так и не состоялось, но Робин достаточно неожиданно решил сыграть два концерта 31 января и 1 декабря на открытом стадионе «Силвестрим Боул», в рамках фестиваля Редвуд в Редвуд-парке в Свансоне, Окленд, Новая Зеландия. На концертной афише концерта гордо красовалось: «Робин Гибб - голос The Bee Gees». «Именно там у меня было восемь первых мест. «Masschusetts» и «Saved By The Bell» и другие песни, которые я записал... были там лучшими, - объяснял Робин. - Я должен был там появиться, но я не люблю долго находить¬ся далеко от дома». Обычно артисты стараются сыграть несколько концертов за раз, но Робин совершил тяжелейший перелет на другой конец земного шара практически ради одного концерта, прилетев в Новую Зеландию сразу после своего появления в шоу The Andy Williams Show в Америке. «Он совершенно выпал из контекста, - вспоминает Том Кеннеди, - появившись между танцорами мао¬ри и какими-то другими фольклорными артистами. Маори стали кидать в него пивными банками! Робин рассказывает эту историю со смехом. Он вообще рассказывает все, чтобы с ним ни случилось, ничего не утаивая...» Еще только начиная сольную карьеру, Робин говорил, что его сольные выступления будут необычными. «Грядет не концерт, а моя собственная версия карнавала, - объяснял он. - Вечер с Робином Гиббом будет полон неожиданностей. Я хочу, чтобы это стало событием, зрелищем». Для того чтобы описать первый из двух его концертов на фестивале Редвуд, лучше слов и не найти. Тем вечером он вышел на сцену под аккомпанемент своего собственного оркестра, исполнявшего вступление к «Massachusetts». Робин поприветствовал аудиторию, но, прежде чем он успел открыть рот, в него запустили помидором, который попал ему в голову. Робин невозмутимо стер остатки томата с волос и спел всю песню, ни разу не сбившись с ритма и не обращая внимание на летевшие в его сторону овощи. Спев песню, он начал благодарить аудиторию за аплодисменты, когда вдруг девочка-подросток вскочила на сцену, бросилась к певцу со своими бурными объятиями и вдруг свалилась с ним в оркестровую яму. Робина освободила полиция, а девушку увели. После, когда из зала на сцену рванулся молодой человек, охранники его вытолкнули и спровадили обратно в зал. К тому моменту телохрани¬тели уже понимали, что потерян контроль над толпой, и Робину вместе с оркестром пришлось поспешно поки¬дать сцену. Попытки полиции успокоить фанов были тщетны, из толпы швыряли бутылки, пивные банки и все, что было под рукой. Второе выступление Робина запланировали на следующий день, и с самого утра промоутер отчаянно пытал¬ся убедить его, что на этот раз все пройдет гладко. Зрительный зал отодвинули от сцены на 25 футов, два микро¬автобуса охраны стояли по обе ее стороны на случай, если певцу придется ретироваться. Полицейских рассади¬ли между зрителями футах в 30 от сцены, рядом с Робином прямо на подмостках заняли места телохранители, за ними - сторожевые собаки. «Какое там испугался - я был просто в ужасе! - съязвил потом Робин в ответ на чей-то вопрос и тут же переменил тон. - То есть на самом деле нет, я, конечно, не испугался. Все понятно: вся эта огромная толпа тусовалась там целый день. Я появился, когда все уже были «подогреты», им хотелось подвигаться. Кроме того, у меня есть обязательство перед моей аудиторией: не выглядеть испуганным, даже если меня обижают!» Заметив, что Робин относится к этому инциденту спокойнее, чем он сам, промоутер решил пошутить: «Ну подумаешь, всего-то там было десять банок, две бутылки и полдюжины томатов». «Шведский стол», - поддакнул ему Робин. А потом вышел на сцену и, исполнив все, что хотел, остался невредимым. Он закончил концерт трога¬тельным исполнением песни «I Started A Joke» и со вздохом сказал: «Спасибо всем, на этой ноте я хотел бы закончить». После этого «живого» дебютного выступления Робин вернулся в Великобританию, чтобы продолжить анон¬сировать свои записи. Его второй сингл, «One Million Years» был очень похож на первый, и он даже признался репортерам, что действовал наверняка, желая повторить успех. Меланхоличная, минорная песня об умершем, рассказывающем своей возлюбленной о том, как он ее ждет, не смогла хоть как-то повлиять на британские и американские чарты, хотя и заняла 14-е место в Германии. Робин тому не удивился. «Я и не думал, что этот сингл что-то заслужит, - пояснял он. - Вышел под Рождество, а это время, когда все радио- и телевизионные продюсе¬ры уже знают, какие программы пойдут в эфир в праздничные дни. Песня потерялась среди лавины записей, выходящих в этот период, так что все получилось так, как я и ожидал». По непонятной причине песня даже не вошла в альбом Робина, там их было одиннадцать, хотя в большин¬стве альбомов двенадцать. Однако песня попала на немецкую долгоиграющую пластинку и на компакт-диск, перевыпущенный в Германии. В обоих случаях это были стереокопии, сделанные с оригинального монофони¬ческого сингла. Джонатан Лединхам вырос в доме, возвышавшемся над городом Дрогеда около Дублина. В конце 1968 года, закончив Ирландскую Королевскую академию драматических искусств, где он обучался танцам, фехтованию и актерскому мастерству, Джонатан приехал в Великобританию. К середине 1969 года уже начинающий музыкант Джонатан Келли жил в отеле «Медисон» в лондонском районе Пэддингтон. Отель получил известность благодаря скандальной популярности многих своих постояльцев. Гостями отеля были и Джо Кокер, и группа The Greaseband. Однажды к Джонатану пришел посетитель. «Этот человек выглядел как настоящий мафиози, — рассказывал он. — Серьезно! Повязка на глазу, прихрамывает, а пальто накинуто поверх плеч. Стопроцентный мафиози. Он предло¬жил мне выступать в отеле «Интернациональ» на таких условиях: я пою за 15 фунтов в неделю плюс ужин. Сделка предлагалась хорошая, но очень фешенебельный отель, а я не из тех, кто развлекает шикарную публику. Тогда я пел такие песни, как «The Lonesome Death Of Hattie Carol», и другие о том, что надо изменить мир. А эти люди не хотели, чтобы мир менялся. Они хотели, чтобы все было как есть, только денег побольше. Однажды вечером пришли Колин и Джоанн Петерсен с группой еще каких-то людей, а я только что закончил исполнять песню «Sailor». Колин пригласил меня к ним за стол и спросил: 'Кто написал?'. Я сказал, что я, а он поинтересовался, есть ли у меня еще собственные песни. Я им спел кое-что. По-моему, я даже исполнил, черт возьми, одну из песен The Bee Gees! Потом он заказал шампанское, все было замечательно. И вдруг говорит: 'Давай споем вместе, прямо сейчас!'. Мы исполнили что-то вместе, всем понравилось, так что мы были очень довольны друг другом. Потом он пригласил меня в свои конюшни и там, естественно, начал говорить о том, чтобы сделать что-то вместе. И все такое. Так я попал в их новый проект, менеджером которого была Джоанн, а Колин ассистировал и выполнял работу продюсера. Все было здорово, они дали мне отличную возможность показать себя, были очень добры и любезны». Но Колин не просто оказывал ему любезность, он делал все, чтобы его протеже чувствовал себя особенным. На первой рекламной фотографии Джонантан, модно одетый, сидит на стуле в стиле жакоб, а в руках держит очень изысканный с виду музыкальный инструмент. «Это была гитара Барри Гибба, сделанная на заказ, - J-200 [Gibson], очень красивая гитара! - пояснял Колин, -я уронил ее на сцене и сломал боковину, а один мастер из Бритона ее починил, причем сделал так, что трещину совсем не видно». На самом деле, гитару сам Колин и купил, но Джонатану так понравилась эта история, что Колину совсем не хотелось разрушать его иллюзий. Джонатан Келли имел прекрасную возможность наблюдать за реакцией Колина на уход из The Bee Gees: «Он был немного зол по этому поводу, но в то же время и взволнован, потому что все это обсуждалось в прессе, а никакая реклама не может быть плохой. Так что, я думаю, он чувствовал... что-то происходит. Ему всегда хотелось иметь полную картину происходящего. Он был недоволен только в одном случае: если ничего не происходило. Так, его совсем не печалило то, что он в результате своего ухода из группы оказался в центре внимания. Быть барабанщиком у таких музыкантов, как Робин и Барри, означает, что ты им только подыгрыва¬ешь, а они творят». Джоанн и Колин немало сделали для Джонатана и в профессиональном смысле. «Колин организовал контракт с компанией Parlophone, - объяснял Джонатан, - с австралийцем по имени Кен Ист, который возглавлял в то время EMI или какую-то другую фирму. Приятный парень. Он также договорился по поводу издательских дел с Карлин и Фредди Бинсток». К тому времени Колин уже и сам основал собственную музыкальную издательскую компанию Hercules, названную в честь маленького йоркширского терьера пары, и стал продюсером альбома Келли. До этого он продюсировал два его сингла. Первый назывался «Denver», но больший интерес представляет второй - «Make A Stranger Your Friend», и не только с музыкальной точки зрения. Келли признавал, что песня «экстремальная»: «Она не нравится никому из моих друзей. Песня о том, что пора положить конец человеческим конфликтам и расизму. Самое отвратительное, что может быть в человеке, - это расизм. Они заставили меня написать письмо преподобному Иану Пэсли!». Кроме того, член парламента от партии тори стал еще одним получателем призыва к лучшему пониманию между людьми всех религий независимо от цвета кожи и расы. Сеанс записи нового сингла Келли стал причиной определенных трений между Робином Гиббом и его новы¬ми менеджерами, поскольку Вик Льюис отказался дать разрешение Робину на участие в суперсессии, организо¬ванной Колином Петерсеном. Мик Тейлор из The Rolling Stones, Клаус Вурман из Manfred Mann и The Plastic Ono Band, Мадлен Белл из Blue Mink, Карл Вейн, игравший ранее в The Move, Кристина Холмс, Стив Роуланд и Альберт Хаммонд из Family Dog, Джеки Ломекс, Тони Эштон из Ashton, Gardner & Dyke, Лесли Дункан, Питер Селлерс и Спайк Миллиган были приглашены принять участие в записи. В этот список Колин включил и Робина. «Я хотел Робина, потому что его высокий голос - это то, что надо для такой записи, - объяснял Колин. - Мы с ним друзья, несмотря на все эти дела с The Bee Gees. Жаль, что он не смог принять участия». Робин протестовал: «В контрактах на звукозаписи должен быть пункт, который позволяет артистам рабо¬тать с кем они хотят. Нельзя так связывать музыкантов. Компании должны были давно договориться и сломать этот барьер. Я очень разочарован. Мне безумно хотелось присоединиться к ним. Но стоило мне только открыть рот, как тут же меня начинали обвинять в нарушении контракта». Менеджер Робина выходил из себя от одной мысли о том, что один из его артистов может работать с другой фирмой. Вик Льюис жаловался: «Это все вздор! Я не для того заключаю контракт, чтобы они могли записываться для других людей! Все эти звезды думают, что им должно быть позволено вот так записываться, причем бесплат¬но. А потом жалуются, что нет денег». На фотографии той сессии запечатлен молодой человек с волнистыми волосами в строгом черном костю¬ме. Он единственный из всех не смотрит в камеру, как бы заслоняется от нее рукой. «Это очень интересный снимок, - говорит Келли. - Ведь Робин приложил руку к лицу, потому что увидел -его фотографируют. Он прятался! Старался укрыться от всех камер». Есть один человек, который знает наверняка, но он по этому поводу ничего не говорит. В своей еженедель¬ной колонке от 16 января он написал: «Сюрпиз, сюрприз! Сегодня мне позвонил бывший Би Джи Колин Петерсен, теперь он является персональным менеджером нового фантастического певца Джонатана Келли, который вско¬ре прославится. Колин пригласил меня прийти на звукозаписывающую сессию Джонатана. Я как хороший друг ни секунды не сомневался. Итак, в семь вечера я приехал на студию IBC в Портленд Плейс. Запись уже шла полным ходом». Робин утверждает, что он всю сессию «просидел вместе с Колином у пульта, руководя процессом». Может и так, но есть еще один неоспоримый факт. В воскресных газетах появилось множество фотографий, на которых видно, что Колин сидит у микрофона и поет со всеми вместе. Колин также попытался собрать всех артистов для программы Top Of The Pops, но вся эта затея стала для него кошмаром. Питер Селлерз был за океаном, а Спайк Миллиган «нездоров». Программу сняли, но так и не показали. В записи следующего сингла Джонатана, «Don't You Believe It», анонимно принимал ...
Ответов - 12
wildcat: ... участие еще один очень известный музыкант. Эрик Клэптон согласился сыграть на соло-гитаре потому, что ему не понравилось, как Роберт Стигвуд и The Bee Gees обошлись с Колином. Эрик собирался участвовать в Top Of The Pops во время телевизионного дебюта сингла, но в последний момент ему пришлось от этого отказаться, и вместо него играл Тим Стеффел. Отсутствие Клэптона не очень сильно повлияло на продажи, поскольку в следующие же выход¬ные после выхода программы в эфир количество проданных копий перевалило за 4000. Если верить журналу Record Collector, то Робин своим появлением на записи «Make A Stranger Your Friend» не в первый раз проигнорировал контрактные обязательства. В феврале 1969 года группа Jason Crest из Тонбриджа выпустила свой четвертый сингл «Waterloo Road», записанный в штаб-квартире Philips, Стенхоуп Плейс на запа¬де Лондона. В одной из статей журнала за 1999 год написано, что «благозвучию очень способствовал анонимно участвовавший Би Джи». Хотя Морис обычно считается неоспоримым лучшим инструменталистом из всех братьев, Робин всегда очень энергично пробовал разные музыкальные инструменты, восполняя энтузиазмом недостаток мастерства. Кстати, сеанс записи был прерван чересчур рьяным полицейским, который решил, что звуки, доносящиеся из студии, нарушают общественный порядок.
kotka: 26 ВСЕ ТАНЦУЕШЬ? «Все в Atlantic говорили Арифу, что без него группа пропадет. А Ариф отвечал им: 'Не волнуйтесь. Эти парни справятся'», - вспоминает Морис. Несмотря на веру Мардина в способности The Bee Gees, ребята не сразу поверили, что сами смогут выпустить следующий альбом. Барри вспоминает: «Я позвонил Арифу и спросил: 'Как ты думаешь, кто бы смог заменить тебя, продолжить начатое тобой?'. Тот ответил: 'Послушайте, парни, я работал с вами. Вы сами справитесь. Никто вам не нужен. Идите и работайте, так же, как вы работали над Main Course. Я не поверил ему... И идея нам не понравилась, ведь мы только что выпустили первый удачный альбом за несколько лет, нам вовсе не хотелось искать нового человека, с которым можно было бы сработаться». В Калифорнию выпускать новый альбом ребята поехали с новым опытным продюсером Ричардом Перри, однако почти сразу выяснилось, что у Перри свой стиль, плохо сочетавшийся с их собственным. «Мы третий день работали с Ричардом в студии Лос-Анджелеса. Он постоянно сидел вот так, - говорит Барри, - ссутулившись в кресле и сонно сощурив глаза, а на стойке рядом с ним все время стоял телефон, по которому он постоянно разговаривал. Вот и получалось, что либо его вроде как и не было (если он дремал), либо он только мешал нам (когда пользовался телефоном). Мне говорили, он всегда какой-то далекий, неприкаянный, а когда дело доходит до монтажа, до настоящей работы, тут он вне конкуренции. Заканчивается монтаж -он снова впадает в спячку». Ребята трижды играли Перри «You Should Be Dancing» («Ты бы потанцевала»), но даже к концу третьего прослушивания он не оценил потенциал песни. Снова ребята звонят Мардину, просят совета. Они в отчаянии, так работать они не могут. «Ариф сказал: 'Вы должны сделать это сами. Вы лучше всех знаете, чего хотите'. Так мы и поступили», - рассказывал Барри. «Задача продюсера главным образом в том, чтобы находиться рядом, подбадривать музыканта в процессе творчества, - объясняет Блю Уивер. - Ариф просто присутствовал, направлял нас, влиял на нас. Само его присутствие помогало. Он не говорил, что нам делать. Иногда он останавливал нас и говорил: 'Вы далековато зашли, стало хуже. Полчаса назад было то, что надо'. И мы думали, что же мы делали полчаса назад? А Ариф это помнил абсолютно точно». Группа вернулась в Майами в привычную обстановку с намерением воспользоваться советами Арифа и самостоятельно записать альбом. Музыканты черпали вдохновение из окружающей среды, как он учил их, из самой разной музыки. «Слушаешь абсолютно все существующие радиостанции - короткие волны, средние, для чернокожих - и начинаешь понимать, что происходит. Потом мы вчетвером возвращаемся в студию - и с нами наши четыре идеи, - объясняет Барри. - Недели две, может, три уходило на оформление четырех фонограмм, чтобы получилась готовая вещь». Он не соглашается с тем, что это грубый, коммерческий, подход к музыке, настаивает: «Если ты прирожденный исполнитель и в песни вкладываешь душу, здесь нет холодного расчета. Ты слушаешь не для того, чтобы украсть, а чтобы найти нечто, превращающее песню в хит». Карл Ричардсон, технически помогавший Мардину в создании Main Course, в этот раз был не только техническим руководителем, но и сопродюсером. «Мы знали, что вернемся сюда, в Майами, и будем снова работать с Карлом, гением, знающим нас еще по Main Course», - сказал Барри. «Мы и конструктивную помощь ему оказывали, - добавляет Блю. - Инженером, конечно же, был Карл, он ставил звук, а мы вносили предложения. В то время Карл был лучшим из инженеров». Новая производственная бригада приступила к записи нового альбома. Сначала было нелегко. «Мы знали, что нам нужно, но не умели воплотить это технически, — признается Барри. - Нужен был кто-то, кто слушал бы нас в зале во время записи...» «Мы записали две основные дорожки. Мне непросто было даже руки удерживать на кнопках и давать звук, какой они хотят, а ребятам тяжело было объяснять музыкантам, что имелось в виду. Нам явно не хватало кого-то еще, кто сидел бы в аппаратной», - соглашается Карл Ричардсон.Позвонили лучшему другу Ричардсона. Элби Галутен только что закончил записывать альбом группы Bees Make Honey, на ближайшее время проектов не имел, потому сел в первый самолет до Майами. Выпускник музыкальной школы Беркли, он оказался как раз тем, кто был нужен. «Получил отличное музыкальное образование, имеет обширные знания в области музыки - бесценные качества на тот момент, - объяснил Том Кеннеди. - Когда ребята стали сами выпускать свой альбом, Элби с Карлом участвовали в нем как сопродюсеры». «Оказалось, некоторые идеи Элби очень подходят отдельным нашим песням, - говорит Карл. - Так начались наши отношения. Все понимали, что кто-то еще нужен в аппаратной, способный музыкой передавать задумки парней. Здесь продуктивнее работать командой, потому что когда появляется что-то стоящее, Элби может сказать музыкантам: 'Давайте попробуем и дальше в таком ключе'. Музыкант полностью занят своим инструментом и музыкой, которую ему надо сыграть, и не может думать еще и о песне в целом. А братья как раз и думают о песне в целом. На инструментах они не играют, так что не задумываются о том, как извлечь тот или иной звук. Я же целиком занят записью этого звука на пленку. А Элби ничем особенно не занят, так что может интерпретировать, объяснять, что происходит». «Элби - музыкант, - признает Блю. - Но нужен он нам был не для объяснения наших же задумок, мы с группой уже имели опыт работы, уже выпустили Main Course. Карл так объяснил мне задачу Элби: 'Мне нужен кто-то, кто отвечал бы на все ваши вопросы, я-то не силен в музыке, а Элби - мой друг, с ним мне было бы легче, вы бы не меня спрашивали, а его, и он вроде гида был бы мне в отсутствие ребят'. Так все обстояло сначала, а Элби согласился, потому что за этим стояли деньги, я во всяком случае так думаю. Он тут же отправился к юристу и по всем правилам составил контракт. Думаю, парень поверить своему счастью не мог, ведь приехал он к нам с одной картонной коробкой, перевязанной бечевкой, - вот и весь багаж. Когда мы прилетели в Канаду продвигать альбом Children Of The World, Монреаль нас встретил снегом. Наверное, багаж доставлялся в открытых тележках, потому что, когда наши вещи прибыли, картонная коробка Элби развалилась и из нее вывалилось белье владельца. Лично я не помню, как он собирал свои вещи, но, скорее всего, он их запихнул в бесплатный пакет из магазина беспошлинной торговли. Так что справедливости ради следует отметить, что Элби в то время не был высокооплачиваемым специалистом. По воспоминаниям Джерри Уэкслера, он платил ему около 50 долларов в неделю только за то, чтобы он «торчал где-то поблизости». Элби с Карлом также заявили себя продюсерами. Деловой стороной вопроса они занялись в первую очередь. По их мнению, именно так следовало расставить приоритеты, а в остальном виноваты мы с Дэннисом и Аланом сами. Мы на первое место ставили музыку и искренне радовались творческим успехам. Мы были далеки от оценок своих производственных заслуг, и наше простодушие вышло нам боком. Карл с Элби поступили весьма разумно, заявив себя сопродюсерами Children Of The Worlds последующих альбомов, но вопрос до сих пор остается спорным, потому что одни больше вкладывают в выпуск альбома, другие меньше... Мы бы и без Элби обошлись, скорее всего, это ничего не изменило бы». Альбому дали рабочее название Pacer, где-то в процессе записи оно поменялось на Slipstream, но тогда у группы Sutherland Brothers & Quiver вышел альбом с таким названием. Следующим было название Horizon, со временем превратившееся в Response, поскольку альбом с похожим названием (Horizontal) группа уже выпустила в 1967 году, на момент окончания записи новый альбом стал называться Children Of The World no названию последней песни. «Прежде чем приступить к работе в студии, мы обычно недели две работаем вне ее, - объясняет Барри. -В это время мы обмениваемся идеями. Этим лучше заниматься непосредственно перед записью, а не за три месяца до нее. Тогда независимо от того, что ты думаешь о новом произведении, у тебя по-настоящему свежие мысли». Первой песней, вышедшей из-под пера новой команды, была «You Should Be Dancing». «Басовый аккомпанемент в песне - целиком заслуга Мориса, только он был способен на такое, - отмечает Блю. - Без всякой подготовки выходит и поет партию духовых инструментов или партию струнных. Барри поет партию струнных, а я ее играю». Группа начала работу над песней до появления Элби, но с его приходом усилилось ощущение легкости, заметнее стала партия ударных. В это время в Майами также записывается Стивен Стиле, и его вместе с сессионным исполнителем Джоем Дала пригласили записывать ударные. «У Стивена был плотный график, но мы с ним знакомы, так что я замолвил словечко, - вспоминает Элби. - Это стало началом долгой дружбы». «Я всегда торчал возле Стивена, — говорит Блю Уивер. — Мы работали в соседних студиях, и если у меня выдавалась свободная минутка, я забегал к нему и оказывал мелкие услуги, а если такая минутка выдавалась у него, он с нами играл...» «Мы с Барри Гиббом часто вспоминали былые дни и как хорошо все было, как мы пели песни друг друга, -вспоминает Стиле. - А теперь если ты стащишь у кого-то песню, он потом у тебя что-нибудь стащит. Все стали защищаться, конкурировать, и это убило много хорошей музыки. Это положило конец трепетному отношению к музыке, остался чисто деловой подход, разительное отличие от музыки шестидесятых». Стиле играл на бас-гитаре в рекламной записи «Rest Your Love On Me» и даже участвовал в создании не увидевшей свет песни. «Однажды мы вместе написали песню, - вспоминает он. - Получилась невероятная запись, совершенно потрясающая, осталось только слова подобрать. Ее исполнят в фильме Grease («Бриолин»)». «Мы со Стивеном тоже записали дорожку - The Bee Gees, я, Дэннис на барабанах и Алан, - рассказывает Блю. - «Walk Before You Run» - совместное творчество, мы написали ее прямо в студии». «ПOTOM Робин с братьями тоже подключился, — продолжает Стиле. — Как-то мы спели ее на четыре голоса, получилось просто здорово, но записывать в таком виде не решились — слишком сложно». Элби с меньшим энтузиазмом вспоминает мелодию. По его словам, «это было не совсем то, что нам нужно». «Я записывал столько песен The Bee Gees, что даже не смогу их назвать, - сказал Стивен Стиле в 1979 году. - Мы с Барри давние друзья, так что я просто приходил на записи, садился и играл, а потом говорил: 'Делайте с записями что хотите, мне за это ничего не нужно, я просто отлично провел время. Даже имя можете не упоминать'». Выделялась его игра на ударных в «You Should Be Dancing», хотя убедить в этом представителей звукозаписывающей фирмы было делом непростым. Им она казалась недостаточно правильной с точки зрения рентабельности. Карлу Ричардсону пришлось доказывать обратное. Он создал обработанный вариант дорожки, чтобы показать, как она будет звучать на радио, и убедить их не вырезать ее из песни. Технический опыт Ричардсона также оказался полезным при записи короткой сольной партии Алана Кен-далла на гитаре в «You Should Be Dancing». Элби признался, что на первый взгляд цельное произведение на самом деле гениально составлено Карлом примерно из дюжины гитарных дорожек. «Когда я в первый раз слушаю мелодию The Bee Gees, мне нужно получить общее впечатление, - объясняет Ричардсон. - При первом прослушивании меня не занимает техническая сторона, это простое знакомство, важно понять, что я при этом чувствую». Элби Галутен выполнял почти такую же работу. Будучи продюсером, он должен был прослушать написанную братьями песню в простейшем исполнении — на простых гитарах. Это, как он пояснил: «Чтобы уловить оттенки чувств, эмоционально «сфотографировать» песню, понять ее динамику, определить сильные места... А когда вещь полностью записана, все ее части соединены в целое, надо убедиться, что законченное произведение производит то же впечатление, будит те же чувства. «You Should Be Dancing» не существует сама по себе, в вакууме, она теснейшим образом связана со способом записи, манерой исполнения. Если в исполнении таких песен допустить малейшую оплошность или неточность, песня перестанет существовать. Особенно это справедливо для быстрых песен в стиле соул. Баллада же есть баллада». Барри согласен с теорией Элби, что исполнение песни может обеспечить ей успех или погубить ее: «Если бы песни для Main Course мы написали не сейчас, а года два назад, вряд ли пластинка имела бы такой успех, потому что мы не смогли бы обеспечить должного обрамления. В процессе записи альбома Морис все чаще стал напиваться, и стало очевидно, что полагаться на него нельзя. Тут Элби привел «Шоколадку» Джорджа Перри, который в песне «Subway» играл на бас-гитере». «Продюсер пластинок сродни продюсеру фильмов, — объясняет Галутен. — Он отвечает за подбор музыкантов, аранжирует музыку, иногда подбирает песни, работает с вокалистами, записывает звук. Необходимо разбираться в технике, иметь познания в области звукозаписи и звукорежиссуры. «Шоколадка» постоянно был рядом.. . играл с Кросби, Стилсом, Пешем, другими знакомыми музыкантами. Он отлично владел бас-гитарой, и было круто заполучить его в группу. Это было как раз то, что надо. Ничего дурного в этом не вижу». Хоть Перри и вводили в группу для одной-единственной песни, не обошлось без обид и задетых чувств. «Элби всегда отличался грубоватостью, - вспоминает Том Кеннеди. - Он не из тех, кто задумывается над словами, говорит все, что в голову взбредет». По утверждению Галутена, хоть заслуга выпуска и приписывалась всему оркестру The Bee Gees, включая Карла Ричардсона и его самого, на самом деле главными в этом деле были Карл, Барри и сам Элби. Эта троица так хорошо сработалась, что когда Барри занялся другими группами, снова на помощь позвал Карла и Элби. По словам Элби, Морис в то время почти постоянно сидел в холле с бутылкой «Перье», частенько разбавленном водкой, «тусовался». Хотя Робин в записи не участвовал, по словам Элби, он много писал, а потом они с Морисом уходили из студии. Робин вообще редко появлялся там, только для записи вокальных партий. И еще у него была способность делать колкие, неприятные замечания. «Он проходил к концу рабочего дня, мы весь день работали, а он вроде как на ужин приходил, делал пару язвительных замечаний и слушал, что мы сделали за день». «Робин был нашим беспристрастным судьей, — соглашается Карл Ричардсон — Все остальные целыми днями занимались музыкой, все время искали что-то, экспериментировали, так что не всегда могли понять, что лучше. А Робин приходил и уже через минуту определял, насколько хорошо написанное нами». Элби прямо говорит, что замечания Робина были объективными и часто оказывались полезными, а Мориса - наоборот. Морис уже мало на что обращал внимание, проблема с выпивкой становилась все серьезнее. Элби уподобляет вклад Робина в альбом работе руководящих работников разного уровня: «Кто-то, кто не сидит в окопе, может прийти и сказать: 'А вы заметили...' Часто неоценимым помощником становится объективно мыслящий человек, стоящий вне группы. Таким человеком был Робин, а на более высоком уровне- Стигвуд. Он появлялся каждые месяц-два, слушал, что у нас получилось, и говорил: 'Отлично! Это будущие хиты'». Во второй раз Блю получил признание как композитор. «The Way It Was» тоже долго у меня зрела, наверное, столько же, сколько и «Songbird», - вспоминает он. - Наконец я дождался, когда мы с Барри остались одни - еще только Джордж Перри играл на басах». Как и большинству музыкантов, Блю трудно сказать, какой альбом лучше: «Из тех, в которых я участвовал, думаю Children Of The World- самый любимый. Не знаю, почему, но он особенный. Может, оттого, что я больше сил и времени на него потратил. Сколько бы раз ни слушал, чувствую его особую притягательность». Блю вспоминает, как подстегивал их в те дни страх создать что-то второсортное: «Я сам во все вникал, ничего не могло произойти без моего согласия (но меня можно было убедить). Потому, наверное, и получился такой хороший альбом. У нас были одни и те же чувства, нам не было безразлично. И никто не ленился. Если нам что-то не совсем нравилось, даже если мелочь какая-нибудь, мы все переделывали. И вокалисты были настроены так же - переделывали все, что хоть чуточку было несовершенно». Такая требовательность к себе и другим вызывала оживленные дискуссии, но все это часть творческого процесса - и часть семейных отношений. «В семье не обходится без споров и разногласий, но, что бы ни случилось, семьи мирятся, все возвращается на круги своя, - говорит Блю. - Мы всегда спорили, и это нормально, если расслабиться, не высказывать собственное мнение - ничего не изменится. Если считаешь что-то важным, борись за него». «Мы все повзрослели и уже не спорили о том, кому петь главную партию, - говорит Морис. - Иногда у нас случаются разногласия, обычно двое-трое из нас задумывают что-нибудь новое, но решение принимается большинством голосов. Если раньше в списке создателей альбома стояло «Б., Р. и М. Гибб», а я в его создании не участвовал, спрашивали: 'Что в этом списке делает Морис? За что ему платят?'. Мы прошли через все эти мелкие дрязги. Кто поет главную партию? Разве это важно, если получился хит? Мне все равно, даже если во всем альбоме не будет ни одного моего сольного трека. Это же все равно альбом The Bee Gees. Все эти проблемы остались в прошлом». В 1976 году вышли два фильма, музыку к которым написали The Beatles. В документальном All This And World War использовались материалы хроникальных звуковых фильмов и художественные материалы, отснятые киностудией 20th Century-Fox. В фильме в хронологическом порядке зафиксированы события Второй мировой войны на фоне музыки Леннона и Маккартни в исполнении различных музыкантов. Аранжировку саунд-трека выполнил Уилл Мелоун на студии Olympic, дирижировал Лу Райзнер, собравший впечатляющий состав исполнителей, включая The Bee Gees. В Великобритании двойной альбом выпустила фирма Riva, а в Америке - 20th Century Records. Здесь же ограниченным тиражом выпустили альбом в картонной упаковке. Оба издания сопровождались прекрасно изданным буклетом со словами всех песен и кадрами из фильма. Меньше чем через год после выхода фильма в возрасте 43 лет скончался Лу Райзнер. Самыми высокооплачиваемыми в этом альбоме стали The Bee Gees и Лео Сейер, исполнившие по три песни, в то время как Рой Вуд исполнял две из двадцати восьми. «Golden Slumbers»/«Carry That Weight», «She Came In Through The Bathroom Window», «Sun King» прекрасно исполнены братьями. Они также пробовались на «She's Leaving Home». Но в конце концов в альбом вошло исполнение Брайана Ферри, хотя вариант с The Bee Gees тоже рассматривался. В записи Children Of the World наступил перерыв, и Робин с Морисом, воспользовавшись случаем, вернулись в Англию к своим семьям. Барри же остался в Майами доводить сингл. Для Мориса очень важно было попасть домой в определенное время, поскольку Ивонн ждала их первого ребенка. «Ни за что я не пропустил бы этого события», - говорил он. «Он был великолепен, - объявила Ивонн. - Всю последнюю часть моей беременности он работал. Ребята уехали на два с половиной месяца, а я в это время росла как на дрожжах. Я не очень переживала из-за его отъезда, потому что Морис каждый вечер звонил, а за три дня до того, как мне ехать в больницу, он вернулся. Когда у меня начались схватки, он вошел в перчатках. Он и перерезал ребенку пуповину». «Когда он выскакивал, я подхватил его, вместе со мной его подхватил и доктор, - рассказывал Морис. - Он распорядился: 'Режь здесь'. И я отрезал пуповину. Потом ребенка передали сестре, она его обмыла, и тут я увидел, что это мальчик». «Доктор сказал мне: 'Поздравляю, у вас сын', - вспоминает Ивонн. - И Морис подошел ко мне и сказал: 'У нас мальчик!'». Мальчик весом 6 фунтов 9 унций родился 23 февраля 1976 года в больнице Пенбери, в Роял Танбридж Уэллс, Кент. Его назвали Адам Эндрю. Родись девочка, назвали бы ее Саманта Луиза. «У меня получается отличный год, еще и наш последний сингл [«Fanny (Be Tender With My Love)»] вошел в Америке в десятку лучших песен, и мы чуть позже поедем туда на гастроли», - добавляет Морис. С недельным Адамом на руках Морис с Ивонн, а также ее родители переезжают из своего дома в Дейнхилле, Суссекс, в коттедж по адресу: Стенли Террас, 10, в Дугласе, остров Мэн. Таким образом, как и Барри с семьей, они стали «налоговыми изгнанниками». Журналистам Морис объяснил, что в ближайшее время в Англию не вернется. А Робин с Молли, хоть и признались, что тоже ощущают налоговую несправедливость, заявили, что не собираются покидать Англию. «Хотелось бы, чтобы именитые представители шоу-бизнеса получали хоть небольшие финансовые льготы, которые побуждали бы их остаться в Англии, - говорит Робин. - Но лично я готов пожертвовать некоторой частью своего дохода ради того, чтобы остаться жить в стране, которую считаю своей родиной. Мы с Молли насквозь британцы и не желаем становиться «налоговыми_изгнанниками», хоть это и было бы полезно с финансовой точки зрения. Мне нравится профессиональный подъем, который я испытываю в Америке, но физически комфортнее и защищеннее я чувствую себя в Англии. Мы считаем Англию лучшим местом для воспитания детей. Хоть я и работаю за Пределами страны большую часть времени, возвращаться домой сейчас легче, чем когда-либо». А Молли добавляет: «Мы оба хотим, чтоб наши дети выросли там, где родились». В 1993 году в интервью Памеле Коулман Морис живо описал свою жизнь того времени. Несмотря на то что при переезде на остров Мэн в 1976 году группа пользовалась большим успехом - самым большим за многие годы, он утверждает, что «The Bee Gees переживали не лучшие свои времена, даже настоящую депрессию. Я продал большой дом в Суссексе и переехал на остров Мэн. В конце концов поселился в квартале стандартной застройки, в маленьком доме с видом на рыбный магазин, и все, что у меня оставалось, это банковский счет на 5000 фунтов и синий Rolls-Royce». Хоть Мориса и нельзя было назвать бедным человеком, у него в то время совсем не было наличных. Правда, на его долю приходилась часть будущих авторских гонораров группы, которые он ждал с таким же нетерпением, как и продажу собственных акций RSO. Все это вскоре позволит семье переехать в симпатичный особняк, в то время называвшийся «Старым домом священника» и располагавшийся на Белмонт Хилл в Дугласе, остров Мэн. Морис с Ивонн переименовали особняк в «Кидборо» в честь своего предыдущего дома. По странному стечению обстоятельств, реконструкцию дома провел Джим Кейн, игравший в оркестре Хью Гибба в сороковые и пятидесятые годы. Что касается городского дома, Морис решил не только сохранить вложенное, но и использовать как источник постоянного дохода, сдавая дом внаем все время, пока жил на острове.
kotka: Финансовое положение Мориса не стыкуется с заявлением Барри относительно того же периода: «Мы втроем много денег зарабатывали... Даже в периоды затишья наши гастроли приносили очень хороший доход. Никаких проблем с этим. Мы все миллионеры, если в долларах считать, если в фунтах — не получится... но нет сомнения в стабильности финансового положения The Bee Gees. Я например, четвертый по величине акционер RSO, за мной идут Морис, Эрик Клэптон и люди, подобные Фрэнки Хоуарду. Думаю, достаток лучше строить годами и не подставляться под удар весом 83%. Здесь, на острове Мэн, мы живем только потому, что в Англии тяжелая налоговая обстановка. Если она улучшится, мы бы хотели жить в Англии». Верный своей страсти к приукрашиванию, Морис противоречит брату. В интервью Мелвин Брэгг в The South Bank Show он сказал: «Карьера наша складывалась неровно, то резко поднималась, то так же резко падала, вверх-вниз, вверх-вниз. С 1967 по 1971 годы отличный период был, просто невероятный. Написали много хитов, все шло замечательно. Впервые две наши песни, «Lonely days» и «How You Can Mend A Broken Heart», заняли первое место в Америке. Потом вышла «Run To Me» и тоже имела успех, и после всего этого бума, этой шумихи, о нас забыли, никто не хотел знать нас, мы перестали быть интересными. И нашему руководству мы тоже перестали быть интересными, все бросили нас. Внезапно мы оказались одни. Наши продюсеры стали интересоваться мюзиклами Эндрю Ллойда Вебера и Тима Раиса. Мы же оказались не у дел. Мы жили на острове Мэн... Я начал сильно пить». Морис продолжал в том же духе «из-князи-в-грязи», но его поздние воспоминания в деталях отличаются от ранних версий: «Мы жили на острове, а Робин - в Англии, потому что сумел отложить побольше нашего. В конце концов я остался с синим Rolls-Royce и восемью штуками баксов на счету. И это после стольких лет труда, а потом мне и машину пришлось продать. И жил я тогда в маленьком доме с видом на рыбный магазин. Ничего более приличного я позволить себе не мог. И в банке ничего не осталось. К тому времени наш с Лулу брак распался, я вновь женился, у нас был шестимесячный сын, а жить приходилось в этом доме. Мы не могли себе позволить даже кроватку ему купить. И имейте в виду, ничего плохого о рыбном магазине сказать не могу, но жить возле него было неприятно». Где-то Морису можно посочувствовать, он был лишен возможности вести привычный образ жизни, но замечание о невозможности купить кроватку - это уже перебор. Даже если ему пришлось какое-то время испытывать трудности с наличными, Main Course стал самым популярным альбомом группы, три песни которого стали хитами в США, так что даже при обычной задержке выплаты авторских гонораров, и речи не могло быть о такой бедности, когда семья еле сводила концы с концами. 22 марта Морис с Ивонн вернулись в Майами, оставив месячного сына Адама в Дугласе с родителями Ивонн. В мае группа переезжает из солнечного Майами, в Канаду в Монреаль, чтобы в студии Le Studio закончить альбом Children Of The World. Поскольку группа не жила в Штатах постоянно, ребята не могли оставаться в стране дольше определенного ограниченного времени, а в Англии они не могли записываться, поскольку Барри с Морисом были «налоговыми изгнанниками». Le Studio же в то время была лучшей звукозаписывающей студией в Канаде и пользовалась большим спросом. Группа могла работать только по ночам и вечерам, поскольку днем в студии записывались другие исполнители. И это вызывало некоторые неудобства. Дик Эшби вспоминает, как взбирался на приставную лестницу и фотографировал пульт, чтобы назавтра воспроизвести настройку. Блю вспоминает, что первые результаты микширования были неутешительными: «Вроде все на месте, но то нам баланс не нравится, то громкость, то звук кажется неглубоким или безжизненным, то еще мелочь какая-нибудь. Мы чувствовали, что если хотим, чтобы было как надо, все надо делать самим». В конце мая альбом был записан, и музыканты разъехались по домам. Для Барри и Мориса путь лежал через Париж, Ирландию и дальше на остров Мэн, поскольку на британскую землю им ступать запрещалось. У Мориса с Ивонн, когда те отправились в запоздалое свадебное путешествие в июле, путь тоже был кружной: Дублин -Мадрид - Мехико - и, наконец, пункт назначения Акапулько. На острове Мориса охватила тоска, и он снова запил. Он стал завсегдатаем дублинских пивнушек, а его синий Rolls-Royce можно было часто видеть где-нибуть на парковке неподалеку. В один из таких вечеров Морис встретил приятеля, занимавшегося организацией популярных на острове мотогонок. «Он спросил, не хочу ли я побыть начальником пожарной команды, а я как раз в Майами прошел курсы пожарной безопасности и оказания первой помощи, так что согласился», - вспоминает Морис. Ему дали участок в Крег-ни-Ба, тот самый популярный угловой участок гоночной трассы, где располагался паб с таким же названием. К сожалению, именно здесь разыгрались драматические события, когда гонки пришлось прервать, подозревают, что кто-то по всему участку разбросал гвозди. В семидесятые Морис стал коллекционировать полицейскую форму. «Американские полицейские отдавали ему форму, значки, все, что было. Не знаю, как у него это получалось, но они и исподнее отдали бы ему -умеет человек уговаривать, - восхищался Том Кеннеди. - Набралась огромная коллекция, и в подпитии он часто одевался патрульным и разъезжал в своем Rolls-Royce. «В Rolls-Royce же его, одетым американским полицейским, и арестовал настоящий полицейский на велосипеде. Должно быть, Морис ехал по тротуару - это и насторожило полицейского», - рассказал Том. Он правильно изложил события. 20 июня в час ночи Морис выехал из казино. Полицейский последовал за ним и около дома прямо посреди дороги остановил. Морису предъявили обвинение в управлении машиной в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Оштрафовали на 80 долларов США и на два года лишили прав. Во время, свободное от обязанностей начальника пожарной команды и арестов, Морис с братьями снимали забавные домашние фильмы, это помогало бороться со скукой. Интерес к домашнему кино возник еще в Австралии и никогда не ослабевал. Почти все знакомые участвовали в съемках - друзья, родственники близкие и родственники дальние. Так появился фильм Day Of The Kipper («День копченой селедки»), спектакль по фильму The Day Of The Jackal («День шакала»). «Мы сняли много домашних фильмов, - говорит Морис, - снимали контрабанду копченой селедки, и Барри играл старшего сержанта. Старались быть на высоте. А дело было в том, что кто-то тайно вывозил копченую селедку с острова Мэн. Получилось что-то вроде пародии». Day Of The Kipper не стал последним фильмом группы. «Мы сняли еще один фильм под названием The One Million Dollar Cop («Полицейский на миллион долларов»), и этого полицейского играл я, потому что у меня был бросающийся в глаза известный всему острову синий Rolls-Royce. Многие полицейские знали меня по пабам, во всяком случае один уж точно знал, — смеется Морис. — В общем, я просто разъезжал по острову, кто-нибудь снимал это на пленку, получился «Полицейский на миллион долларов». Мы были в полицейской форме со всякими прибамбасами». Дэвид Инглиш так вспоминает эти дни: «Меня Морис пригласил к себе, и я поехал. Как только шасси самолета коснулись бетонной дорожки аэродрома, к нам с ревом и включенной красной мигалкой подкатил синий Rolls-Royce, из него вышел одетый под американского копа Морис, вывел меня из самолета, усадил в Rolls-Royce. Мы уехали... и сняли «Полицейский на миллион долларов». В качестве оператора выступил Хью Гибб, также участвовали Джордж и Мэри Грей, Херби Принсли. Получился хороший короткометражный восьмимиллиметровый фильм с костюмами и реквизитом. Потом приехали Ивонн с Адамом, и тоже попали в фильм. Съемки практически никогда не прекращались и всем доставляли огромное удовольствие. В любую поездку мы брали с собой камеру, снимали и Линду, и Ивонн, потом подросли дети, и мы сняли замечательный фильм по «Звукам музыки» и еще много-много других». Том Кеннеди вспоминает, что всем гостям устраивались индивидуальные просмотры кинематографических шедевров: «Ни у кого и мысли не было сделать это кино коммерческим, и снималось оно просто от нечего делать». Сингл «You Should Be Dancing» в Великобритании выпустили 21 июня 1976 года, а через месяц - в Штатах. Песня сразу попала в списки лучших и стала подниматься в них все выше. Морис объяснил, как подбирались песни для синглов: «Мы никогда ничего не выпускаем в коммерческих целях, только потому, например, что под песню можно танцевать. Отдельно мы выпускаем песни, которые что-то значат для нас. Мы втроем и Роберт Стигвуд слушаем записанные треки, но последнее слово остается, как правило, за Робертом. У него безошибочное чутье. Нам нравилось писать баллады, особенно партии струнных. И мы могли навсегда остаться в этой нише и не двигаться вперед, почивать на лаврах и писать одно и то же». А журналисту из Record World Робин рассказал, что выпуск альбома задержали, потому что когда президент звукозаписывающей фирмы услышал его, то запретил выпускать, пока сингл не займет 1 -е место в Америке. В тот момент он был на 5-м месте, и только Элтон Джон и Кики Ди не позволяли ему подняться выше. К концу года группа снова собиралась на гастроли в Америку, Японию и Канаду. Как говорил Робин: «Жаль, что нельзя выступать в Великобритании, но налоговая ситуация такова, что после участия в программе ВВС нам пришлось отказаться от гонорара, а то налоговики бы нам устроили!». Все-таки «You Should Be Dancing» добралась до первой строчки в Америке и, как когда-то «Jive Talkin'», заняла весьма почетное, 5-е, место в Великобритании. Во многих других странах песня вошла в двадцатку лучших. Никто в этом и не сомневался, с ее-то танцевальным ритмом и завораживающим фальцетом Барри. «You Should Be Dancing» - из тех песен, которые иначе не исполнить, удивительный пример «идеальной пластинки» популярной музыки. Альбом Children Of The Worlds конце концов вышел в свет 1 сентября 1976 года, хотя в Австралии звукозаписывающая фирма внесла изменения, задержавшие выход альбома до апреля следующего года. В нем в фокусе внимания оказывается не Робин, а Барри и только Барри, Морис же задействован меньше, чем когда-либо до или после этого. Вместо струнных, всегда так горячо любимых The Bee Gees, Блю Уивер играет на синтезаторе, хотя это еще не тот инструмент, который мы знаем, он прост и больше похож на дешевый орган, и только аранжировки Арифа придавали исполнению блеск и класс. Вся сложность в том, что в смысле инструментального исполнения альбом опережал свое время и может считаться удачным экспериментом. Синтезатор, духовые и непревзойденный фальцет Барри - в альбоме много высоких нот. В некоторых американских выпусках имеется интересная приписка к списку участников. Блю Уивер вносит ясность: «Дик Эшби установил доску, чтобы записывать на нее участников. Последней строчкой всегда, естественно, была «При поддержке Robert Stigwood Organisation». Эта строчка всегда шла последней. Нашим гастрольным администратором в то время был Том Кеннеди, так что мы взяли и добавили «.. .и Тома Кеннеди». И эта приписка попала в печать! Миллионы альбомов вышли с припиской «При поддержке Robert Stigwood Organisation и Тома Кеннеди». Взгляните на первые американские грампластинки с «Love So Right» [и «Boogie Child», а также альбом Children Of The World]. И золотой альбом тоже с тем же лейблом вышел «... и Тома Кеннеди». Роберту это не очень понравилось». Том озвучил очевидное: «Никто не читал гранки вкладышей. И мы проделывали такие вот шутки. У меня на золотом диске такая надпись идет прямо по лейблу». Когда их новый альбом стал популярным, Морис был сама скромность, воздавая должное наставнику. «Мы никогда не сможем отрицать, что на 50% сегодняшними хитами мы обязаны Арифу, - признался он. - Все знают, какой он великий продюсер. Мы ему в подметки не годимся, но хотя бы научились писать немного похоже на него». Морис признался, что в начале работы над альбомом они просили Мардина о помощи: «Мы спросили разрешения прислать пленки, чтобы узнать его мнение. Ариф сказал, что прослушать пленки все равно когда-нибудь надо, но просил никому об этом не говорить. Пленки мы отослали, в ответ получили записку: 'Замечательно. Ничего не меняйте'». По мере того как Children Of The World занимал все более высокие места в рейтингах, все сильнее становилась вторая сторона карьеры The Bee Gees. «В этом альбоме представлены не только стили диско и ритм'н'блюз, — говорит Барри. - Считаем, что в этом альбоме и в Main Course есть и другие дорожки, которые могут стать хитами, но еще не пришло время выпускать их синглами». Процесс написания песен The Bee Gees всегда описывали как почти телепатический. «Love So Right» в этом отношении особенно показательна. «Ни одна строчка не казалась мне такой совершенной, как эта: «Я думал, ты пришла навсегда, а оказалось - то'лько, чтобы разбить мое сердце» («I thought you came forever, but you came to break my heart»). Но мы ее не обдумывали, - признается Барри. - Мы просто сидели и пели - и получилась песня. Может, мы и думали о ней, но на подсознательном уровне». «Это просто приходит... Иногда мы сами удивляемся, - добавляет Робин. - Как будто нам говорят: 'Вставьте эту строчку сюда', будто мы ее берем готовую откуда-то, как если бы кто-то пытался внушить нам, что именно она нам нужна». «Love So Right» стала вторым синглом из Children Of The World, выпуск которого совпал с выпуском альбома, кроме того, RSO выпустила отдельно рекламную пластинку с четырьмя дорожками из Children Of The World, включая расширенный вариант «Boogie Child» и «You Stepped Into My Life», ранее выходившую на обратной стороне пластинки малого формата. Эта пластинка заняла 3-е место в американских чартах и стала четвертой, вошедшей в американскую десятку лучших за последние два года. И снова значительно труднее оказалось завоевать рынки Европы и Великобритании, где песня едва входила в число сорока лучших. Однако теперь The Bee Gees стали весьма чувствительными к приставшему к ним ярлыку «диско-группы». «Новый сингл — баллада в стиле ритм'н'блюз, под нее никак не потанцуешь, - говорит Барри. - С выходом каждого нового сингла в нас просыпается страх угодить в разряд диско-групп, потому что мы не просто и не только диско-группа». «Да и наши диско-песни разные, нет двух одинаковых, - добавляет Морис. - Диско-музыка совсем не плоха, при условии, что она развивается, заимствует из новых музыкальных стилей, использует новые тексты. Но мы не из тех, кто будет писать диско всю оставшуюся жизнь только потому, что получается неплохо. У нас и другая музыка неплохо получается. А если что-то не сложится, мы будем пробовать себя в новых стилях. Наша музыка всегда будет. Когда-нибудь мы можем стать слишком старыми, чтобы петь, а до тех пор мы не собираемся останавливаться». «Нам пришлось стать ритм'н'блюзовой группой, - соглашается Барри. - Если посмотреть на наше прошлое, мы все время меняли стили, и нам нравятся почти все музыкальные направления, но не исключено, что через 5 лет мы займемся чем-нибудь абсолютно новым. Children Of The World представляет смесь разных стилей, Main Course тоже. Вторую сторону редко крутят, на ней в основном музыка прежних The Bee Gees. Сейчас мы много пишем, песни рождаются как из рога изобилия. Раньше писали альбом за 3 — 4 недели, а сейчас - за 3 месяца. Разница огромная, особенно если с тобой работают правильные люди. Наш ансамбль - Дэннис Брайон, Алан Кендалл и Блю Уивер - скорее часть группы, чем сторонние музыканты, мы много лет вместе. С Children Of The World все получат долю от прибыли, не только зарплату». На радость братьям, отменились двухнедельные концерты в Лас-Вегасе, «по причине возросших обязательств в других местах США». Работа в ночных клубах, даже самых роскошных, будила в музыкантах жуткие воспоминания о прошлых неудачах. Группа также отменила концерт в Palace Lido для сбора денег в пользу участников Олимпийских игр с острова Мэн. После репетиций на острове 8 ноября группа вылетела в Нью-Йорк, что широко освещалось в прессе. Крис Чарльзуорт писал в Melody Maker. «Случайный посетитель Нью-Йорка мог подумать, что The Bee Gees баллотируются в выборные органы. Кампания была достойна президентских выборов, а целью ее было возвестить народу, что The Bee Gees преодолели сложный период начала семидесятых и сейчас значимее и популярнее, чем когда-либо». Роберт Стигвуд по такому случаю устроил ребятам шикарную вечеринку в своих роскошных апартаментах. Роскошными апартаментами мы называем трехуровневую квартиру на Сентрал Парк Уэст. Вечеринка -беспрецедентный случай - сочетала торжества по поводу успеха нового альбома и рекламную кампанию по случаю открытия группой магазина на оживленной 57-й стрит. Магазин не без претенциозности назывался «Международный штаб» (International Headquarters) и продавал их альбомы, билеты, постеры, одежду - все вместе и каждая вещь по отдельности имели непосредственное отношение к The Bee Gees. По определению Мориса, «это такое место, где можно купить сувениры, альбомы, футболки - все, что может интересовать коллекционеров. Здесь же можно узнать, где в данный момент гастролирует группа, в случае если это кому-то будет интересно». По описанию Барри, «это место встречи интересующихся музыкой людей и хранилище диковинок, которые могут их заинтересовать. Такой магазин придумало наше руководство. Мы только в Нью-Йорке в первый раз его увидели». Как и следовало ожидать, магазин стал пользоваться популярностью. От группы некуда было деться, в мегаполисе все, включая городские автобусы, пестрело постерами альбома Children Of The Earth. На церемонии открытия, когда группа вышла к публике через гигантскую копию альбома Children Of The Earth, полиция едва удержала толпу, состоявшую в основном из девочек-подростков, пытавшихся прорваться к музыкантам. Альбом воспроизвели с маленькой поправкой Блю Уивера. По воспоминаниям Тома Кеннеди: «Он в высоту был не меньше 6 или 8 футов с надписью внизу: «Роберт Стигвуд и Том Кеннеди». Я тогда ничего о проделке не знал. Только позже Роберт выяснил, что ее автором был Блю, ему шутка показалась смешной». Большую часть месяца Барри, Робин и Морис вели светскую жизнь в номере «люкс» отеля «Шератон» на 7-й авеню, давая бесчисленные интервью. «Реклама - это все, - объяснял Робин. - Говорят, если музыка хорошая, реклама ей не нужна. Но качественная, хорошо представленная реклама не повредит. В Америке это любят». «Дело в том, что музыка хорошая, и записывающая фирма хочет нас прорекламировать», - говорил Барри. Ребята заявили о планах передать всю чистую выручку от концерта в Madison Square Garden на нужды Спортивной лиги полиции Нью-Йорка. В результате этого благотворительного акта дети из малообеспеченных семей должны были через спонсируемые полицией спортивные клубы получить спортивный инвентарь. «Множество музыкантов приезжают сюда набить карманы, ничего не давая городу взамен. Мы же на этот раз хотим что-то оставить городу», - добавил он. Мэр города Нью-Йорк Эйб Бим пригласил The Bee Gees в качестве почетных гостей на торжественный обед на лужайке перед Грейси Мэншн, резиденцией мэра. Впервые вечер в честь поп-группы устраивался в особняке мэра, что несколько смущало Бима. «Рок-музыка? Не знаю никаких нот, кроме дипломатических», - острил мэр. И позже он вел себя в том же духе, обращаясь к почетным гостям как «Джи Пиз» и «Джи Биз», а потом вручил им ключи от города. Нью-Йорк в ноябре - не лучшее место для вечеринки на открытом воздухе, но Роберт Стигвуд заплатил мэру около 15 тысяч долларов за обед с танцами, включая обогрев огромного желто-белого шатра при нулевой температуре воздуха. Он рассуждал, что вытащить 300 гостей, представляющих «сливки» города на поп-группу нереально, а вот если поступит приглашение от мэра, шанс есть. Среди тысячи приглашенных были Джеймс Тейлор, Карли Саймон, Энди Уорхол и Полетт Годар, другие знаменитости и журналисты. Меню включало семгу горячего копчения, паштет, а танцевать предлагалось под Питера Дучина. Жена мэра пролила на Мориса томатный сок, но, несмотря на это, галантный музыкант пригласил ее танцевать. Хорошим рекламным ходом стали гастроли по стране, сопровождавшиеся торжественным ритуалом вручения любимому ансамблю ключей от Нового Орлеана и Сан-Франциско. По признанию Тома Кеннеди, «гастроли были тяжелыми: в 9.00 - прибыли, поставили чемоданы, в 10.00 -уже концерт и дальше все в том же спешном порядке». Но Морис заявляет, что, несмотря на все тяжести, другой жизни он бы не хотел: «Если б нам запретили гастролировать или хотя бы давать концерты, я бы очень расстроился. Я люблю выходить на сцену, развлекаться самому и развлекать публику, покупателей наших пластинок. Если б мы стали студийной группой и перестали давать концерты, удовольствий в жизни поубавилось бы. Скучно торчать все время дома. Сходил на студию, записался - и снова дом. Совсем не видишь людей, покупателей твоих пластинок». и добавляет: «Нам удалось почти в точности воспроизвести на сцене студийный звук, и все благодаря нашим операторам, они у нас действительно лучшие. Однажды нас даже спросили, не поем ли мы под «фанеру». А мы просто стараемся добиться наилучших сценических эффектов, наилучшего звука, освещения и так далее». При проверке звука перед началом концерта в Madison Square Garden группа играла ностальгическую «Let Me Love You», раннюю композицию Барри времен стадиона «Рэдклифф». После концерта Барри, Робин и Морис Гибб вручили Роберту Моргенто, представлявшему Спортивную лигу полиции Нью-Йорка, чек на 31 тысячу долларов США. Ребята передали в фонд лиги не только чистый доход от концерта, но оплатили из собственного кармана услуги осветителей, звукооператоров, других помощников, а также гонорар музыкантов и постановщиков. «Надеюсь, наш поступок послужит примером для других групп, - сказал Барри. - Хорошо бы каждому ансамблю дать по одному благотворительному концерту. Для действительно хорошего ансамбля это не такие уж большие деньги». Морис добавил: «Мы поступили так, потому что Нью-Йорк давал нам вдохновение, а жители города были к нам великодушны. Хотелось как-то отплатить им. А Спортивную лигу полиции Нью-Йорка мы выбрали не потому, что она нам больше понравилась, а потому что именно она больше всего нуждалась в поддержке. Эта организация уводит молодых людей с улиц, чтобы подростки-правонарушители не превратились в матерых преступников. Эти люди уводят молодежь с улиц и дают им дело». Невил Грэм, директор по развитию, сказал журналистам: «Пожертвование The Bee Gees - самое большое полученное из одного источника за весь год. Для нас оно и самое приятное, потому что ребята преподнесли нам его по доброте души». Когда группа получила свою вторую «Золотую катушку» АМРЕХ, на этот раз за альбом Children Of The World, пожертвование получил Фонд страдающих от мышечной дистрофии. Финальный концерт гастролей, проходивший 20 декабря в зале Forum в Лос-Анджелесе, был записан для предусмотренного контрактом обязательного альбома из «живых» выступлений, после чего группа разъехалась по домам встретить Рождество. В новом году их ждала новая работа, новые гастроли и выступления.
kotka: Чего-то ветки раздваиваются
kotka: 27 СЕКС, НАРКОТИКИ, ДИСКО В музыке альбомов Main Course и Children Of The World группа сделала шаг в сторону стиля ритм'н'блюз, и хоть стиль и альбомы принесли им успех, уже к 1977 году The Bee Gees прекрасно понимали опасность «почивания на лаврах». «Это была хорошая, но ни в коем случае не последняя перемена, — сказал Барри. — Мы не собираемся останавливаться на этой манере исполнения, а постараемся освоить разные стили. Словами это не передать, просто мы втроем чувствуем, как масштабнее и значительнее становится наше творчество. Следующий альбом будет более прогрессивным и разнообразным. Хотим сделать его чуточку более сложным, мелодичным, большее значение придать тексту. В прошлом году у нас были хиты в стиле поп-музыки, ритм'н'блюза и кантри, и это еще раз доказывает, что нельзя останавливаться на одном стиле. Мы хотим продолжать развиваться». Одним из возможных путей развития группы могли стать съемки в фильмах, но в тот момент перед ребятами стояла задача микширования первого нестудийного альбома и написание песен для следующего студийного. В апреле 1977 года группа вылетает в Париж и начинает работу в студии замка Эрувиль на севере Франции. Эту студию «обессмертил» Элтон Джон, написав здесь в 1972 году Honky Chateau. По отзывам очевидцев, студия музыкантов разочаровала. «Гиббы ожидали увидеть нечто, роскошью напоминающее Версаль, а приехали в холодный мрачный дом. Сказать, что они разозлились, - ничего не сказать», - вспоминает Фредрик Гершон. «Элтон записывал альбом в только что отстроенной сказочной студии, а к нашему приезду здание пришло в такой унылый вид, что казалось, сейчас придут американские войска освобождать нас. Дела в студии катились под гору, и само помещение потеряло свою атмосферу», - вспоминает Морис. «Одна из причин, по которым группа оказалась в замке Эрувиль, - это подходящая обстановка, там ничто не мешало работе. Вокруг совершенно ничего не было, — рассказывал Дэвид Инглиш. — И как это ни странно, в доме были привидения. В одной из комнат студии в выступе стены торчал топор, и этой комнатой никто никогда не пользовался. А еще был повар, обожавший Кейта Ричардса; он то и дело принимался импровизировать, петь и скакать». «Студия и впрямь гаденькая, — соглашается Элби Галутен. — Там было окно, которое не закрывалось, потому что в помещении было душно, а располагалось оно как раз около фортепиано, так что фортепиано приходилось часто настраивать, можете себе это представить. Мы ее арендовали из-за дешевизны, а еще потому, что здесь когда-то записывали и микшировали наш «живой» альбом. Еще вроде был закон, что если записываешь и микшируешь альбом за пределами США, не платишь американцам налоги, или что-то вроде этого». Однако ребята не сдались и продолжили работу над следующим альбомом. «Записывать новый альбом мы начали с дорожки «If I Can't Have You», - вспоминает Морис. - За неделю работ мы начали привыкать к студии, отогрелись, и тут нам звонит Роберт...» Барри вспоминает, что Стигвуд распорядился ускорить микширование внестудийного альбома, а новый отложить. Буквально через пару дней менеджер им снова позвонил: «Я работаю над фильмом Tribal Rights Of A New Saturday Night по статье Ника Кона из журнала New York. Как и в любом деле, в котором задействовано много участников, существуют разные, зачастую противоположные воспоминания о том, как начинался фильм Saturday Night Fever («Лихорадка субботнего вечера»). Спросите сто участников и получите сто совершенно разных, но одинаково искренних ответов. По версии Роберта Стигвуда, примерно за полгода до опубликования рассказа к нему пришел Ник Кон, специализирующийся на музыкальных темах журналист, ранее проживавший в Лондоне, а к моменту повествования переехавший в Нью-Йорк. Со Стигвудом, знакомым ему еще по Англии, он поделился идеей написать сценарий или хотя бы рассказ, по которому можно было бы снять фильм. Стигвуд согласился: «Если есть идеи -приходи, обсудим». В следующие полгода от сценариста не было ни слуху ни духу, и вдруг Стигвуду на глаза попадается журнал. Он так вспоминает об этом: «Я взял журнал New York и на обложке увидел фамилию Ника, а также анонс его рассказа. Сразу прочитал рассказ и понял, что это отличный сюжет для фильма. Тут же позвонил Нику, сказал ему об этом. Потом связался с его агентом и в течение 24 часов стал обладателем прав на экранизацию рассказа». «У ван Маккоя есть хит «The Hustle», в котором упоминается клубная культура, о которой мало что известно, — объясняет Ник Кон. — И я стал наведываться в манхэттенские дискотеки, встретил там... чернокожего танцора, который и стал моим гидом. С ним мы обходили гей-клубы, наблюдали танцующих, и он заметил: 'В Бруклине появились итальянцы, тебе бы стоило на них посмотреть'. Эти танцы отличались от танцев шестидесятых с их раскачиванием, размахиванием руками. Как только появился «The Hustle», он стал простейшим вариантом линейного танца (line dancing). Это когда танцующие становятся в ряд друг за другом и выполняют какие-то заранее определенные движения. Ведущий командует - какие именно, в какой очередности и в каком темпе. Это первая, ранняя, форма танца в стиле диско». «Вся эта история меня удивила, ведь по статьям и рассказам фильмов не ставят, - добавляет Ник. - Книжку можно экранизировать, а журнальную статью - нет. Моя статья или рассказ, если хотите, не была мне очень уж дорога и, конечно же, не была самой значительной из написанного мной, для меня во всяком случае...» А по словам Энтони ГарденТеста, приведенным в его книге The Last Party: Studio 54, Disco And The Culture Of The Night, Ник Кон полностью осознавал огромный потенциал своей статьи и еще до выхода в свет рассказа дал его экземпляр Кевину Маккормику, с которым ранее сотрудничал в другом кинопроекте. Маккормик прочел рассказ и передал его Роберту Стигвуду. Он, прочтя рассказ, позвонил своему адвокату и партнеру, возглавлявшему RSO, Фредди Гершону и сказал: «Из этого получится фильм на сто миллионов долларов». «Таких фильмов не бывает, - ответил Гершон. - Ты сошел с ума». По словам Гершона, в то время стиль диско только-только зарождался и еще не стал мировой сенсацией. Это произойдет позже. «Только сливки общества и общество геев (иногда эти понятия совпадали) увлекались им, - утверждал Гершон. - Стиль еще не вышел за пределы узкого круга. Но Роберт видел, как это происходило в Бразилии. В тот год, когда Concorde совершил свой первый полет из Парижа в Рио-де-Жанейро, Рио был беспокоен, экзотичен... и музыкален. То же на его глазах происходило в Англии, Франции, Германии. Процесс охватывал все новые слои общества. Еще пять лет назад мужчинам было неловко даже показываться на танцплощадках. А теперь воображают из себя что-то, как павлины. Роберт интуитивно чувствовал, что свой Тони Манеро имелся в каждом обществе». Гершон получил преимущественное право на TribalRights Of A New Saturday Night за 10 тысяч долларов США, Кевин Маккормик был назначен продюсером, но до окончательного оформления сделки к рассказу проявил интерес опытный продюсер Рей Старк. Стигвуду удалось оформить сделку, только предложив Кону написать черновой вариант сценария за гарантированную сумму в 150 тысяч долларов США и согласившись на условиях Кона выплатить ему процент с авторских гонораров за саундтрек. Писатель получал свою долю с авторских гонораров за саундтрек! Беспрецедентный случай! Но Стигвуд во что бы то ни стало должен был поставить фильм. Стигвуд с Гершоном нашли в Лос-Анджелесе режиссера Джона Эвидсона. Он настоял на участии в работе сценариста Нормана Уэкслера (автор сценария фильма Serpico). Стигвуд сдался, Уэкслера наняли, но никому в голову не пришло поставить в известность Ника Кона, спешно работавшего над сценарием. Не сказать, чтобы Кон возражал. «Я наслаждался незаслуженным успехом, мне нравилось все происходящее, все шло отлично. Видно было огромное мастерство Нормана Уэкслера, и фильм получился очень успешный, - одобрительно отзывался Кон. - У него отлично получились диалоги. Настолько отлично, насколько у меня плохо». «Исследованиями главным образом занимался Норман Уэкслер, - признался Стигвуд. - Он и вправду шатался по всем этим клубам. А какие у него выразительные диалоги - изумительно! Я боялся вмешиваться, ничего не надо было добавлять. Он же написал Serpico, умел подперчить язык, знал, как эти мальцы разговаривают, и не приукрашивал их речь». Во время переговоров Гершон со Стигвудом жили в гостинице «Беверли Хиллз». Однажды вечером Гершон сидел в гостиной их домика, когда услышал из спальни: «Быстро сюда! Бегом!». Он бросился в спальню, а там Стигвуд смотрел фильм Welcome Back, Kotter(«C возвращением, Коттер!»). Так Стигвуд нашел своего Тони Манеро. Когда Роберт Стигвуд проводил кастинг на бродвейское представление Jesus Christ, Superstar («Иисус Христос - суперзвезда»), он встречался с Джоном Траволтой. Актер Стигвуду понравился, но он чувствовал, что парень слишком молод по сравнению с другими актерами. «Однако имя его я запомнил, - говорит Стигвуд. -И заинтересовался, увидев его Винни Барбарино в Welcome Back, Kotter. Я видел в парне огромный потенциал, поэтому предложил ему сделку сразу на три фильма с гарантированной выплатой в миллион долларов». «Джон на приеме для журналистов всех на уши поставил, объявив условия сделки. Он сказал: «Я участвовал в пробах у него пять лет назад, и вот только что пришел ответ!». Хотя в тот момент Джон Траволта был больше известен как не обремененный образованием Барбарино, он обладал немалым опытом работы на телевидении, в спектаклях и кино и даже записал альбом. Но контракт со Стигвудом для молодого человека, ни разу не игравшего главных ролей, был большой удачей. «Такое поведение необычно для людей в целом, но весьма типично для Роберта с его верой в себя, - говорит Фрэдди Гершон. - Джону Траволте гарантировалась оплата за три фильма, даже если первый же провалится. Но актер поступал в полное распоряжение Стигвуда, как это было принято на студиях раньше, когда они владели артистами, как рабами». Съемки фильма назначили на январь 1977 года на студии Paramount. Стигвуд оформлял сделку с руководителем студии Барри Дилером, у того была репутация проницательного, крепкого бизнесмена, но, по воспоминаниям Фредди Гершона, «он мог и уступить. Если бы не его благоразумие, мог бы случиться большой скандал. Руководство фирмы хотело снимать фильм и оказывало на него давление». Это кино для молодежи изначально предполагалось показывать с ограничением «до 16 лет не рекомендуется». В том и состояла его заведомая странность. Но основные споры разгорелись вокруг языка фильма. «Как могут дети такое смотреть и слушать? Много пик было сломано, - объясняет Гершон, - потому, думаю, парочкой нецензурных выражений Роберт все-таки пожертвовал». Стигвуд согласился: «Меня немного беспокоил язык». Следующим вопросом на повестке дня была музыка - ее просто не было. Стигвуд с Гершоном перестали заниматься фильмом и с головой окунулись в переговоры с целью «увести» The Rolling Stones из Atlantic Records и уговорить подписать договор с RSO. Предложения с обеих сторон летали туда-обратно между апартаментами в «Плаза Атене» в отель «Георг V», где жила группа, и в отель «Беверли Хиллз», где жил их многолетний менеджер крупный предприниматель Руперт Лоуэнстайн. Лоуэнстайн же информировал основателя Atlantic Records Ax-мета Эртегана обо всех новых предложениях Стигвуда, пытаясь поднять свои ставки на фирме. «В конце концов Роберт признал, что они стали уж слишком алчными, — вспоминает Гершон. — Стигвуд решил, что с него хватит, и перестал носиться с идеей переписать контракт Микки Джаггера со товарищи на RSO. Побежденный Стигвуд был благороден и красиво закончил переговоры. Роберт с Ахметом давно дружили. Когда он понял, что дальше вести переговоры не имеет смысла, то послал Ахмету за свой счет бутылку «Louis Roederer». Роберт вновь обратил внимание на кинопроект и занялся обеспечением музыки. Он просто набрал номер студии звукозаписи близ Парижа. На сцене появляются The Bee Gees... В том, что касается Saturday Night Fever, существуют разночтения между тем, что Гиббы утверждали тогда, и тем, что утверждают сейчас, не говоря уже о постоянно меняющихся точках зрения в восьмидесятые. Барри, Робин и Морис Гибб уже 20 лет попеременно то защищают, то ругают фильм, его музыку и влияние на судьбу группы. События в изложении Мориса не всегда последовательны, потому что именно тогда он попал в сети «зеленого змия». В 1978 году он хвастает: «Всю партитуру фильма мы записали за несколько часов. Столько же времени длилась вечеринка по случаю премьеры». Барри излагает события более продуманно. Песни к фильму появились в результате четырех или пяти недель жуткой погоды, проведенных вдали от цивилизации. «Все они писались для нашего альбома, — говорил он в 1989 году. — Вовсе не для фильма мы их писали. Роберт случайно услышал четыре или пять песен, очень просил не включать их в альбом, говорил, они нужны в фильме. Мы согласились. «How deep Is Your Love», «Stayin' Alive», «More Than A Woman», «If I Can't Have You» написаны во французском замке в отвратительную погоду, когда заняться больше было нечем... Оказывается, и отсутствие телевидения благоприятно для творчества. Так получилось, что у нас не было других развлечений, кроме как писать песни, так что нам в прямом смысле слова приходилось работать. Нельзя было лениться. Запись «How deep Is Your Love» микшировалась раз шесть, то же со «Stayin' Alive». Десять лет спустя Барри заявил: «У ребят не было опыта работы для кино, и это была хорошая возможность. После звонка Стигвуда я пообещал подумать и перезвонить. Где-то через час я перезвонил и сказал, что вспомнил три названия, среди них «Stayin' Alive» и «Night Fever», и предложил не называть фильм Tribal Rights Of A New Saturday Night. Название должно запоминаться и быть значительно короче, например Night Fever («Ночная лихорадка»), а Роберт посчитал такое название порнографическим, слишком пикантным - в общем, неподходящим. Я сказал, что это только то, что сразу в голову пришло». Возможно, они были лишены развлечений в виде телевизора, но ребята небезуспешно искали развлечения другого рода. Через два года журналу Rolling Stone музыканты признались, что их чистенький имидж не совсем ими заслужен, и что вместо «Барри, Робин, Морис» можно было сказать «мелочный, мерзкий, пьяный». Робин забыл, что такое «быстро», а травка делала его робким и забывчивым. «Что толку жить, если не можешь смело смотреть в лицо действительности и довольствоваться ею. К тому же мы не мальчики из церковного хора», - говорил он. Как оказалось, не только успех кружил им голову. Барри признался, что пробовал кокаин, но ему он не понравился. «Потом целую неделю нос, как бетоном залит», - поделился своими ощущениями он в интервью журналу People. Приемлемой альтернативой оказалась марихуана, но Хью Гибб испугался ее притягательности. «Никто так и не объяснил, как марихуана действует», - говорил он. Его жена Барбара соглашается: «Я покурила с Барри, но на меня не подействовало. Не буду агитировать против курения, но сама этим не стала бы заниматься». Вносить ясность пришлось Хью: «Барри не курит чистую травку. Он сигареты ломает и смешивает. Мне говорили, что так лучше действует. Я им ответил, что на меня и так действует хорошо!». Такая необычная процедура удивила ритм-гитариста Брэда Уитфорда, работавшего с группой год спустя. «Барри Гибб скатывал сигареты из табака, марихуаны и гашиша». Для Мориса проблема наркотиков не была актуальной, он открыто заявил: «Не считаю марихуану хуже выпивки». А потом признался, что курил травку, но, проведя столько времени в компании битлов, так и не узнал, как выглядит LSD. У Мориса проблема другая: Барбара озабочена его длительными запоями. Когда нью-йоркская журналистка Синтия Хаймел попросила ее сравнить последствия запоя и употребления кокаина, пришлось признаться: «Виски хуже, это настоящая болезнь». Переживая за возможные последствия для печени и, по-видимому, желая обосновать свое замечание, она добавляет: «Пазухи всегда можно вылечить». Когда журнал RollingStone nepeшeл на обсуждение их музыки, Барри настаивал: «Не думал, что кто-то назовет ее диско, но что поделаешь. Никто из нас не считает нашу музыку диско, скорее ритм'н'блюз. Нам близки группы The Stylistics и The Delphonics, и те, кто поет фальцетом. Они интересны нам, так как мы тоже открыли для себя исполнение фальцетом. Как назовем эту музыку, не задумывались. В таком настроении мы написали «Stayin' Alive» и слова к «New York Times Effect On Man». В то время действительно законодателем моды был Нью-Йорк. Не столько Калифорния, сколько Studio 54 и ночная жизнь, молодые люди, пытающиеся найти себя, свое место. А без такой ночной жизни они могли не состояться. По-моему, Тони в Saturday Night Fever хорошо передает эту идею». «Для нас Fever-не просто следующая ступенька карьеры, - настаивает Морис. - Просто нас охватил синдром Роберта Стигвуда. Он всех своих подопечных задействовал в кинопроектах, не разделял музыку и кино. Был у него такой пунктик. Роберт попросил три песни, мы их ему дали из тех, что предназначались для нашего следующего студийного альбома. Прослушав демо-версии «If I Can't Have You» («Night Fever») и «More Than A Woman», Роберт предложил добавить в них чуточку диско. У нас также была песня под названием «Saturday Night», но песен с таким названием много, даже у The Bay City Rollers имеется, поэтому, переписав ее для фильма, мы назвали ее «Stayin' Alive». А потом написали «Night Fever», и Стигвуд стал называть фильм не Saturday Night, a Saturday Night Fever. В 1989 году Барри заявил: «Мы не знали, о чем будет фильм, понятия не имели о существовании конфликта образов, который и нас позже коснется. В то время мы не задумывались об образах, не думали, что все... так получится». В 1997 году Робин особенно забавно ответил на вопрос, как получилось, что The Bee Gees написали музыку к Saturday Night Fever. «Нам не везло. И тут кто-то предлагает написать пару песен о маляре, который ходит танцевать по вечерам. Мы согласились. Кто ж знал, что Траволта так здорово сыграет? Мы бы не стали пихать в фильм старье и петь жуткими голосами!». Перейдя на серьезный тон, Барри объяснил: «До Saturday Night Fever мы выпустили ряд удачных альбомов, и когда встал вопрос о музыке к фильму, мы как раз записывали новый на севере Франции. Мы написали и записали четыре-пять песен к новому альбому, когда из Лос-Анджелеса позвонил Стигвуд, сказал, что монтирует небольшой малобюджетный фильм TribalRights Of A Saturday Night и спросил, есть ли у нас готовые песни. Мы ответили, что не можем писать для кино, нет времени. О чем фильм, мы не знали». «Когда Роберт рассказал сюжет о молодых итальянцах, приехавших в Бэй Ридж, я не думал, что что-нибудь получится, - вспоминает Гершон. - Но когда он проиграл пленку с одними лишь партиями вокала и простой гитары, стал ясно, что происходит что-то необычайное. Вся музыка была сплошь хиты». По словам Робина, группа предложила Стигвуду четыре уже готовые для нового альбома песни, разрешив использовать их в фильме, если те ему понравятся. «Мы их ему отправили, он их послушал и сказал, что три или четыре ему понравились. Это были «Stayin' Alive», «Night Fever», «How Deep Is Your Love» и еще одна, которую написали не мы, а Ивонн Эллиман, «If I Can't Have You». Песни записали для фильма, и больше мы ничего не слышали до тех пор, пока нас не спросили, как фильм назвать. Перед названием одной из песен по нашему предложению они вставили слово Saturday, получилось Saturday Night Fever, в таком виде и вышел фильм. Он был малобюджетный и, естественно, не рекламировался активно. Популярностью он обязан исключительно устным отзывам зрителей». Каким-то образом группа и ее сопродюсеры Элби и Карл в перерывах между написанием и студийной записью новых песен выкроили время закончить микширование концерта в зале Forum в Лос-Анджелесе. Двойной альбом под названием Неге... At last... The Bee Gees... Live вышел в мае 1977 года, а в июле отдельно вышел сингл долгоиграющей пластинки - «Edge Of The Universe». Это был последыш, который потерялся на фоне саундтрека к Fever. «Баллада «How Deep Is Your Love» стала единственной песней, большой вклад в которую внес Блю Уивер,-признался Элби Галутен. - В ней много личного. Его вклад огромен и значителен не в смысле написания песни, хотя игра на фортепиано сродни композиторскому мастерству, Блю в значительной степени повлиял на построение партии фортепиано». «Однажды, когда мы с Барри были в студии вдвоем, - рассказывает Блю, - он попросил сыграть самый красивый известный мне аккорд. Я сыграл. И пошло. Я играю аккорды, а он командует: 'Нет, не такой' или 'Вот этот пойдет. Давай с этого места'. Потом я начинал заново, местами сопровождал предложенную им тему, и у меня получилось совсем новое произведение. В какой-то момент вступил Робин, потом Элби, я сыграл обращение аккорда, ему оно не понравилось, он предложил свою версию, я внес изменения, но еще до прихода Элби песня была практически готова. Мы начали в полночь или в час ночи, и к трем-четырем утра демо-версия была готова. В ней на фортепиано играл Элби - я же, то ли спать лег, то ли еще что-то. Утром я проснулся, послушал, что получилось, добавил немного струнных - и готово. Затем мы сделали окончательную запись на Criteria. Мы уже не меняли аккорды, все оставалось прежним, только я добавил партию электророяля, которая стала главной в песне. Именно фортепиано придает песне очарование». Несмотря на оставшееся необъясненным отсутствие приятеля, Элби не отрицает, что вся песня проникнута духом Блю: «Хоть мне и пришлось записать за него демо-версию, потому что сам он отсутствовал, в песне очень заметна его личность».
kotka: «Многие из украшений песни появились позже, - объясняет Барри. - Имейте в виду, слов мы не меняли, но структурно записали ее несколько отлично от первоначального варианта. Думаю, это отличие в сторону улучшения. Считаем, что название «How Deep Is Your Love» идеально подходит песне во всех значениях». «Время от времени появляется песня, которая оказывается привлекательной для всех, - говорит Робин. - Не с каждой песней такое происходит, но в этой есть какая-то изюминка, не скажу - в словах ли, в музыке ли... Она как будто о каждом из нас, независимо от того, женщина это или мужчина, она нравится всем. Эту песню можно без устали слушать снова и снова». «Для меня песня была особенной, — говорил Блю. — Потому что я имел отношение к ее рождению. К тому же я был далеко от дома и доверил ей многие чувства, хотя слова писали другие люди». Ходили слухи, что первым исполнителем песни будет Ивонн Эллиман, но Роберт Стигвуд опроверг их. Как вспоминает Барри, Роберт сказал: «Вы сами должны исполнить песню, нельзя отдавать ее другому исполнителю». «Относительно песни у меня сложилось очень четкое мнение. В исполнении The Bee Gees баллада звучала очень трогательно, - добавляет Стигвуд. - А Ивонн Эллиман вместо нее исполнила «If I Can't Have You». В то время не практиковался выпуск песни из саундтрека к фильму до выхода в свет самого фильма, но RSO таким образом хотела вызвать интерес к новому фильму. На обратной стороне поместили «Can't Keep A Good Man Down» из Here At Last... Live, и ничто больше не намекало на предстоящие события. В легенду превратилась часто упоминаемая история о том, как Роберт Стигвуд якобы сказал: «Дайте мне восемь минут - восемь минут и три настроения: сначала неистовство, потом страсть и в завершение - полное безумие!». «Прослушали демо-версию «Stayin' Alive», - рассказывал Блю Уивер. - Потом Стигвуд пришел и говорит, представляя героев: 'Они на дискотеке. Вдруг он видит ее в другом конце зала. Здесь темп замедляется, они идут навстречу друг другу...' Мы и записали большой кусок песни в медленном темпе, но в конце концов убрали его. Наверное, так лучше». «У Роберта пунктик: нравится прерывать быструю песню медленной вставкой, - заметил Робин. - То же самое он сделал и в «Nights On Broadway». «Роберту нравилась восьмиминутная сцена, когда Джон Траволта танцует со своей девушкой, - объясняет Барри. - Музыка в хорошем танцевальном ритме, затем следует романтическая интерлюдия, а потом снова набирался бешеный темп. Я сказал Роберту, что это сумасшествие, напомнил, что мы хотим выпустить песню синглом, а в таком случае не стоит прерывать темп. Он должен сохраняться на протяжении всей песни, да еще и усиливаться в конце. Не нужно из песни делать ритмичную балладу. Сцену переписали». Блю до сих пор с удовольствием вспоминает расширенную версию трека. В 1999 году он рассказал, что «хотел микшировать полный, длинный, вариант «Stayin' Alive», потому что считал, что публике будет интересно узнать ту маленькую историю... Они встретились глазами на дискотеке... мелодия замедляется... по-моему, отличная сцена. И концовка немного другая - вступают басы синтезатора». А потом, как вспоминает Морис, «Стигвуд спросил, почему песню назвали «Stayin1 Alive», а не «Saturday Night». Мы объяснили, что слишком уж много песен называются «Saturday Night». Банальное, ужасное название». Барри добавляет: «Мы ему так и сказали: 'Либо мы исполняем «Stayin' Alive», либо не исполняем ничего'». Элби Галутен вспоминает, как после звонка Стигвуда, ребята решили подобрать ему пару песен: «Естественно, никто из нас фильм не видел, статью не читал, и уж тем более не читал сценарий. Когда мы впервые услышали песню, братья исполняли ее под аккомпанемент Барри на гитаре. К тому времени, когда они закончили, я уже знал партию гитары. И сели мы в студии записывать песню. Чтобы мы соблюдали ритм, завели маленький автоматический барабан, немного похожий на органчик, с жутким звуком. Барри бренчал на гитаре, шлифовал слова и мотив. Вроде и остальные братья присутствовали, все трое. Было здорово». «Писателям просто необходимо воображение, — объясняет Робин. — Часто думают, что они пишут о том, что сами пережили, и иногда это соответствует действительности. Но если бы каждая песня писалась о себе, писателя ненадолго бы хватило. Попробуй он пережить все, о чем пишет! Самое удивительное при написании песен, как в случае со «Stayin' Alive», - мы ни разу не видели слова записанными, никогда не знали наверняка, что происходит, просто так получалось, что песни имели успех, особенно «Stayin' Alive». Это очень честная песня о выживании в большом городе. Мы написали еще одну такую же удивительную песню». «Night Fever» родилась потому, что однажды, когда я пытался что-то сочинить, в комнату вошел Барри, -вспоминает Блю. - Мне всегда хотелось записать тему из «A Summer Place» (ее в шестидесятые исполнял оркестр Перси Фейта) в стиле диско. Я как раз этим занимался. Барри спросил, что это. Я ответил: 'Тема из «A Summer Place»'. Он возразил: 'Нет, это новая вещь'. Я играл на синтезаторе на струнных - он пропел ритмическую фигуру». Продолжил Элби: «Для «Night Fever» у группы имелись запоминающаяся строчка текста и ритм - обычно ребята отбивали ритм ногой при первом исполнении песни... И немного стихов... В них были чувства — такие же, как потом в записи. Сначала мы записали ударные и простую гитару, чтобы закрепить эти чувства, затем записали партии фортепиано, басов, серьезные гитарные партии. Звук мы «поймали» и записали, но нужно было заставить его дрожать, для чего мы использовали гром и грохот». Вспомнив начало своего первого международного хита «New York Mining Disaster 1941», окончание «Night Fever» записывали, сидя на лестничной площадке и используя естественное эхо. Единственное отличие заключалось в том, что «Mining Disaster» записывалась в лондонской студии Polydor, a «Night Fever» - во французском замке XIII века с его неповторимой атмосферой. Как вспоминает Робин, лестничная площадка тоже была достаточно известной в своем роде. «Много лет назад в замке снимали кучу порнографических фильмов, - признается он. - Та площадка, где мы записали «How Deep Is Your Love», «Stayin' Alive» и другие песни, уже фигурировала в шести порнографических сценах лесбийской любви. Как-то я смотрел фильм под названием Kinky Women Of Bourbon Streets вдруг увидел наш замок! Я даже вскрикнул: 'Это же наш замок!'. А девчонки, те еще штучки, снимаются на лестничной площадке, камера перемещается от парадного входа к студии. С лестницы свешиваются фаллосы и все такое. Я подумал: 'Боже, а мы там записывали «Night Fever»!'». «Night Fever» сопровождала большой танцевальный номер, в котором задействованы не только барабаны, ритм отбивается и на гитарах, и на клавишных. В песне две строфы, а ритм настолько быстр, что запев с припевом прокручиваются четырежды за три минуты. После записи «Night Fever» Дэннису Брайону пришлось срочно уехать в Кардифф в связи с серьезной болезнью члена семьи. Барри спешил поскорее закончить запись «Stayin' Alive», а барабанщика не было. Элби вспоминает: «Барри стал подумывать об использовании драм-машины, а звук у был ужасный, мне и пришла в голову идея взять пленку с записью ударных из «Night Fever», свернуть ее в кольцо, настроить нужный темп и пустить по кругу, а когда Дэннис вернется, заменить ее на Дэнниса. Нам помог счастливый случай. Мы выбрали хороший отрывок из «Night Fever», Карл взял семидюймовую пластмассовую катушку и аппарат на два трека. Взяли ленту с отрывком из «Night Fever», наложили ударные из «Night Fever» - мы с Барри прослушивали и выбирали, что получше, - и записали ударные. Карл совместил их на длинном кольце, пропустил через кабестан, боком установил микрофон, над ним пропустил пленку, а внизу поставил бобину. С одной стороны пленка проходит через магнитофон, с другой - поверху и свисает. Таким образом семидюймовая бобина сохраняет устойчивость, пока ее крутят двигатели. Потом это стало песней «Stayin' Alive». Мы накладывали одну запись на другую, надеясь позже заменить ее на Дэнниса с его барабанами». Галутен объяснил, что когда The Bee Gees пишут песню, на ранних этапах слов почти нет: «Фиксируются только ключевые слова и хор, все остальное - сплошной скат. Так они подбирают места для слов, где они бы наилучшим образом вписывались в ритм. Весьма продуктивный способ». В окончательном варианте «Stayin' Alive» хороша мелодия, исполняемая на бас-гитаре. Заслугу появления ее Галутен приписывает себе. «Она очень быстро записалась, - говорит он. - Я только показал партию гитары Алану [Кендаллу], и мы тут же ее вставили. И вообще вся басовая партия - моя. Я даже шутил, будто во всех песнях альбома мог назвать каждую ноту каждой дорожки. Когда вернулся Дэннис, мы уже не могли менять ударные. Получилось очень здорово, эмоционально. Потом мы это же кольцо использовали при записи «More Than A Woman». С людьми искусства в процессе творчества нередко случаются споры по вопросу авторства. Потому неудивительно, что Блю Уивер имеет свою точку зрения. «Прежде всего надо сказать, - вспоминает он, - что заслуга басовой партии принадлежит Морису, Элби просто выхватил его тему и переиграл, а ритмическую фигуру для гитары как-то придумал я, импровизируя под Стиви Уандера с его клавишными. Видимо, Элби решил (и совершенно справедливо) не пользоваться клавишными, уж больно это было похоже на «Superstition», и предложил ритмическую фигуру, навеянную одной из его любимых майамских записей». А по мнению сэра Джорджа Мартина, ветерана записывающей индустрии, «самое важное в «Stayin' Alive» -партия гитары в начале темы, затем пульсирующий ритм. И не случайно ритм диско составляет 120 ударов в минуту- в таком же ритме бьется ваше сердце в возбужденном состоянии. Ритм был главным в мелодии, а когда вступили солисты, их партия так организована, что еще больше подчеркнула ритм. Частенько солисты вступали раньше срока, как бы стремясь вперед, что еще больше подчеркивало значение слов. Все это вкупе с непревзойденными трехчастными гармониями The Bee Gees заряжало, возбуждало и держало публику в напряжении. С гармониями тоже парадокс вышел. У ребят достаточно высокие голоса, это общеизвестно. Но «Stayin' Alive» -очень мужественная песня, однако исполняется почти женскими голосами и очень красиво сделана». В основе песни лежат несколько строчек, небрежно записанных Робином Гиббом на авиабилете. «Тема песни достаточно серьезная, - говорит он, - о выживании на улицах Нью-Йорка». «Люди просят помощи. Это песня отчаяния. Но если ты выживешь на улицах Нью-Йорка - ты выживешь везде, — объясняет Барри. — Как только ты передашь это в песне — пластинка становится золотой. И «Stayin' Alive» об этом. Они борются против всего мира, против всей этой гадости, так и норовящей утопить тебя. И просто выжить в этих условиях - уже победа. Если же ты сможешь подняться, это сродни подвигу и никого не оставит равнодушным». Справедливое наблюдение Барри еще раз подтвердила Глория Гейнор, ее песня «I Will Survive» («Я выживу») 15 недель держалась на первой строчке в чартах Великобритании, на три недели дольше, чем «Stayin' Alive». «Песня стала настоящим событием, и весь фильм Saturday Night Fever- тоже, -добавляет Робин. -У спех был настолько велик, что мало кто воспринимал ее как что-то еще, кроме танцевальной мелодии, хотя в тексте ни слова нет о танцах, песня только о выживании, и выживании в большом городе, а вовсе не о танцах». Упоминаются они или нет, но в первых кадрах фильма медленный танец Джона Траволты по улице под «Stayin' Alive», являет совершенство вплетения музыки в канву фильма. Буквально за несколько недель до начала съемок нанятый Стигвудом режиссер фильма Джон Авилдсен решил отказаться от музыки The Bee Gees в своем фильме. После успеха предыдущей работы, Rocky, режиссер приобрел диктаторские замашки. Кевин Маккормик поставил об этом в известность Стигвуда. Тот вызвал его в свой номер и сказал: «У меня для вас хорошая новость и плохая. Хорошая в том, что вас номинируют на «Оскара» [за Rocky]. А плохая в том, что вы уволены». Вместо Авильдсена очень быстро нашелся Джон Бэдхэм. «Я заранее узнал, что он умеет работать быстро, -объяснил Стигвуд. - Не валяет дурака, укладывается в сроки, так что я связался с ним и пригласил в Нью-Йорк. Сценарий казался длинноватым, я попросил Бэдхэма в самолете посмотреть, можно ли его урезать, что он и сделал. Мы встретились в Нью-Йорке, Бэдхэм показал сокращенный сценарий, я его нанял. Начались съемки, музыка The Bee Gees занимала в фильме центральное положение. Судя по реакции публики, это было правильное решение». «Stayin' Alive» вышла вторым синглом, незадолго до выхода в свет фильма. Удивительно четкий ритм ударных идеален и органично вплетается в первые кадры фильма, в которых герой Траволты идет по улицам Бэй Риджа, однако остается чувство, что эта легкость нелегко ему дается, а это парадоксально для песни, олицетворяющей эру диско-музыки. Песня на обратная стороне не имеет непосредственной связи с фильмом. И в фильме, и в альбоме песня «If I Can't Have You» представлена в версии Ивонн Эллиман, версия же авторов песни - только в этом сингле и альбоме Greatest в 1979 году. По звучанию она больше похожа на демо-версию в фальцетном исполнении Барри и с использованием фортепиано. Ставшая хитом версия Ивонн не очень отличается от первоначальной записи братьев, и столь значительный успех ее, естественно, удивил. В порыве благодарности певица так выразила свои чувства: «The Bee Gees - непревзойденные авторы и исполнители. Они не ради денег творят. Что меня восхищает в Барри, Робине и Морисе, так это их искренняя любовь к музыке». Первоначально «More Than A Woman» писалась в качестве демо-версии для группы Tavares в качестве саундтрека, а потом уже они записали ее синглом, и сингл стал хитом. Как и Ивонн Эллиман, Tavares испытывали к The Bee Gees благодарность не только за песню, но и за дружбу, которая в результате зародилась между группами. Как сказал один из участников группы: «К The Bee Gees мы испытываем уважение по двум причинам: прежде всего мы ценим их за характер. Это истинные джентльмены. И еще мы считаем их самыми творческими и новаторскими музыкантами, поэтами и исполнителями из всех ныне живущих». Собственную версию The Bee Gees этой песни мы слышим в альбоме и в фильме, а также на обратной стороне «Night Fever», выпущенной следом за «Stayin' Alive» и ставшей третьим синглом The Bee Gees из альбома. Можно было бы предположить, что «More Than A Woman» братья записывали столько же, сколько и синглы, но это не так. «Мы накладывали одну запись на другую, потому что надо было записывать альбом, а это стоит огромных денег, ведь за каждую песню полагались дополнительные авторские гонорары, - объяснил Элби Галутен. - А если хотите знать, кто заработал больше всех денег, приложив для этого минимум усилий, так это Дэвид Шир - тот парень, что написал музыку к фильму. Сначала было решено записать двойной альбом, потом оказалось, что одна его сторона остается незаполненной. Его попросили написать что-нибудь, чтоб только место занять. Что-нибудь в духе «Night On A Disco Mountain». Представляете, сколько он денег сделал за один день в студии?!» Рик Диз, в разное время пробовавший себя в роли музыканта-исполнителя, ди-джея и ведущего телепрограмм с участием знаменитостей, не пожалел времени - посчитал, сколько принес альбом. Он записал модную песенку «Disco Duck» и выпустил с лейблом Fretone Records. Потом мастер-ленту продали Роберту Стигвуду через Эла Коури за 3500 долларов. «Три тысячи пятьсот долларов - вы только вдумайтесь в эти цифры», - восклицал он. Почти целый месяц песня возглавляла хит-парады в Америке, обогнав даже таких признанных авторитетов, как Пол Маккартни и Chicago. «Когда ты на пике популярности - это ни с чем не сравнимое чувство... Можете представить, каково это - ваш шедевр где-то на четвертом-пятом месте, а нечто под названием «Disco Duck» - на первом?» - спрашивает Диз. Его доля с продаж составляла пенс с экземпляра, но таких экземпляров набралось еще на 40.000 долларов, и это сверх первоначальных 3500 долларов! Затем RSO поинтересовалась, нельзя ли поставить «Disco Duck» в саундтрек к Saturday Night Fever. Молодой человек был в восторге. Его агент оформил сделку, и песня зазвучала в фильме в сцене урока танцев Джона Траволты. А Рик Диз, по его словам, получил хороший урок: «Оформление сделки, чтобы тебя включили в саундтрек к фильму, - далеко не то же самое, что быть в альбоме к саундтреку. Ведь так просто было сказать: 'Не забудьте включить меня в альбом!'. Robert Stigwood Organisation ответила бы: 'Запросто!'. И вот выходит альбом с саундтреками Saturday Night Fever, я его покупаю - и что вижу? The Bee Gees -вот они, КС & The Sunshine Band - вижу, вот The Tramps. А где же Рик Диз?». Доля с продаж при включении песни в альбом в то время составляла около 10 центов за альбом. Тираж же этого альбома превысил 25 миллионов. «Таким образом, можно говорить о потере двух с половиной миллионов долларов», — подсчитал Диз. «В ходе записи саундтрека к Fever мы записали еще две песни, не вошедшие в фильм. Одна из них — «Warm Ride» - единственая французская песня, которая нам не нравилась, - говорит Барри. - Казалось, из нее не получится хита, хотя сексуальности в ней было даже с избытком. В общем, мы сделали демо-версию и забыли о ней. Позвонил продюсер Роджера Далтри, спросил, нет ли у нас для него песни. Мы предложили «Warm Ride» - она написана очень в духе Роджера, с его любимыми аккордами, в его исполнении вполне могла бы стать хитом. Объяснили, что все песни вошли в фильм, а эта одна осталась, но Роджер не взял ее - отказался». «Роджеру Далтри она не понравилась - и вполне понятно, почему, - вспоминает Элби. - Наш Барри -блестящий композитор, но совсем ничего не понимает в рок'н'ролле. Ну не его это! А уж чтобы кто-либо вроде Роджера Далтри спел нечто подобное!». В конце концов песня вышла синглом. Сначала ее исполнила группа Rare Earth, потом Грэм Боннет. Она вошла в третий альбом Энди Гибба, хотя Элби и удивлялся, как она туда попала. Последней из записанных во Франции песен была «Our Love (Don't Throw It All Away)». Ее авторы Барри и Блю Уивер, исполнитель - Энди Гибб. Песня вышла синглом и стала хитом. «В тот раз я тоже что-то бренчал, — вспоминает Блю, — а Барри предложил: 'Давай что-нибудь запишем!'. Мы не для фильма писали - просто так. А когда Энди стал ее записывать, Барри послушал песню и решил, что она не готова, потом переписал середину». Альбом с саундтреками к фильму Saturday Night Fever вышел в октябре в США и двумя месяцами позже в Великобритании. Никто не мог предположить, какой успех его ожидает, и меньше всего сами The Bee Gees и их менеджер. Дик Эшби вспоминает: «Мы и представить не могли, что альбом так здорово разойдется, пока объем продаж не перевалил за два миллиона. После первого просмотра фильма реакция, особенно со стороны наших жен, была: 'Ах, какой жуткий язык! Ненормативная лексика!'». Робин вспоминает: «У нас не было денег продвигать фильм, так что рекламы не было - только впечатления посмотревших, которыми они щедро делились со знакомыми. На самом деле таких значительных фильмов, завоевавших популярность исключительно за счет впечатлений публики, совсем мало, их можно по пальцам пересчитать». Эл Коури же из RSO считает, что активная рекламная кампания велась до самого выхода фильма в прокат. «Затем мы переключились на рекламу саундтреков, - говорит он, - которая все равно так или иначе способствовала рекламе фильма. Успех музыки, написанной к фильму The Bee Gees, успех самого фильма - сами за себя говорят. Когда ребята писали музыку к Saturday Night Fever — они саму историю писали. За четыре дня между Рождеством и Новым годом было продано 750.000 альбомов». «Рекламируя альбом, мы знали, что он станет хитом, - Барри смеется. - Мы и раньше считали себя крутыми, но тогда просто не знали, что можно быть насколько крутыми». Дэвид Инглиш никогда не забудет, как альбом рекламировался: «Мы были в Париже, жили на самом верху отеля «Интерконтиненталь», под самым небом, и выбирались через окно на балкон, ходили по узкому проходу вокруг здания. Прошли мимо соседней комнаты, а там парень с девушкой занимались любовью. Девушка была наверху, а парень поднимает голову и видит, как мимо окна проходят трое Би Джи... а потом в обратную сторону. На следующий день мы улетали в Лондон и встретили парочку в самолете. Проходя мимо них, Барри сказал: 'Привет, милый, рад видеть тебя одетым'». Блю Уивер признался, что во всяком случае в студии у них меньше времени ушло на запись, чем с Main Course, и, уж конечно, значительно меньше, чем с Children Of The World. «Запись прошла просто очень быстро. Мы и не думали, что получится такая громадина». А недавно Морис сказал: «Насколько знаю, это до сих пор самый раскупаемый саундтрек. Мне это кажется невероятным, я всегда очень любил «Звуки музыки». Вот уж не думал, что мы переплюнем Роджерса и Хаммер-стайна. Мы стали членами Songwriters Hall of Fame (зал Славы композиторов-песенников), и прямо над нашей фотографией висит фото Роджерса и Хаммерстайна. Поверить не могу, что сподобился такой чести. Удивительно уже то, что нас отнесли к одной категории». Хотя никто из ребят не был готов к такому потрясающему успеху, по словам Барри, это не было такой уж неожиданностью: «Мы всегда знали, что, если будем что-то делать достаточно долго, обязательно получится нечто особенное». Явление под названием Saturday Night Fеvеr удивительным образом изменило личную жизнь The Bee Gees и их семей. «Начинаешь чувствовать себя, как в 1967 или 1968 годах, — говорит Барри. — Все вмешиваются в твою жизнь или пытаются вмешаться, вздохнуть не дают спокойно. Спросите наших жен, им это лучше всех знакомо. Приходится защищать семью, отношения с близкими людьми, а то того и гляди, встретив жену в коридоре между деловыми встречами, поздороваешься, а потом задумаешься, а кто это был?» Барри признается: «Успех бьет исподтишка, когда этого не ждешь, и туда, куда меньше всего ожидаешь. Тебе кажется, все вокруг изменились, а они считают, изменился ты. Они хотят слушать тебя, а ты чешешь макушку и примеряешься, как бы так повернуть, чтобы ничего не говорить. В конце концов начинаешь чувствовать себя не человеком, а предметом».
kotka: Робин по-своему отпраздновал вновь обретенный группой успех. У него, по выражению Барри, необычная черта: когда происходит что-нибудь хорошее, он укладывается в ванну «посмаковать» момент. В тот год у Робина было много поводов поваляться в ванне. Все три сингла The Bee Gees заняли в Америке верхние строчки хит-парадов. «How Deep Is Your Love» увидела свет в октябре и оставалась в чартах небывалый срок — 26 недель, к Рождеству поднявшись до первой строчки. В декабре в Америке к ней присоединилась «Stayin' Alive», а британским фанатам пришлось ждать января. К тому времени, когда в Америке в феврале вышла «Night Fever», первую строчку заняла «Stayin' Alive», где оставалась в течение четырех недель, пока ее не сменила «Love Is Thicker Than Water» самого младшего из братьев, Энди. Через две недели «Night Fever» вернула на верхнюю строчку старших братьев, a «Stayin' Alive» заняла вторую строчку. Третьим же номером шла композиция Барри и Робина Гибб «Emotion» в исполнении Саманты Сэнг. 4 марта эти пять песен составили половину десятки лучших песен в Америке. Намекая на упомянутую «особенность» Робина, Барри посмеялся: «В ту неделю Робин не вылезал из ванны». Следующие восемь недель чарты возглавляла «Night Fever», которую в середине мая сменила «If I Can't Have You» The Bee Gees в интерпретации Ивонн Эллиман. Студия звукозаписи Criteria Studios тоже пожелала приобщиться к лаврам Гиббов. Вроде и права на это имела, но с небольшим натягом, потому что не все пять песен записаны на этой студии, а только ремиксы и наложение записей для Fever. В Великобритании «Night Fever» тоже дошла до первой строчки, a «Stayin' Alive» и «How Deep Is Your Love» заняли, соответственно, 4-е и 3-е места. Когда «How Deep Is Your Love» появилась в британских чартах, братья испытали особое чувство. Барри вспоминает: «Вы и представить себе не можете, как это волнует - войти в пятерку лучших в Великобритании. Не верилось, что у «How Deep Is Your Love» это получится, ведь она не похожа на современный гнилой рок. Мы же всегда идем вперед и с каждым днем становимся все сильнее». В Чили, Португалии, Италии и Австралии «More Than A Woman» в версии братьев вышла синглом, и в Австралии вошла в число сорока лучших песен. Для Мориса успех измерялся в стабильности, безопасности и надежности, которые в результате получили их дети. «В конце концов работа обеспечила стабильность и безопасность наших детей. С самого их рождения это было нашей целью, хотелось уверенности, что они ни в чем не будут нуждаться, даже если с нами что-нибудь случится. Да, у меня дом в Майами-Бич и в Англии, в то время как многие другие, зарабатывающие столько же, имеют по четыре-пять домов. Мы практичны и не скрываем этого, и хотим уверенности, что заработанное нами никуда не денется и после нас достанется детям». По окончании записи Saturday Night Fever Барри и Линда Гибб сдали свой дом на острове Мэн и переехали в Майами-Бич. Это была попытка обрести стабильность и постоянство в жизни, надеясь, что они появятся, если жить ближе к студии. В течение нескольких месяцев сюда перебирается и вся семья Барри. Родители Линды тоже поселяются в новом доме Барри и Линды. К этому времени Энди с женой Ким уже жили в Майами, и Барбара, Хью и Бери тоже поддались на уговоры уехать из Австралии и поселиться поблизости. В начале августа сюда же перебираются Морис и Ивонн, и родители Ивонн с братом Герби присоединяются к ним. Только Робин с Молли остаются верными Великобритании и по-прежнему считают ее лучшим местом для воспитания двух детей, и это несмотря на суровую политику Великобритании того времени в области налогообложения. «Налоги для людей с высоким уровнем дохода составляют 83%, а если у вас акции и вы получаете дивиденды, приходится платить все 98%», - объяснял Барри свою позицию при оформлении «налоговой ссылки». «Многие рок-звезды жалуются на высокие налоги, но жить можно. Это мой дом, здесь моя семья. У меня отличный бухгалтер, и я не плачу настолько большие налоги, - возражает Робин. - Средний англичанин платит, а я - нет. Жду следующих выборов. Если выиграют консерваторы, уверен, они максимальную ставку понизят до 50%». В начале 1977 года Робин и Молли переезжают в дом побольше, с бассейном и теннисным кортом, недалеко от прежнего в Вирджиниа Уотер, графство Суррей. Робин признался: «Молли хочет жить дома и прекратить разъезды, так что у нас напряженные отношения. Но она тоже человек. Я ей не хозяин. Молли хочет, чтобы дети росли в одном месте. Когда я был ребенком, мы нигде не задерживались больше, чем на два года. В результате детство получилось неполноценным. Не хотим, чтобы у наших детей было такое же». «Не думаю, что Америка - то, что надо для воспитания детей. Мне не нравится, что у них ко всему чисто коммерческий подход, - добавляет Молли. - К тому же я люблю жить в Англии. И Робин тоже. Ему нравится работать в Америке, но нормальную психику он сохраняет исключительно благодаря жизни в Англии - здесь можно расслабиться». «Ловлю рыбу в реке, играю в теннис, много времени провожу с женой и детьми - одним словом, веду нормальный образ жизни, — объясняет Робин. — В детстве я был лишен этого, мы все время гастролировали, приходилось самим о себе заботиться, можно сказать, мы сами зарабатывали себе на жизнь. В семье было мало денег, родителям приходилось зарабатывать на нас. Отцу уже 41 было, когда мы переехали из Манчестера в Австралию. Нежных воспоминаний Манчестер у меня не оставил. Хотя, наверное, нужно постараться вспомнить что-нибудь хорошее - другой жизни у меня не будет». Стало известно, что в Австралии Лесли подумывала о возвращении на сцену, но хоть она и записала песню, семейные обязательства не позволили организовать рекламную кампанию, и песня бесследно пропала. Поговаривали, что братья готовят к августу телевизионную программу, но в эфир она так и не вышла. Также ничем закончились разговоры о первых гастролях в России, которые должны были состояться в ноябре 1978 года. 8 сентябре в Майами в больнице «Маунт Синай» у Барри с Линдой родился второй сын, крещенный Эшли Роберт Кромптон Гибб. У ребенка оказалось врожденное нарушение сердечной деятельности, и первый месяц жизни ему требовался особый уход. При рождении малыш весил лишь 4 фунта 11 унций и имел рост 18 дюймов. Через четыре дня после рождения ребенка Робин с Морисом вылетели в Лос-Анджелес для записи на студии Cherokee Studio, два дня спустя к ним присоединился Барри. 11 декабря со «Stayin' Alive» на первой строчке американских чартов The Bee Gees выступают ведущими в американской телепрограмме Billboard Rock Awards, идущей в прямом эфире. За заслуги перед обществом им также присуждают награду Don Kirshner Rock. В феврале братья получают Grammy («Грэмми») в номинации «Лучший вокал в исполнении дуэтом, группой или хором» за «How Deep Is Your Love», единственный сингл из Saturday Night Fever, который успели выпустить к 20-й ежегодной церемонии присуждения Grammy. Награды и признания приносили радость, но Барри настаивал: «Мы не собираемся почивать на лаврах. Мы всегда могли предложить публике больше, чем она подозревала. У нас большое желание записать идеальный, совершенный альбом. Раньше никому дела не было до того, над чем мы работаем. А сейчас хочется угодить всем людям вместе и каждому в отдельности. Поговаривали, что The Bee Gees не могут сколько-нибудь долго оказывать влияние на современную музыкальную жизнь, но это не так. Мы всегда знали, что можем писать хорошую музыку, не однодневки какие-нибудь, просто нужно было дождаться подходящего времени». Будучи единственным из братьев, не уехавшим в «налоговую ссылку», Робин один из всей семьи присутствовал на лондонской премьере фильма 22 марта, три месяца спустя после американской. Для последовавшей после премьеры вечеринки Стигвуд за 30 тысяч фунтов стерлингов переоборудовал лондонский клуб Sundown под Odyssey 2001, дискотеку, в которой происходило действие фильма. Когда почти все присутствующие вышли танцевать, сработали световые спецэффекты, заработали дымовые машины - вместе с установленным кинооборудованием таким образом воссоздали атмосферу дискотеки из фильма. Джон Траволта, звезда фильма, которого Роберт Стигвуд со свойственным ему преувеличением называл «новым Робертом Редфордом, новым Рудольфе Валентине» - не танцевал, остался болтать с Бьянкой Джаггер. Робин и Молли Гибб тоже не танцевали, Робин пожаловался журналисту, что теряет голос. «Трудно перекричать весь этот шум», - сказал он, когда из динамиков в зале громко звучала одна из песен The Bee Gees.
kotka: 28 ПРОСТО Я ХОЧУ БЫТЬ ВСЕМ ДЛЯ ТЕБЯ «Для меня «I Just Want To Be Your Everything» была одной из самых значимых песен, - признавался Энди. -Так получилось, что как раз в это время я в Австралии женился, а Роберт Стигвуд и мой брат Барри попросили меня прилететь на остров Бермуда, так сказать, «поработать» во время медового месяца, встретиться с Барри и подписать контракт с Робертом и с RSO Records». Подписать контракт с менеджером, который сделал The Bee Gees известными, для Энди было совершенно естественно. «Конечно, я не собирался отказываться от предложения RSO Records, - сказал он. - Они, знаете ли, не каждый день делают такие предложения». Роберт Стигвуд наблюдал, как взрослеет Энди, который подростком больше всего на свете хотел походить на самого старшего брата. Все указывало на то, что Стигвуд сможет сотворить с карьерой Энди то же чудо, какое десять лет назад ему удалось совершить для братьев Энди. Песня «Words And Music», которая последовала за дебютным австралийским синглом, должна была стать его версией песни Рэя Стивенса «Can't Stop Dancing». Энди выступил с этой песней в Австралии на телешоу Bandstand, а сингл, поддержанный композицией Энди «In The End», был запланирован на выпуск в сентябре, о чем широко сообщалось в прессе. Энди даже записал на АТА, студии Кола Джоя, альбом, состоящий из своих композиций, и только «Winter Has Me In Its Grip» сочинил Дон Маклин. «Дон Маклин очень на меня повлиял, - признался Энди. - Что забавно, потому что критики утверждают, будто из всех моих песен они, пожалуй, ни одной не могут связать с творчеством Маклина. Но если вдруг я иссяк в смысле музыки, стоит мне только поставить альбом его песен, как я снова могу писать». Ни сингл, ни альбом, записанные Энди в Австралии, не вышли, хотя известно, что существует по меньшей мере один экземпляр этого невышедшего сингла. Устремив все свои чаяния в будущее, Энди хотел начать все сначала с новыми песнями. «Итак, после того как все обсудили и обо всем договорились, мы с Барри заперлись в спальне, и Барри начал писать, - вспоминал Энди. - Когда Барри пишет, с ним тяжело работать, потому что он все делает очень быстро. Прежде чем я что-нибудь понял, он уже начал писать припев [к «I Just Want To Be Your Everything»], и я подумал: 'Вот это мотив!'. Он настоящий мастер в своем деле. Минут за двадцать он написал первоклассную вещь, и мы тут же принялись за вторую, а потом вместе написали следующую... минут за сорок - пятьдесят, просто поверить невозможно, как это с ним быстро». Сделав демо-версии фонограмм, Энди и Ким, перед тем как ехать во Флориду, ненадолго вернулись в Австралию. В Австралии Энди чуть ли не сразу позвонил Тревору Нортону, своему бывшему приятелю по группе Zenta Band. «Я общался с ним и после того, как он уехал в Америку. Прилетев, он сразу же позвонил мне и сказал: 'Приезжай, приезжай!', - вспоминал Тревор. - Энди очень хотел взять меня с собой в Штаты, потому что, после того как мы перестали играть с ним, он еще пару раз приезжал; в общем, он придумал взять меня с собой, но его братья сказали: 'Да мы можем выбрать себе лучших барабанщиков мира, ты понял?'». Энди и Ким поехали на солнечные пляжи Майами, они остановились в отеле «Ки Бискейн» на самом берегу океана. Ким, коренная уроженка Австралии, говорила, что любит Америку, но не восторгалась новой обстановкой. «Разве это пляжи по сравнению с нашими, - говорила она. - Как только вода слегка покрывалась рябью, я ехидно замечала: 'Смотри, какой прибой!'». Энди отправился в студию начинать работу вместе с Барри, Элби Галутеном и Карлом Ричардсоном над фонограммами своего первого альбома. Музыкантов собрал Элби Галутен - он хорошо знал музыкальное общество в Майами. Гарольд Коуарт, бас-гитарист, и барабанщик Рон «Тэби» Зиглер были из Луизианы. «Они давно играли на записи у Atlantic Records, задолго до того, как я туда приехал, - вспоминал Элби. - Они были сессионными музыкантами в группе под названием Cold Grits, которая играла на некоторых фонограммах, записанных в Atlantic Records, например «Rainy Night In Georgia», так что я знал этих двоих, да и остальных по их работе на других записях. Джордж Терри (гитара) работал в группе под названием Game и участвовал в сборных коллективах. Джои Мурсиа, гитарист, работал приглашенным музыкантом в Топе, студии, где записывали КС & The Sunshine и всякое такое. Это был хороший коллектив, хорошие музыканты, и на Барри они произвели впечатление». Карл рассказал, как они делали «звук Энди Гибба»: «Мы не делали бэк-вокал слишком громким, потому что хотели, чтобы по звуку он напоминал оркестр. Потом, в песнях, обращали особое внимание на ритм. 11осле того как нужная смесь была найдена, мы выбирали тех, чьи партии, как нам казалось, сливаются с записью наиболее органично». Многообещающее начало карьере Энди было положено, но жизнь молодоженов начала меняться. Энди сказал своей молодой жене, что теперь она должна считать братьев Гибб и их жен своей семьей, но ее связи с собственной семьей были по-прежнему крепкими. Ким говорила, что Морис, Ивонн и Робин были добры к ней, но она начинала чувствовать, что «коммуна Гиббов» ее поглощает; тогда же она заметила, как переменился ее молодой муж. «Он изо всех сил старался предотвратить то, что случилось с ним, - сказала она. - Но Энди приспосабливается к окружению. Когда он с семьей [Гибб], он совсем другой. Не только они в этом виноваты. Энди не должен был делать то, что они ему говорили». Все же, несмотря на тоску по дому, Ким по-прежнему поддерживала Энди в его стремлении к цели. «Мы были очень счастливы — он хотел стать знаменитым, а я ему помогала», — говорила она. Песня, которой назначено было стать первым синглом Энди за пределами Австралии, стала первой, написанной в доме Стигвуда на острове Бермуда. «Очень важным оказалось слово just в названии песни, - объяснял Барри, — и я искал способ спеть так, чтобы это слово оказалось выделенным. Когда песня появилась в списках под названием «I Want To Be Your Everything», я чуть не плакал. Весь смысл был в слове just: «I Just Want To Be Your Everything», то есть «больше мне ничего и не надо». Такое вот должно быть настроение. Мне пришлось искать возможность вставить эту строчку в припев так, чтобы она легла на красивую мелодию и подчеркнула слово just. Энди появился на сцене с хорошей коллекцией песен, написанных в основном им самим. Его юношеская красота сделала его кумиром подростков. Врожденный музыкальный талант кому-то мог показаться несущественным дополнением, но и талант тоже был. Оба сингла с этого альбома были написаны Барри. Трудно возражать против первоклассных синглов, но песни самого Энди не использовались, и это приводит нас к вопросу: каковы были его цели и достиг ли он их? «I Just Want To Be Your Everything» - отличный пример, как Барри мог выколотить забойный мотивчик на основании собственных представлений о том, что может спеть тот или иной артист. Легкомысленный стиль диско хорошо подходит к простеньким стихам - песенка-то на самом деле ни о чем - и предваряет более серьезные вещи The Bee Gees, которые появятся в альбоме Saturday Night Fever. Во втором сингле, «(Love is) Thicker Than Water», гитарные аккорды неожиданно обрываются, а сама песня имеет долгое ритмическое окончание. Энди говорит, что он принимал в этом мало участия, но если так, значит, Барри слушал Энди, потому что песня звучит больше в стиле Энди. Непонятно, почему автором всех песен, кроме двух синглов, был указан Энди; однако «Dance To The Light Of The Morning» и «Too Many Looks In Your Eyes» были помечены как песни Энди Гибба - Элби Галутена. В этих композициях виден настоящий дар, который, увы, не был развит дальше. По звуку музыка напоминает творения старших братьев больше, чем танцевальные вещи самих музыкантов The Bee Gees на их последнем альбоме, но никто не ожидал от Энди, что он станет работать в этом направлении: «Words And Music», ремейк австралийского сингла (спокойные стихи, мелодичный припев), заставляет его петь на пределе голоса. В то самое время, когда Энди работал над своим альбомом, в одной из студий Criteria записывались The Eagles и одолжили младшему Гиббу не только своего ведущего гитариста, но и свой стиль. «Сначала я вовсе не собирался делать альбом в стиле кантри-рока, - говорил Энди, - но The Eagles записывались по соседству и я целыми днями их слушал. Они погрузили меня в кантри-рок. Зашел Джо Уэлш и сыграл на гитаре главную партию для двух песен. Весь настрой моей работы стал клониться к кантри-року». Многие песни альбома и вправду имеют нечто общее с музыкой The Eagles, к которой добавили немного баллад и поп-музыки. И «Words And Music», и «Flowing Rivers», написанные в те дни, когда Энди пел вместе с Джоном Стриндже-ром и Джоном Элдерсоном, были обработаны в стиле «Гибб и Карлби», что придало им совершенно новое звучание. В этом процессе песня «Flowing Rivers» потеряла целый куплет. «Большинство песен альбома Flowing Rivers были написаны в Австралии в течение двух лет, — рассказывал Энди. - Но у Элби Галутена был весьма своеобразный подход к производству песен, и он взял эти две и вывернул их так, что фонограммы получились невероятные». «Flowing Rivers» звучит, словно написана под влиянием The Eagles, хотя на самом деле это старая песня, написанная Энди в Австралии, которая просто напоминает кантри-рок. Закончив запись, Энди и Ким перебрались в конце 1976 года в Лос-Анджелес, сняв небольшую квартирку в Западном Голливуде. Ким надеялась, что вдали от влияния семьи Энди снова станет преданным, надежным молодым мужчиной, каким она знала его в Австралии. К несчастью, он переменился еще больше. Гибель Энди растянулось на десять лет, но Барри считает, что переезд в Лос-Анджелес во многом стал началом конца для Энди. «Может быть, это не совсем верно, - заявлял он, - но я считаю, что Энди умер, потому что поехал в Голливуд. Это очень опасное место для тех, кто неустойчив к наркотикам, или для тех, кто легко усваивает дурные привычки, потому что в Голливуде можно достать все, что захочешь. Там все есть. Пока он жил в Майами, мы проводили все время, записывая музыку. Это было хорошо, и с ним все было в порядке... Энди был здоров, вел здоровый образ жизни. В какой-то момент он связался не с теми людьми, решил, что ему надо жить в Голливуде, переехал туда, и с тех пор все пошло наперекосяк». На гастролях в Нью-Йорке Энди сыграл несколько концертов в клубах, исполняя свои собственные песни, а также песни The Beatles и The Hollies. Ким была в восторге от нью-йоркских магазинов, покупала одежду и косметику, «чудесные штуки, каких мы раньше и не видели», и посылала подарки семьям Гиббов и Ридеров. Однако Энди не давал ей носить одежду, которую она покупала. Она купила два парика, один себе, другой -своей сестре-двойняшке Керри. Энди разрешил отправить один парик сестре, а другой, который принадлежал Ким, попытался утопить в унитазе. «Он очень ревнив», - сказала тогда Ким. Потом он стал затворником. «Мы не могли ничего делать в Нью-Йорке, потому что Энди не ходил во многие места, - рассказывала Ким. - Он говорил, что он суперзвезда и все его узнают, и все такое». В Лос-Анджелесе жизнь пары начали портить «прихлебатели», как называла их Ким. «У них были ключи от нашей квартиры, от машины - нигде нельзя было уединиться, - рассказывала она. -Они имели доступ к моему банковскому счету, который закрывали, когда им было удобно. Мы шагу без этих людей не могли сделать, и Энди, человек, легко подпадающий под чужое влияние, шел у них на поводу». Энди начал исчезать на несколько дней. «Вдруг Энди захотелось одному поехать в горы, — вспоминала Ким. — Он был подавлен и всего боялся». Ким, наивная девочка из рабочей семьи, не сразу заподозрила наркотики, но скоро и она уже больше не могла себя обманывать. «Он пристрастился к наркотикам. Его главной любовью стал кокаин, — говорила она. — Когда он жил в Австралии, он не хотел наркотиков, они не были ему нужны». Тревор Нортон и Глен Гринхал, его друзья, с которыми он вместе играл в группе Zenta, согласились. «Все эти истории, что я слышу про Энди и наркотики, и все такое... ну знаете, в общем, здесь-то ничего у нас такого не было... никогда... Когда я через несколько лет читал в газетах про Энди Гибба, я не мог поверить, что это он...» - Тревор вспоминал, как его родители показывали газетные статьи, как говорили, что его бывший приятель-музыкант попал в дурную компанию. Но Тревор упрямо защищал друга. «Я отвечал им, что это просто такая слава и все это чушь. Это на Энди непохоже, - настаивал он. - Выпил или покурил перед шоу - и все! Он был резко против наркотиков и алкоголя. А все сплетни в газетах... Я им не верил, потому что это был не тот Энди Гибб, которого я знал. В Америке с ним случилось что-то очень плохое...» «Прихлебатели в рок-индустрии, как пираньи, - говорила Ким. - Они сшиваются вокруг звезд и предлагают наркотики, чтобы завести знакомство. Мне кажется, они надеются, что артисты станут от них зависеть». В случае с Энди они были правы. В Лос-Анджелесе семидесятых годов, как и сегодня, кокаин, кажется, был везде, и для молодого человека, который пытался убедить весь мир и себя заодно в том, что он уверен в себе, кокаин оказался мощнейшим средством. Принимая кокаин, Энди ощущал себя уверенным, умным, проницательным, энергичным - но только пока длилось действие наркотика. Очень скоро, когда организм привык, ему потребовались большие дозы, чтобы добиться того же эффекта. Сингл «I Just Want To Be Your Everything» вышел в мае 1977 года и начал восхождение в американских чартах, на обороте была помещена песня «In The End», ранняя композиция Энди, сочиненная еще в Австралии. Когда запись появилась в продаже, рекламная машина RSO завертелась на полную мощность, сотворив образ идеального чистенького мальчика «из соседнего двора»; Энди всегда чувствовал себя в этом образе неловко. «Я никогда не загоню себя в рамки подросткового поп-идола, - протестовал он. - Я всегда боялся попасть в эту категорию, потому что карьера там быстро кончается». Нравилось ему это или нет, но американские журналы для подростков уже раскрыли объятия молодому кумиру поп-музыки. Обаятельная белозубая улыбка девятнадцатилетнего Энди сияла на всех обложках с заголовками: «А ты можешь стать всем для Энди?», «Каково быть лучшей подружкой Энди», «Самое главное про влюбленного Энди», «Младший братишка Bee Gees хочет стать для тебя всем». Это были обращения ко всем девчонкам в стране. Сочетание приятной внешности Энди, его таланта и скромного обаяния помогали хорошо продавать образ кумира подростков. Энди не делал тайны из своей ранней женитьбы, но, как только его дебютный сингл поднялся в чартах повыше, их брак был обречен. Успех пришел слишком легко и принес с собой искушения и неловкое чувство, будто никаких усилий ни для чего не нужно. «В квартире я то и дело находила ведерки с отбеливателем, - рассказывала Ким. - Потом я поняла - это они проверяли кокаин на чистоту. Если вещество всплывало, надо было бросить тальк. Если тонуло - кокаин чистый. И мы ссорились. Он так быстро попался! Некоторым людям надо совсем мало, чтобы привыкнуть, а он был как раз из таких. Не могу сказать, что он был плохой, он был удивительный. Мне просто кажется, что он не смог справиться со славой, с переменами - все так быстро случилось. Казалось, у него все было, но на самом деле у него не было ничего». Когда Ким поняла, что беременна, она понадеялась, что это известие поможет Энди вернуть свою жизнь в прежнюю колею. В начале так и было, говорит она: «Он был в восторге от того, что у нас будет ребенок. Только у него было нехорошее предчувствие, что для его карьеры это случилось не вовремя, но он справился с этим и рассказывал всем... мы хотели иметь четверых детей, и все, казалось, будет нормально, как у любой другой семьи. Но, как всегда, кокаин и другая дрянь стали главнее. Он просаживал почти все наши деньги, а мы получали двести долларов в неделю, на наркотики». Ким уже много раз грозила Энди, что бросит его, если он не перестанет принимать наркотики, но беременность заставила ее принять окончательное решение, а гастроли помогли реализовать ее план: «Я не могла так продолжать — заботиться о ребенке, да еще и за ним присматривать. Однажды, когда он уехал, я от него ушла». Несчастная и больная, она уехала в Пасадену, где жили друзья ее семьи Джуди и Билл Дэниэлс. Семьи Дэниэлсов и Ридеров переписывались много лет, потому что и те и другие разводили собак, но когда молодая пара только приехала в Лос-Анджелес, Энди не давал Ким видеться с ними. Билл и Джуди приняли Ким и усадили на самолет в Австралию, отправив к родителям в Ридалмер. Ким, будучи на третьем месяце беременности, страдала от врожденной болезни почек. «Экипаж авиакомпании Air New Zeland был ко мне очень добр, - вспоминала она. - Они понятия не имели, кто я такая, но предложили мне лечь в самолете и всячески меня опекали. Я приехала домой совсем больная. Я страшно переживала - ела, как лошадь, и при этом все время худела. Я болела и была в депрессии». Энди позвонил через неделю после того, как она уехала, и пообещал, что приедет к рождению ребенка. Это обещание он не сдержал. Австралийская пресса смаковала историю о том, как Энди отказался посылать Ким деньги, может быть, пытаясь заставить ее вернуться к нему. Ким надо было платить по медицинским счетам, и она обратилась за пособием; ей полагался чек на сорок пять долларов в неделю. «Энди отказывается меня поддерживать, и я живу на жалкие гроши социального страхования. Он думает, что стал звездой, и может топтать кого угодно. Когда я звоню ему, кто-нибудь из помощников берет трубку и говорит, что Энди сейчас нет. Я не буду больше звонить -он знает, где меня найти», - говорила она. 29 июля, когда песня «I Just Want To Be Your Everything» заняла верхнюю строчку в американских чартах, Энди играл первый из двух концертов в Канаде в поддержку группы April Wine. С ним были Тони Мессина, все еще в качестве личного помощника, американский гастрольный менеджер The Bee Gees Алан Ламанья, и новый личный менеджер Энди Джим Дейли. Вместо приглашенных музыкантов, которые работали с ним на записи, ехала группа молодых музыкантов, с которыми Энди познакомился в Калифорнии: двое парней из Феникса, Аризона, - Ричард Пейдж и Стив Джордж играли на клавишных и пели бэк-вокал, Питер Лайон (Лайнхайзен) играл на соло-гитаре, Джерри Манфреди - на бас-гитаре, Расс Бэттлин - на ударных. Энди признавался, что боится сцены: «На концертах... всегда есть несколько минут страшного напряжения. Особенно перед большим выступлением, я тогда жутко боюсь». И все же ему очень нравился непосредственный отклик, который приходил от аудитории. «Мне нравятся гастроли, - говорил он. - Записываться здорово, потому что видишь конечный результат. Но на сцене здорово, потому что все спонтанно». Двадцатитрехдневный тур по Соединенным Штатам Энди начал 3 августа с концерта в Центре исполнительских искусств Saratoga на севере штата Нью-Йорк. Он пел перед выступлением друга семьи Гиббов Нела Седаки. «Иногда приходилось выступать на огромных открытых аренах, и реакция аудитории была невероятной, - вспоминал Энди позднее. - Это было здорово. Я имею в виду - выходить к слушателям Нела Седаки... и видеть двадцать одну тысячу человек и плакаты над головами, на которых написано мое имя. Это было просто потрясающе». Наркотики были и до концертов, и после, хотя Энди заявлял: «Вообще-то я не очень типичная рок-звезда, каких вы можете встретить повсюду. Мы очень тесно связаны друг с другом в семье и по вечерам никуда особенно не выходим. Обычно мы все сидим дома за чаем и смотрим телевизор. Мы, пожалуй, такая тихая семья, типа Осмондов, с чужими людьми мало общаемся. Меня не пугает напряжение работы. Перед шоу ты в таком волне- нии, ты просто комок нервов, а потом начинаешь, эта энергия высвобождается, ты получаешь отклик от слушателей, и это накручивает еще больше, хотя в то же время ты и расслабляешься благодаря вниманию аудитории. Удивительно, но кажется, вот только начал, а уже бежишь по лестнице в грим-уборную. А там сидишь и думаешь: 'Вот и все'. И все снова... Мне надо часа три, чтобы полностью прийти в себя». Число поклонниц Энди среди девочек-подростков все увеличивалось. «Я ничего подобного не предполагал, думал, что просто пишу песни, и знал, что мне нравится выступать перед публикой, - говорил Энди. -Я никак не думал, что могу так привлекать девчонок. Я езжу на гастроли, вижу все это и по-прежнему не могу поверить. Кое-где это было просто забавно - все эти девчонки, лет двенадцати-тринадцати, которые гонялись за мной повсюду!» Временами восторги фанатов выражались еще сильнее. «Иногда они меня беспокоят, - говорил Энди. - В них столько эмоций. Эти слезы... Глядя на них со сцены, я испытываю очень сильные чувства. Тяжело петь и смотреть на них. Дети в таком возрасте плачут после концерта — мне от этого не по себе. Они теряют рассудок, впадают в истерику, иногда это просто страшно». Его сингл по-прежнему лидировал на радиостанциях. «Это хит года, - восторгался Энди. - Он не потеряет популярность». Когда кто-то из журналистов спросил, ездила ли Ким с ним на гастроли, Энди ответил: «Нет, в этот раз нет. Это становится тяжеловато, и она нежится на солнышке в Майами. Она вместе с моей семьей, так что не чувствует себя слишком одиноко». Заключительный концерт тура Седаки проходил 4 сентября в Небраске, на ярмарке в городе Линкольн. Перед началом шоу Энди беспокоился, спрашивал, насколько безопасно для него выйти, пока не началось его выступление, и посмотреть аттракционы на ярмарке. Вместе с неизменным Тони Мессиной и музыкантами из своей группы он бродил незамеченный в толпе и по-детски радовался, карабкаясь на вертолет, выставленный у пункта приема в ВМС. После концерта Энди и члены его музыкального коллектива были полны планов будущих записей и выступлений. Ричард Бейдж и Стив Джордж пробовали свои силы в сочинении песен, и шел разговор о том, чтобы Энди записал одну из них. «Мне повезло, что я поехал на гастроли с Нелом Седакой, - радовался Энди. - У Нела три поколения слушателей. Его поклонники, его новые поклонники и плюс мои поклонники. Когда я выходил, мои поклонники занимали все места впереди, но кроме этого я получал отклик и от людей постарше, от тех, кто ждал выступления Нела. Для меня очень важно, что взрослые люди, особенно старшие, уважают и любят мою музыку, это много для меня значит». Энди хорошо сознавал свое положение, и это облегчало ему жизнь. «Мне очень повезло, - признавал он. -Я знаю, что люди годами бьются, чтобы попасть хотя бы на самый низкий уровень в шоу-индустрии, а я сделал один шаг и оказался на самом верху. Я даже и пробы никогда не проходил. Меня нисколько не смущает, когда люди объясняют мой прорыв помощью моих братьев, потому что я понимаю - без них я бы не был там, где я сейчас». В фан-клубе The Bee Gees, который с 1973 года следил за карьерой самого младшего Гибба, Энди сказал: «Я очень удивился, когда узнал, что так много людей столько лет следят за моими успехами. Мне очень приятно, что здесь все обо мне знают так много. Что я могу сказать? Это просто невероятно, и я вам очень благодарен». После гастролей Энди со своими музыкантами выступал в клубах и все не мог привыкнуть к реакции девчонок в публике. На свои преимущества он смотрел весьма реалистично. «Не думаю, что я смог бы сделать свой первый хит, если бы моими братьями не были The Bee Gees и если бы рядом не было моего менеджера, Роберта Стигвуда. Я понимаю, что это они все сделали, - скромно говорил он. - Они дали мне толчок. Я считаю, все, что со мной произошло, это результат их работы. Все вдруг завертелось, один миг - и мечта стала реальностью. Я никогда не думал, что это может случиться со мной. Я не мог поверить, что сингл, мой первый сингл, все увеличивает продажи. Я не мог в это поверить, потому что я знаю, как трудно добиться, чтобы песня стала хитом. Особенно если подумать, что каждую неделю появляются сотни песен. Как я мог надеяться, что моя песня сможет конкурировать со всеми ними?» Но она конкурировала. Впервые в истории хит-парадов песен журнала Billboard сингл занимал верхнюю строчку в течение пяти недель, потом опустился до четвертой позиции, а потом снова вышел на 1 -е место и оставался там еще пять недель. Песня «I Just Want To Be Your Everything» стала самой популярной песней 1977 года. «Мне кажется Барри, мой брат, нашел причину такого успеха, - рассказывал Энди. - Он решил, что все зависит от времени года. Если летом ты выпускаешь песню, которая подходит для лета, то все удается, a «I Just Want To Be Your Everything» как раз такая песня. Все ее напевали. Она стала популярна еще до того, как была выпущена в продажу».
kotka: Незадолго до выхода своего дебютного альбома Энди вернулся вместе с родителями в Австралию, чтобы открыть трехдневный музыкальный фестиваль в Вижн Вэлли в Сиднее. Чуть ли не первым делом он позвонил барабанщику Тревору Нортону. «Он позвонил, чтобы узнать, что я делаю, - вспоминал Тревор, - и просил меня быстренько собрать музыкантов, чтобы вместе с ним открывать трехдневный музыкальный фестиваль в Сиднее». К тому времени Тревор расстался с Zenta и играл с командой Alcatraze, исполняющей гораздо более тяжелую музыку; их стиль радикально отличался от тех популярных мелодий, к которым привык Энди. «Я ответил ему, что, по моему мнению, они такое не сыграют, - продолжал Тревор. - А он тогда попросил меня собрать других музыкантов, которые могли бы играть на концерте». Тревор пригласил Пэдди Леллиотта, бывшего басиста из Zenta, на клавишных был Карлтон Спенсер из ансамбля Стиви Райта, на соло-гитаре играл Гэри Роули из Nightshift. «Через два дня мы репетировали с Энди, -вспоминал он. - У нас было только три дня, чтобы выучить песни «I Just Want To Be Your Everything», «(Love is) Thicker Than Water», «Flowing Rivers», «Words And Music» и еще пару песен The Bee Gees. Здорово было снова играть с ним; я увидел, как он переменился - стал большим профессионалом. Он явно многому научился в Америке, и голос его звучал очень хорошо. Все прошло вполне прилично, и Энди был счастлив. Были телекамеры с канала ABC, они записывали всю программу и потом показали в новостях». «Это был последний раз, когда я видел Энди, - печально добавил Тревор. - После этого мы общались по телефону. Он очень волновался из-за своего первого альбома и даже прислал мне экземпляр, но примерно через год общение прервалось». На волне успеха первого сингла «I Just Want To Be Your Everything», 27 августа альбом Flowing Rivers вошел в список сорока самых популярных альбомов журнала Billboard и оставался там восемнадцать недель; поднявшись однажды до восемнадцатой позиции, он останется среди сотни самых популярных альбомов еще весь следующий год - впечатляющее достижение для молодого артиста. «Мне кажется, невозможно проследить, как менялся мой голос или манера писать песни. Многие говорят, что мой альбом Flowing Rivers очень похож по звучанию на The Bee Gees, но если я пел или писал не так, как сейчас, это был бы не я, - пояснял Энди. - Но это мой голос, и я написал почти все песни. Я понимаю, что альбом продается благодаря синглу, но мне бы хотелось, чтобы люди слушали альбом ради него самого». Позднее он признался, что не был так уверен в альбоме, как старался дать понять: «Я на самом деле очень переживал из-за того, что сам сочинил, очень. Мне казалось, я вообще не умею писать песни. Я очень сомневался, удастся ли мне хорошо выступить. Даже сегодня мне не нравится моя работа в альбоме. Одну песню, «Thicker Than Water», которая мне нравилась, я записал с Барри. И мне казалось, что «Everything» должна стать хитом». Второй сингл Энди, «(Love is) Thicker Than Water», был написан менее чем через час после первого. В сентябре он вышел сначала в Великобритании с песней «Flowing Rivers» на оборотной стороне, но в Америке, где выход отложили до ноября, вторым названием на обложке поставили «Words And Music». Хотя песня «Thicker» была заявлена, как совместное произведение старшего и младшего братьев Гибб, Энди объяснял: «Хоть в выходных данных написано Б. и Э. Гибб, это на самом деле песня Барри. Очень трудно писать вместе с Барри, но он попросил: 'Помоги мне придумать подходящее название'. Это было время, когда Барри сначала придумывал хорошее название, а потом смотрел, на какую песню оно его вдохновляет... Мы размышляли о названиях, и я сказал: 'А как Thicker than water? («Гуще, чем вода?»)'. Я не говорил «любовь...», просто-«гуще, чем вода». Он сказал: 'Это здорово!' и тут же выдал: 'Любовь - выше, чем горы...' и пошло-поехало, но название - это целиком моя идея». Может быть, такое распределение авторства покажется странным, но кое-какой свет на тайны творческой кухни Барри может пролить рассказ Элби: «В какой-то момент он считал, что вы смогли бы что-нибудь написать, и всегда делил результат пополам. Это не было 70 процентов на 30. Если люди писали песню, она всегда наполовину принадлежала им. Конечно, легче делить все при помощи цифр — тогда нет никаких психологических затруднений объяснять человеку, какую долю занимает его участие. Ведь это трудно даже для тех, кто умеет, а Барри не был в этом силен. Для него важны были не деньги, а успех в музыке». Во время четырехдневного фестиваля в зале Roxy в Лос-Анджелесе Роберт Стигвуд вручил Энди первый золотой диск за песню «I Just Want To Be Your Everything». Этим шоу завершилось, а громоподобные аплодисменты и крики продолжались еще долго после того, как Энди ушел со сцены. Завершился год, а заодно и работа Энди с музыкальной группой, которая гастролировала вместе с ним. Группа, которая теперь называлась Pages, продолжала выступать и без Энди, играя в основном джаз в стиле фьюжн. Их демо-запись попала к рекламному агенту Бобби Коломби, бывшему барабанщику в Blood, Sweat & Tears; он свел их с Epic Records. Их дебютный альбом с тем же именем предлагал песни, написанные Ричардом Пейджем, Стивом Джорджем, Джерри Манфреди и двоюродным братом Пейджа Джоном Лангом. Гитарист Питер Лейнхайзен и барабанщик Рассел Баттелин покинули группу вскоре после записи альбома. Еще во время гастролей Ричард Пейдж и Стив Джордж привлекли своим бэк-вокалом внимание нескольких записывающих компаний и оказались очень заняты, работая с Toтo, Кенни Логгинсом, REO Speedwagon, Донной Саммер, Квинси Джонсом, The Village People, Барри Манилоу, Джеймсом Ингрэмом и Twisted Sister. С Энди они снова встретились в 1982 году на гастрольных концертах, где опять работали у него бэк-вокал. В конце концов вместе с гитаристом Стивом Фаррисом и барабанщиком Пэтом Мастелотто они организовали группу, выпустив в 1983 году первый альбом под названием Mr. Mister, но только их второй альбом, Welcome to The Real World, вышедший в 1985-м, принес им славу. Впервые более чем за десять лет альбом стал номером первым у RCA, а все три сингла, выпущенные с песнями этого альбома, попали в хит-парад American Top 10; композиции «Broken Wings» и «Kyrie» поднимались на верхнюю строчку. * * * После концертов Энди вернулся во Флориду, под крылышко семьи Гибб, и переехал в плавучий дом, который, по слухам, раньше принадлежал какому-то крупному наркодилеру, застреленному в собственной спальне. В декабрьском выпуске журнала Superteen Энди говорил: «Я сейчас живу в Майами... вместе с женой в плавучем доме. В спальне у меня две огромные кровати, сдвинутые вместе. Стены и пол покрыты черным ковром. Весь потолок зеркальный, как и изголовье кровати. Ванная сделана для двух человек. Там две раковины и зеркала, и когда мы умываемся, то видим друг друга. Это здорово». В Австралии, через полгода после выхода статьи, Ким заявила: «Мне кажется, плавучий дом - это гадко и претенциозно. Я категорически отрицаю, что когда-либо жила с Энди в каком бы то ни было плавучем доме. Не понимаю, зачем он сказал, что я там была... Мы поговорили и решили, что наш брак и карьера Энди - две разные вещи. Мы договорились, что на публике друг о друге говорить не будем. Но это только одна из многих договоренностей, которые нарушил Энди... Я очень разочарована, что он использует меня как ступеньку, чтобы достичь популярности». По слухам, Ким ожидала двойню и жила на пособие, а Энди купался в роскоши; скоро все это стало известно в Соединенных Штатах. Энди был вынужден признать крах своего брака: «Моя жена утверждает, что я стал рабом своей славы, но это не совсем так. Она ушла от меня еще до того, как моя первая песня стала хитом. Ее мать приехала и забрала ее от меня. Все это очень печально - Ким чудесная девушка. Но она вышла из рабочей семьи в Сиднее и не могла привыкнуть к жизни шоу-бизнеса. Если мне надо было куда-то ехать вечером давать интервью, она просто бесилась. Мы были вместе девяносто восемь процентов времени, и я обожал ее. Я ни на кого больше не смотрел. Я думал, Господи, еще столько всего впереди, а она, наверное, с этим не сможет справиться. Я все еще надеюсь, что мы снова будем вместе, но при такой беспокойной жизни, как у меня, это очень трудно. В моей карьере столько всего происходит, я столько всего делаю, а еще и этот разрыв - ох! Мы по-прежнему надеемся снова сойтись. Но Ким со своей семьей сейчас в Сиднее, а я здесь, в Нью-Йорке». Начали ходить слухи о том, что Энди принимает наркотики, но он взял на себя труд возразить, признав, что курил травку и даже однажды попробовал кокаин. «Это случилось на вечеринке в Голливуде, как раз после того, как вышел мой первый хит, - рассказал он. - Я понемногу ошалевал от того, что я все время был «Энди Гиббом». К счастью, никакого вреда мне это не принесло. Я отказался от наркотиков. Все любят какой-нибудь стимулятор, но у меня и без того проблем хватало. Я решил вести здоровый образ жизни». Гастрольный администратор The Bee Gees Том Кеннеди тепло вспоминал Энди: «Немногие люди смогли бы купить на аукционе льва, ну, может быть, разве для того, чтобы подарить зоопарку, но он взял его с собой, в свой плавучий дом!». У Энди жила львица по имени Саманта, он подарил ее зоопарку Майами только тогда, когда она выросла слишком большой. Его сестра Лесли вспоминала, что было потом: ей вдруг позвонил младший брат и спросил, не может ли она достать ему кенгуру. Потом он позвонил еще раз. «Он хотел, чтобы я достала еще одного кенгуру для Оливии Ньютон-Джон. Я тогда решила, что просто замну это дело. Где он собирался держать кенгуру - у себя на лодке? Кончилось бы все тем, что присматривать за ним пришлось маме». * * * «После того как Ким от меня ушла, я был в настоящей депрессии, - рассказывал Энди. - Несколько месяцев подряд я не мог ничего делать. Сьюзи вытащила меня из пропасти. Ее помощь неоценима. Я встретил Сьюзи на какой-то спортивной тусовке в Лос-Анджелесе. У нас было два совместных съемочных дня, и за это время она выслушала всю историю моей любви. У нас почти начался роман. Но мы никогда не увлекались настолько, чтобы строить планы пожениться или хотя бы поселиться вместе. У нас просто была красивая дружба... Одно время - даже немного больше, но сейчас у нас отношения, как между братом и сестрой». Сьюзи (британская кинозвезда Сьюзан Джордж) была старше Энди на восемь лет. Вслед за появлением в спортивной телепрограмме US Against The World их видели вдвоем на различных светских мероприятиях. «Мы с Энди были лучшими друзьями, но никакого романа у нас не было», - скажет она позже. На публике Энди все еще отрицал, что у него проблемы с наркотиками, и даже заходил так далеко, что критиковал своих братьев за то, что они как-то попробовали наркотики. «Мне это очень неприятно, - говорил он, -но я понимаю, какое напряжение они испытывают, и никакого большого ущерба своему здоровью они не нанесли». Эти уловки не обманули Сьюзан Джордж. Она поняла, что Энди попал в зависимость от наркотиков, и пыталась ему помочь. «Ночи были ужасны, - вспоминала она. - Я старалась сделать все, что могла, да и Энди тоже. Но кокаина становилось все больше и больше... в конце концов чувствуешь собственное бессилие. Трудно сказать, что за несчастья привели его к наркотикам. Он был такой естественный мальчик, мало думал о своей популярности. Очень обаятельный, живой, он был и всегда будет мне очень дорог». В далекой Австралии его ждала жена. «Я сидела дома с мамой и папой, беременная, и верила, что Энди приедет ко мне на рождение ребенка, - вспоминала Ким, - он обещал приехать, что бы ни случилось». Ее ожидало очень неприятное открытие. «Вдруг мне начали звонить из сиднейских газет и говорить, что вышел пресс-релиз, в котором сообщается, что мы с Энди разводимся, - рассказывала она. - Бумаги на развод пришли за две недели до рождения Питы. Кажется, я проплакала до самых родов». Энди не только нарушил обещание приехать к рождению ребенка; по злой насмешке судьбы, в документах, врученных девятнадцатилетней жене, утверждалось, что в браке не было детей; еще не рожденный ребенок становился незаконным. Это потрясло Ким больше всего. «Тогда все думали, что мне нужны деньги, - рассказывала она. - Люди всегда так думают. Но я боролась за принцип, а не за деньги. Юристы в Америке пытались повернуть дело так, будто у нас с Энди не было дочери. Они делали вид, что ее не существовало. Я не могла это принять и боролась так отчаянно, что чуть не погибла сама. Я похудела до сорока пяти килограммов, и, похоже, у меня был нервный срыв». Через несколько дней после того, как документы были получены, личный менеджер Энди Джим Дейли позвонил узнать, не родился ли ребенок, и сказал Ким, что Энди уехал на рыбалку. 25 января после тяжелых сорокачасовых родов Ким родила девочку, которую она назвала Пита Джей, по имени своей акушерки. «Это чудо, что Ким родила Питу, - сказала Ивонн Ридер. - Доктор думал, что она ее потеряет. Нашу малышку послало небо». После рождения дочери Энди так и не позвонил. «Он даже открытку мне не прислал», - прибавила Ким. Как только Ким выписалась из больницы вместе с малышкой Питой, она и ее родители стали листать справочник, чтобы найти юриста, который мог бы представлять ее интересы при разводе. Борьба обещала быть нелегкой. Заработав за первый год более двух миллионов долларов, Энди мог позволить себе лучших адвокатов, каких только можно купить за деньги. Родители Ким заложили свой дом, чтобы в юридической схватке обеспечить Ким надлежащую защиту. В Соединенных Штатах Энди заявил репортерам, что не хочет видеть новорожденную дочку. Его родители были более многословны. Барбара сказала, что в восемнадцать лет Энди «просто с ума сошел» от Ким. «И Барри, и Энди - оба женились в восемнадцать, а через восемь месяцев все было кончено», - говорила она. «Восемнадцатилетние дети женятся, потому что думают, будто могут делать все, что хотят», - добавил Хью. «Они переехали в Лос-Анджелес, - продолжала Барбара, - и Энди пришлось отправиться на промо-концерт. Это было всего на одну ночь, но когда он вернулся, Ким уже уехала в Австралию. Он не мог поехать за ней, потому что у него были обязательства по работе. А австралийская пресса написала, будто он бросил ее без гроша. Потом у нее родилась дочь Пита, и пресса навалилась на Энди с вопросом, хочет ли он видеть малышку Питу. Он ответил: 'Нет'. На самом деле, конечно, он очень хотел бы ее повидать. Если бы Энди и Ким жили рядом с нами, ничего бы этого не случилось». «Это моя семья меня кормит, а не семья Энди, - горько говорила Ким. - Он дает деньги родителям и племяннице, но о собственной дочери, кажется, и не думает. Я не получила ни цента. Энди отказался давать мне деньги и заявил, что не будет поддерживать меня и мою дочь». Однако Ким по-прежнему цеплялась за воспоминания о прежнем Энди. «Он был такой любящий, такой нежный», - говорила она. «То, что он говорит прессе, совсем на него не похоже, - прибавляла ее мать. - Мы не верим, что он не хочет видеть свою дочку, что он наотрез отказывается послать Ким хотя бы минимум денег. Он не может быть так жесток». В начале апреля Ким прилетела в Нью-Йорк, и в американских судах началась битва за развод. Когда все закончилось, Ким получила двести двадцать пять тысяч долларов, из которых шестьдесят тысяч пошли в опеку для Питы. Из оставшихся денег Ким должна была оплатить свои расходы, счета доктора, перелет в Штаты и обратно, проживание там, а также гонорар трем международным юристам и австралийскому адвокату, которые представляли ее в суде. «Я все это рассказываю, чтобы люди знали, куда идут деньги, когда ты связываешься с юристами, - сказала она. - После всех выплат мало что осталось. И, вы знаете, мне все равно. Я добилась своего: Пита признана официально. Это для меня самое главное». Ким и ее адвокат г-н Груцман 23 апреля вернулись в Австралию, семья ожидала ее в сиднейском аэропорту. После радостной встречи с дочкой Ким сказала репортерам, что теперь ищет «тишины и покоя». Она не раскрыла деталей вердикта и заметила только, что не общалась с Энди во время своего трехнедельного пребывания в Америке. «Все переговоры велись между адвокатами, их было человек пятнадцать, - сказала она. - А теперь все, что я хочу, - это тихо жить вместе с Питой. Я буду заниматься дочкой. Дам ей лучшее образование. Если Пита захочет учиться играть на фортепиано или если у нее обнаружится какой-нибудь талант, я помогу его развить. Но я никогда не стану заставлять ее делать то, что она не хочет. Я бы хотела, чтобы из нее выросла настоящая леди, такая дочь, которой и Энди, и я могли бы гордиться. Но больше всего я хочу, чтобы Пита была счастлива». Перед Рождеством Энди вернулся в студию, чтобы начать запись своего второго альбома, снова спродюси-рованного Барри, Элби Галутеном и Карлом Ричардсоном. «У Энди море энергии, - рассказывал Карл. - Интересно следить, как он растет на каждой сессии звукозаписи; то же было и во время работы над первым альбомом. Думаю, третий альбом станет еще одним качественным скачком. Энди взрослеет с каждой сессией, песни наполняются смыслом, он чувствует их глубже. Он проводит много времени в студии, и я с нетерпением жду следующего альбома. Когда работаешь с таким молодым музыкантом, всегда имеет место качественный скачок». «Думая про Энди, я не забываю - ему сейчас двадцать лет, он вырастает из подросткового возраста, -говорил Элби. - Он в большой степени человек вдохновения, тогда как братья более рациональны. Он делает то же, чему они учились годами. С Энди качество представления зависит от того, в каком он настроении. Он, пожалуй, в этом смысле «сырой» талант, никак не удерживаемый». Энди соглашался, что его настроение было главным для всех сторон его карьеры: «Я считаю, что ты только тогда хорош, когда находишься в подходящем настроении. Если я хочу играть, я играю. Если хочу писать песню - пишу. С другой стороны, мой брат Барри имеет потребность сочинять каждый день. Он всегда пишет. Это его основное хобби. Я знаю, что и я могу писать, но иногда мне лень. Я не могу писать, когда я в депрессии. Но если я чувствую себя нормально, могу написать о том, каково это, когда ты в депрессии. А если ничего не получается, я всегда могу послушать Рэнди Ньюмана или Дона Маклина и снова почувствовать подъем. Они оба создают прекрасные песни». Элби уговаривал Энди поработать с другими композиторами - это помогло бы развиться и расширить горизонты. «Первый, с кем я его свел, был Джон Оутс из Hall & Oates, — рассказывал Элби. — Он замечательно умеет все упростить... Когда Роберт [Стигвуд] узнал, он позвонил мне и сказал: 'Не давай ему это делать, я хочу, чтобы он писал только со своими братьями'». «Для меня это был поворотный момент в его жизни, - печально добавил Элби. - Что бы могло получиться, а вместо этого появился младший братишка Bee Gees, четвертый Bee Gee... Когда любишь кого-нибудь, очень трудно выталкивать его в самостоятельную жизнь и говорить: 'Теперь все успехи и неудачи - только твои'». В 1979 году Энди обсуждал возможность писать песни с другими артистами. «Несколько раз все было уже устроено, но я отказывался, - сказал он. - Была договоренность, что я стану писать с Hall & Oates, но ничего не вышло. Единственные люди, с которыми я могу писать, - это мои братья. Я в ужасе - как можно писать с кем-то еще! Однако я должен быть в еще большем ужасе - ведь я сочиняю песни с братьями, а они, по моему мнению (не отрицаю, пристрастному), - самые лучшие!» Как и более ранние синглы, песня «Shadow Dancing» резко отличалась от той музыки, которую Энди писал сам. Его наиболее известные песни несколько не соответствовали его собственным композициям, но после выхода второго альбома молодому музыканту предстояло все это отбросить. Песни Барри для Энди были менее долговечными, чем те, что он писал для The Bee Gees. «Shadow Dancing» имела запоминающийся припев и хороший танцевальный ритм: для радио она годилась, но для вдумчивого прослушивания - не очень. Песня «An Everlasting Love», может быть, слишком сильно опиралась на фальцет бэк-вокала Барри, а многократно повторяемая строчка припева могла показаться надоедливой. На другом полюсе помещается «(Our Love) Don't Throw It All Away», написанная Барри и Блю Уивером, - классическая песня, подходящая как для более старшего певца, так и для Энди; даже необязательный проигрыш, который Барри добавил в этой версии, лишь незначительно отвлекает от музыки (сравните более раннюю версию The Bee Gees, которая была выпущена позднее; в ней участвовали Барри и Блю). Собственные песни Энди, например «Melody», следовали образцу, заданному песнями альбома Flowing Rivers. Примечательно, что на концерте ЮНИСЕФ в 1979 году Энди решил спеть «I Go For You» вместо одного из своих хитов. Ни одна из его песен не выделялась, но они имели определенное настроение. Иногда он прибегал к профессиональному совету Элби, чтобы тот помог претворить его идеи в нечто реальное. «Он сядет за клавиши и подберет аккорды, о которых мы думаем, - восхищался Энди. - Он просто волшебник - слышит то же, что и я. Песня «One More Look [At The Night]» появилась минут за десять - пятнадцать». «Для песни «Why» я написал мелодию целиком, - рассказывал Энди. - И в полном отчаянии отнес ее Барри, сказав ему, что не могу положить стихи на эту музыку, сколько ни пытался». Я больше месяца бился над этой песней и дошел уже до того, что был готов выбросить ее и взяться за другую. Барри нашел стихи, и теперь это его любимая песня в альбоме». Когда альбом Shadow Dancing был закончен, Энди сказал: «Теперь, после второго альбома, я больше в себе уверен, потому что мне пришлось пройти через нелегкий период, когда я доказывал себе, что первый альбом не был просто дармовым везением и что я могу написать и еще один альбом. Сейчас я стал намного увереннее». В ретроспективе его слова кажутся напускной бравадой. Компания RSO организовала небольшое турне по Европе для рекламы нового альбома, в рамках этого турне планировались выступления в Англии, Шотландии, Бельгии, Голландии, Швейцарии, Франции, Германии, Италии и Швеции. Нельзя было считать это ошеломительным успехом. 6 марта Энди прибыл в Лондон, откуда начинались гастроли, но вскоре появились сигналы, что не все благополучно. Во время интервью на радио Энди уснул, когда был в прямом эфире. Дней через десять он приехал в Амстердам, где записал песни «Shadow Dancing» и «(Love is) Thicker Than Water» для голландской телевизионной программы Top Pop, но на следующий день упал во время фотосессии. Гастроли пришлось прервать, и в тот же день Энди вылетел домой в Майами. «У меня был срыв, но не нервный, - сказал Энди Роберту В. Моргану в радиоинтервью. - Это было нечто вроде физического истощения; нам пришлось сократить гастроли на несколько недель и отвезти меня домой в Майами. Это было примерно месяц назад. Я просто вдруг очень устал - как-то слишком быстро. Совсем непросто постоянно говорить о своем успехе, если к нему еще не привык. Мне не пришлось годами биться за возможность бесконечно гастролировать. И вот я отправился на гастроли по Европе. Ну а там я не очень знаменит, не то что в Америке. И вот, мы туда приехали, а там уже все готово для работы, у нас - пять недель рекламных поездок. И в течение трех недель мы были на ногах часов с шести утра и до двух ночи. Я не успевал перекусить, меня все время звали на какие-то встречи, если я ел что-нибудь, то не успевал доесть». После успеха песни «I Just Want To Be Your Everything» судьба песни «(Love is) Thicker Than Water» поначалу внушала беспокойство. «Продажи замедлились, - рассказывал Энди. - Мы все перепугались. Многие в RSO опасались, что продажи могут совсем остановиться. Они увеличивались, но очень медленно... А потом резко рванули вверх, и ничто не могло их остановить. Все было непредсказуемо... Но все же это коммерчески привлекательная песня, и мы в нее верили. Мне кажется, движущая сила первой песни явно немного помогла и второй, хотя она совсем другая». Через несколько недель после выхода песня «(Love is) Thicker Than Water» наконец вошла в десятку американских синглов; 4 марта она подвинула песню The Bee Gees «Stayin' Alive», добралась до верхней строчки и оставалась там в течение двух недель, пока верх опять не взяли братья Энди с песней «Night Fever». Песня «Flowing Rivers» была предназначена для выпуска в виде сингла в Великобритании в то же время, когда «Thicker Than Water» достигла верхней строчки в хит-параде в США, но потом она уступила песне «Shadow Dancing», выпущенной в продажу по всему миру в апреле. Она заняла лишь 42-е место в британских чартах, но в Соединенных Штатах стала третьей песней из хитов, принадлежащих одному и тому же певцу, и занимала эту позицию в течение семи недель. Энди стал первым солистом в истории чарта American Top 40, чьи самые первые три песни возглавляли хит-парад. Эта же песня была названа лучшей песней года в хит-параде Кейси Кейзема, таким образом, два года подряд Энди становился победителем. Успех был потрясающий, но Хью Гибб заметил: «Старая история — слишком многое пришло слишком быстро. Кажется, ему было лет девятнадцать, когда его первая песня стала лучшей. Думаю, он единственный певец, чьи первые же три песни стали номером один с самого начала. Его братьям так не везло. И The Beatles не везло, а тут - щелк, щелк, щелк, и три песни подряд. Он не мог с этим справиться». «Это все было, конечно, удивительно, - прибавила Барбара. - Энди ради этого работал, ведь он хотел стать звездой. Конечно, у него голова закружилась. Правда-правда. Он был молод, вы же понимаете». «Я увлекся покупками, - позднее признавался Энди. - Я купил... Ferrari 308, очень дорогой и очень броский автомобиль. Мне кажется, меня заставила от него избавиться скука, а не расходы на обслуживание и страховку. Новизна приелась. Для Майами она оказалась неподходящей машиной». Появление Энди на американском телевидении увеличивало его и без того огромную популярность. Когда он впервые оказался в шоу Донни и Мэри (Donny & Marie Show), ходили разговоры, что между самым младшим из братьев Гибб и единственной сестрой Осмондов вспыхнула любовь с первого взгляда. Энди сначала подтверждал эти слухи. «Она красивая девушка. Я никогда не думал, что это может случиться со мной, но мы встретились, и — бах! Тут оно все и случилось, — говорил он. — С тех Пор дело зашло немного дальше. Мы много говорим по телефону. Я послал ей цветы - две дюжины желтых роз с одной красной в середине». «Со стороны Мэри ничего нет, - говорила мать Мэри Оливия Осмонд. - Это смешно. Энди - просто друг. Думаю, моя дочь никогда не выйдет замуж за человека, исповедующего другую религию. Она очень набожна, хочет венчаться в храме и считает, что лучше выходить замух года в двадцать три. Потом она будет сидеть дома и посвятит себя семье. Они с Энди кое-что вместе записывают, и времени ни на что больше не остается. Она говорила мне, что Энди ей звонит. Иногда потому, что ему становится немного одиноко, а иногда по делу». «Энди влюбился в Мэри, - подтвердил Элби Галутен. - Они встречались, но... он принимал наркотики килограммами, а она даже кока-колу не пила. Вот вам и безответная любовь!» Бери Гибб стала в то время наперсницей Энди. Она утверждала: «Энди и Мэри любили друг друга, и даже обсуждали свадьбу. Но все время, пока Мэри и Энди встречались, им ни разу не удалось побыть наедине. Иногда с ними были неженатые браться Мэри, иногда мать с отцом - всегда или дуэнья, или охранник. Религия была очень важным фактором в их отношениях. Мэри сказала, что выйдет замуж только за мормона». Лесли Иване тоже надеялась, что ее младший брат женится на Мэри, но и она чувствовала, что шансов очень мало. «Дело в том, что Мэри воспитывалась в семье мормонов, и больше всего на свете она хочет обвенчаться в мормонском храме, - сказала Лесли. — Энди пришлось бы стать мормоном, а это означает, что он бы проводил по два года в поле, как они говорят. Знаете, я даже представить не могу, что он мог бы этим заниматься». 19 мая Энди приступил в Балтиморе к недельным репетициям перед гастролями по Америке, а сам тур начался 28 мая в Ричмонде. Во время своих первых гастролей Энди выглядел так, словно попал на сцену случайно. Он играл на гитаре, вцепившись в нее, словно в спасательный круг, и стоял перед микрофоном, как вкопанный. Но на этот раз на сцену вышел совсем другой Энди Гибб. «Раньше я испытывал ужас на сцене, - признался он. - Я не двигался, просто стоял со своей гитарой на одном месте. Теперь я бегаю и прыгаю, а на гитаре играю, только когда исполняю акустические композиции. После некоторой практики я умею, как Элвис, вызвать отклик слушателей. Чем больше я двигаюсь, тем лучше они реагируют. Надеюсь, что если так пойдет и дальше, фанаты заметят, что у меня хорошая музыкальная группа, которая умеет играть. Теперь крики фанатов звучат у меня в ушах в течение нескольких часов после того, как шоу закончилось». Одетый в плотно облегающие атласные брюки, которые, как он сам признавал, «были на грани приличия», Энди подпрыгивал, вертелся или же вышагивал по сцене под крики восторженных фанатов. «У меня явно есть это сексуальное нечто, — рассуждал он. — Но если я и намекаю на что-то, то это ненавязчиво. К счастью, никого это не задело, несколько девушек упали в обморок, вот и все. Я забеспокоюсь, когда они перестанут так переживать». На концерте в зале Jai Alai Fronton в Майами к Энди присоединились трое очень важных гостей. Шеститысячная толпа пришла в трепет, увидев и услышав, как Барри, Робин и Морис Гибб вышли вместе с младшим братом, чтобы исполнить «Shadow Dancing». Барбара Гибб была в таком же восторге, как и подростки в зале: «Последний раз я видела, как он выступает, в прошлом году, на концертах Нела Седаки, - сказала о ...
kotka: ... на. - Тогда я ему сказала, что он должен побольше двигаться. И сегодня мой мальчик двигался, да еще как, правда? Энди обычно вне сцены очень застенчив, но он быстро понял, как работать с публикой». «Не знаю, у кого Энди научился этим движениям, - заметил Барри. - Точно не у меня!» Хью Гибб был спокоен: «Не вижу ничего удивительного. Это я научил Энди и The Bee Gees сценической технике: как ходить, улыбаться, кланяться, одеваться. И я организую программу Энди и освещение на сцене. Выходя на сцену, он сразу начинает двигаться. Течет пот - так он просто тряхнет головой, обрызгав первые четыре ряда». В начале июня Энди участвовал в благотворительном марафоне общества инвалидов в Детройте и в свободное время посетил премьеру фильма Grease (в советском и российском прокате- «Бриолин» («Напомаженные»). - Прим, переводчика) на Западном побережье в Лос-Анджелесе. Между первым и вторым этапами гастрольного турне Энди слетал на Гавайи, чтобы немного отдохнуть, а потом возобновил гастроли концертом на арене NBC в Гонолулу. Так случилось, что Донни и Мэри Осмонд тоже были в Гонолулу на съемках своего фильма Gain' Coconuts, и это подогрело слухи о связи между Энди и Мэри. В новостях сообщалось, что семья Осмонд просила Энди покинуть Гавайи. Дик Эшби, личный менеджер The Bee Gees, вынужден был прокомментировать это событие следующим образом: «Да, был подобный телефонный звонок, но это настолько частное дело, что я не чувствую себя вправе обсуждать его». Сама Мэри отвергала все слухи об их романе, заявляя: «Это просто смешно. Энди приходил в наш аудио-комплекс в Юте на запись нашего шоу, наши семьи дружат. Это все». Четвертый сингл Энди, «An Everlasting Love» («Вечная любовь») был выпущен в июле, когда альбом Shadow Dancing достиг платинового статуса. Он занял пятую строчку в американских чар'тах и десятую - в британских. В следующем месяце альбом Flowing Rivers тоже стал платиновым. Промо-тур альбома Shadow Dancing завершился 1 сентября в зале Omni в Атланте, штат Джорджия, совпав с выходом в США диска-гиганта и пятого сингла баллады Барри Гибба и Блю Уивера «Our Love (Don't Throw It All Away)». В Великобритании выпуск сингла был отложен до января; диск вышел с песней «Shadow Dancing» на оборотной стороне. Для Энди год выдался беспокойным, и теперь его слова из интервью 1978 года можно считать пророческими. Тогда Энди пошутил: «Завтра они собираются меня хоронить». И добавил более серьезно: «Я оцениваю происходящее так же, как и раньше. Потому что, хотя все и случилось за такое короткое время и я чувствую себя иногда усталым, я сделал, в общем, немало. И все же немного тревожно, когда я думаю, что иметь три хита в двадцать лет - это что-то. Я беспокоюсь о том, что меня ждет в ближайшие лет десять... Иногда делается странно, как подумаешь - а могло ли такое случиться... Иногда наваливается депрессия и кажется, что год был очень длинным. А что значит жить вот так десять лет? Я понимаю, что успех и все остальное, что есть сейчас, - это здорово, и кажется, что всегда будет, как сейчас, но удивительно, до чего коротким оказывается это время, когда оглядываешься назад, и до чего быстро все может перемениться».
kotka: 29 ЕСЛИ НЕ СРАЗУ ДОБЬЕШЬСЯ УСПЕХА... The Bee Gees не допускали, чтобы неудача их полностью обескуражила, всегда повторяя, что если продолжаешь делать то, что делал в течение долгого времени, успех в конце концов к тебе вернется. В конце семидесятых годов настойчивость стала девизом и для многих других артистов, потому что несколько раз случалось так, что песни, которые должны были стать хитами, проваливались в самом начале. Как раз такой была песня «One Bad Thing». Сначала эта песня Ронни Бернса вышла в Австралии, а в марте 1970 года группа New Horizon тоже возложила на нее свои надежды. Главными людьми в этой группе были Тони Барроуз и Боб Сейкер. Барроуз более известен своей работой в группе The Flowerpot Men, которая в 1967 году в Великобритании добралась до четвертой строчки хит-парада с песней «Let's Go To San Francisco», и этот хит позволил пригласить их в театрализованные шоу The Bee Gees в театре Saville в ноябре того же года. Другим важным лицом в группе был человек по имени Боб Сейкер; в последующие месяцы он тесно сотрудничал с Морисом Гиббом и Билли Лоури. Как и Барроуз, Сейкер - сессионный музыкант, хотя его профессиональная биография не так разнообразна. «Одно зло ведет к другому» - у них была такая песня, и я ее записал, -рассказывал Боб. - Я, бывало, создавал группы-однодневки, играл во многих группах семидесятых годов. Был я и в New Horizon. Ее мы составили из сессионных музыкантов, а пели Тони Барроуз и я». Боб большой любитель высказаться откровенно, не чужд он и самоупрека: «Кажется, я записал сторону В, это было полнейшее дерьмо. По-моему, «Cider Rosy». Всегда на оборотную сторону ставишь какую-нибудь проходную вещь. На случай, если на радиостанции случайно перевернут диск не той стороной. Поставишь на оборотную сторону хорошую запись, а они возьмут и пустят их по отдельности». Боб готов до посинения обсуждать с вами, что лучше: чтобы по радио исполнили только одну песню или две хорошие песни, если они у тебя есть, - тогда шансы на успех удваиваются. В тот момент все это представляло, скорее, академический интерес. Версия песни «One Bad Thing», представленная группой New Horizon, оказалась такой же неудачной, как и версия Ронни Бернса. Группу The Fishermen эта неудача нисколько не расстроила. Хотя они были мало заметны, зато очень плодовиты, и песня «One Bad Thing» была их седьмым и предпоследним синглом. Ни одна из выпущенных песен не обещала группе блестящих перспектив, и этот сингл, выпущенный на CBS, не стал исключением. Последняя попытка из четырех была, пожалуй, самой незаметной. Wildwood, малоизвестная группа из Новой Зеландии, тоже выпустила «One Bad Thing» на стороне А, на этот раз с лейблом Interfusion, принадлежавшим компании Festival. Довольно предсказуемо судьба этой версии оказалась такой же, как и у предыдущих. 16 апреля 1971 года под лейблом Bell была выпущена вторая композиция Гиббов. Бев Харрел, родом из Аделаиды, лучше всего известна в Австралии дебютным хитом 1967 года «What I Am Doing Here With You» с лейблом HMV на студии EMI. В 1968 году ее выбрали лучшей певицей Австралии, но, несмотря на общие австралийские корни, она ни разу не встретилась с Морисом Гиббом, пока после гастролей в Южной Африке и Германии не приехала в Англию. Ее запись «Back To The People» продавалась только благодаря усилиям выпускающей компании. Морис, написавший песню с Билли Лоури, играл на фортепиано и бас-гитаре, а бэк-вокал обеспечивала Лулу. Она до сих пор вспоминает, что в соседней студии записывался Ричард Харрис, а Морис раскатывал на красном Rolls-Royce с открытым верхом. И она любила кататься по Лондону в роскошной машине. Это была вторая песня Гиббов, которую спела Бев. Во второй половине шестидесятых годов она записала в Австралии песню Робина «I Am The World» под заботливым присмотром продюсера Дэвида Маккея, который сам позднее будет работать с The Bee Gees. Бев по-прежнему в шоу-бизнесе; живет в Мельбурне. В мае 1971 в Top OfThe Pops Лулу, представленная Тони Блэкберном, спела свой новый сингл «Everybody Clap». Песня стала результатом плодотворного сотрудничества Мориса с Билли Лоури и является единственной, где Морис и Лулу поют вместе; вероятно, таких песен было несколько, но ни одна из них не вышла в продажу. Среди прочих в группу музыкантов Лулу на этом концерте входили Морис, Билли Лоури и Зут Мани. Морис и Билли предложили Лулу несколько названий на выбор, но новый сингл ей понравился больше всего. Для записи 11 января собрали впечатляющий коллектив студийных музыкантов, как она сама гордо рассказала: «На ударных был Джон Бонэм из Led Zeppelin, на бас-гитаре - Джек Брюс из Cream, на соло-гитаре -Лесли Харви из Stone The Crowns, не говоря уже про Мориса на фортепиано. В результате вышла чудесная, очень приятная запись, но она большого успеха не имела и никогда в чарты не попадала». Мэгги Белл, другая участница группы Stone The Crows, говорят, тоже принимала участие, возможно, в подпевке. Несмотря на коммерческий неуспех, для Мориса это был хороший опыт. В конце концов немногие могли бы сказать, что записывали музыку вместе с Led Zeppelin и Cream! Ободренные этим случаем, Морис и Билли оставались в студиях даже после того, как все расходились, чтобы продолжать работу в других проектах. Одним из них стала песня «Take It Easy Greasy», впервые представленная ими 9 декабря. Другим была мелодия для рекламы средства Ultrabrite, записывать которую пригласили другого вокалиста, вряд ли осознавая, что дают старт карьере анонимного исполнителя. Если это утверждение кажется противоречивым, за разъяснениями можно обратиться к Бобу Сейкеру: «У нас обоих был контракт с Робертом Стигвудом в одно и то же время, мы даже ходили в одни и те же пивные. У меня был контракт как у автора, и у Мориса тоже, но я еще имел контракт и как исполнитель». В период между 1968 и 1971 годами Боб выпустил пять синглов под своим именем или же просто под фамилией Сейкер. «Было странно, что я участвовал в сессиях и все такое, - рассказывал Боб, - а Морису дали работу писать рекламные мелодии. Он написал одну, но сам не мог ее исполнять по условиям контракта, и я спел эту песенку, она была для средства Ultrabrite, самая первая, которую он сделал, и очень необычная, потому что после нее у меня дела пошли в гору. Он был первым, кто записал рекламную песенку в моем исполнении, и примерно за полгода я стал самым известным исполнителем рекламных песенок. В газетах появлялись обо мне статьи и всякая прочая всячина». «У меня было по пять-шесть сессий в день, - продолжал он. - Помню, однажды включил телевизор, и в перерыве на рекламу оказались одни мои ролики! Это было забавно, но все голоса были разные - только так и можно тут выкрутиться. Вы помните медведя из «Пива «Хоффмейстер»? 'Хей, хей' - это я озвучивал. Медовый монстр из «Сахарных хлопьев» - это тоже я! Здорово быть знаменитым - у меня всегда свободный столик в ресторане! Я говорю: 'Вы знаете, кто я?'. 'Вообще-то нет!' - 'Я - говорящее моющее средство!' [Domestos]. И тут же получаю хороший столик!» Другим продуктом, который выиграл от сотрудничества с Бобом, было печенье Wagon Wheels. Этот список можно продолжать бесконечно. Невышедший сольный альбом Барри по-прежнему был источником нового материала, и Дженаро Луис Виталиано, уроженец района Бронкс в Нью-Йорке, стал последним, кто прибег к нему. Более известный под сценическим именем Джерри Вейла, этот американский эстрадный певец выбрал для своей записи то, что хоть и с сомнением, но можно было считать лучшим. «Moonlight» вместе с «Words» - до сих пор числятся среди самых удачных композиций Барри, и даже через тридцать лет после своего появления остаются потенциальными хитами. Возможно, «посланник песни в современной романтической музыке», как однажды окрестили Джерри, мог бы убедить кого-нибудь другого попытать счастья с «Лунным светом», даже несмотря на то что его версия исполнения не получила заслуженного внимания. Следующей, кто записал продукт сольного творчества Барри, была Катя Эбстайн. Песня изначально называлась «Peace In My Mind» («Мир в моей душе»), а немецкоязычная версия появилась в ее альбоме Freunde, выпущенном компанией United Artists, под названием «Frieden In Mir», что буквально переводится как «мир во мне». Судя по всему, у издателей Барри было много работы, потому что его песни продолжали появляться на малозаметных альбомах. Хотя импровизированная акустическая версия песни «Summer Ends» была включена в его сингл 1970 года серии Fan Club, ее официальная презентация в эфире состоялась из альбома 1972 года, выпущенного компанией Company под тем же именем. Вышедший только в США под лейблом Playboy Music (эта торговая марка напрямую со звукозаписью не связана), этот дебютный альбом Company и трио, объединявшего Дэвида Стюарта, Джека Моргана и Джо Кроила, лучше всего можно описать как «музыку для ушей» - легкую для прослушивания, ненавязчивую. Песня Барри, может быть, смотрелась несколько неуместно рядом с такими стандартами, как «I'd Like To Teach The World To Sing» и «Without You», но группа понимала редкую ценность песни и особо обозначила ее на обороте конверта, подав следующим образом: «Сюрприз! - ранее не выходившая песня The Bee Gees». Сама песня была записана в их собственном исполнении. Другим большим диском, выпущенным компанией Stateside в том же году, был альбом Paid My Dues («Заплатил долги») солиста Джимми Стивенса. Сын переплетчика, родившийся где-то в доках Ливерпуля во время Второй мировой войны, в детстве он совсем не был ангелочком, а в подростковом возрасте обзавелся целой коллекцией элегантных кожаных курток, ни одна из которых ему не принадлежала! Забеспокоившись о столь ценных приобретениях, его матушка решила отделаться малой кровью и сдала его полиции, в результате чего ему пришлось провести некоторое время в Борстале на содержании у Ее Величества*. «Заплатив долги», Джимми занимался различными видами деятельности, например строил дороги и добывал уголь. Ему требовалась какая-то отдушина, футбол его не интересовал, и Стивене пошел по другой открытой для него дороге - всерьез занялся написанием песен. Воспользовавшись возможностью появляться в некоторых не слишком респектабельных ночных заведениях, он снискал прозвище Джимми Самтайм (sometime - «иногда». -Прим, переводчика). «Иногда я приходил, а иногда - нет», - пояснял он немногословно. Газета The Daily Mirror однажды нелюбезно описала его, как «толстого Джона Леннона, который пишет, как неудавшийся поэт, а поет так, словно жует гравий». Когда-то Брайан Эпстайн предлагал ему записаться. Джимми ему не поверил и потерял свой шанс. Появление Мориса дало ему возможность наверстать упущенное. В родной Великобритании альбом вышел под названием Don't Freak Me Out, но в нем не было ни одной композиции Гибба. В том же году вышел второй большой диск, в работе над которым Морис принимал самое серьезное участие; его доля включала игру на бас-гитаре, органе и пение бэк-вокал вместе с Билли Лоури и Питером Фрэмптоном. На гитаре играл Алан Кендалл, и Фрэмптон тоже, а Билл Шеперд и Джерри Шури занимались аранжировкой. Альбом был выпущен компанией Moby Productions, где продюсером выступал Морис, а Билли Лоури числился сопродюсером. Морис, конечно, появился с согласия Robert Stigwood Organisation. Эта стандартная сноска сопровождала все его работы, не связанные с The Bee Gees. Компания Atlantic выделила Билли и Морису 4000 фунтов стерлингов, чтобы завершить работу над альбомом. К тому времени, когда они закончили все, что намечали, потраченными оказались 2200. Им не пришло в голову оставить деньги себе, но и возвращать их они не собирались. Если некоторые композиции из альбома звучат так, словно там слишком много струнных инструментов, не требуется много воображения, чтобы понять, почему. Джимми был натурой очень приземленной, музыка доставляла ему удовольствие скорее сама по себе, а не из-за богатого вознаграждения, которое могла бы принести успешная карьера. В этом смысле некоторые считали его недостаточно настойчивым, ведь он мог бы сделать себе гораздо более громкое имя в шоу-бизнесе. Его мотивация основывалась на желании обеспечить семью. Пока он записывался в Лондоне, его жена и четверо детей жили в Ливерпуле в квартире, предоставленной муниципалитетом, и он ездил туда каждую неделю, чтобы отвезти денег заплатить за жилье. Как он выразился: «Надо, чтобы дети ходили обутыми». Джимми был приглашен играть в концертах The Bee Gees на их британских гастролях 1973 года, но, как и сами музыканты, закончил тем, что сыграл только один концерт 24 июня в лондонском зале Palladium. Однако в марте ему повезло открывать концерты The Bee Gees во время их шестнадцатидневных гастролей в Штатах, так что у него есть, о чем вспоминать. Другой исполнитель, который имел удовольствие работать с Морисом над записями в том же году, был человек тысячи рекламных песенок Боб Сейкер. Боба, вдохновленного своим успехом на ниве рекламы, уговорили записать сольный альбом под названием They've Taken Back My Number, но этот альбом не зажег пламени любви ни в чьем сердце. Однако это объяснялось скорее проблемами организации и рекламы, чем недостатками самого диска, что Боб не преминул подчеркнуть: «Это был полный провал. В York Records - какая-то неразбериха. Они отпечатали не те записи, и прислали ди-джеям неправильные, а потом - неправильно отпечатанные. Компания закрылась через полгода в полном хаосе. Ее присоединили к йоркширскому телевидению». Если не принимать во внимания эту неразбериху, сами песни были приятными и очень характерными для музыки того времени. Морис играл тогда на любимой бас-гитаре, а продюсером альбома выступал Джек Уинсли. В тот период Уинсли и Сейкер работали вместе над многими записями, и их лейблом стал Winsak Production. Записи делались тогда, когда между Морисом и Лулу обозначились проблемы, и после завершения каждой сессии Морис и Боб развлекались вместе, сочувственно выслушивая друг друга. Боб вспоминал: «Мы вместе с Морисом шлялись по гостям, тогда и он разводился, и я разводился, так что мы вместе напивались и ныли по поводу женщин». Именно в то время Боб обратил внимание на одну из особенностей Мориса, не слишком явную, когда тот бывал трезв, но в те дни болезненно заметную для его приятелей. Многие на это намекали и ранее, но Боб не из тех, кто прислушивается к намекам, так как принадлежит к другой породе людей: к тем, кто привык говорить прямо. «Морис известен своими небылицами, - поделился он. - Он все страшно преувеличивает! Меня это, бывало, раздражало, потому что прямо при мне он рассказывал людям про меня истории, которые сам и придумал, убедив себя, что это правда, но не совсем достоверная. 'Помнишь, как ты однажды себя поджег, а там еще были эти три девчонки, которые на тебя запали', и все такое, и, конечно, ты говоришь: 'Нет, Морис, этого никогда не 7 Система исправительных учреждений для несовершеннолетних, в то время существовавшая в Великобритании. было'. 'Как же не было, когда я сам там был'. Он - продавец фантазий. Вы бы ни за что не подумали, что он один из самых известных в мире людей, вы бы решили, что он - продавец из магазина Woolworths, который только притворяется, что знает The Bee Gees, а сам все сочиняет». Однако, когда разговариваешь с Бобом, понимаешь, что он сохраняет привязанность к старому приятелю: «Морис - прекрасный парень, они все отличные ребята. Морис - очень хороший музыкант, да и Барри тоже, но Робин почему-то куда-то торопится, а они вьются вокруг него». В том же году вышел в Австралии альбом Иана Б. Маклеода, он назывался Restless. В нем тоже была песня Гибба, «Give Your Best», но что действительно заставило понимающих людей приподнять брови, так это личность партнерши певца - ею оказалась Лесли Гибб. Она пела и еще в двух записях, и те, кто присутствовал на ее концерте в клубе Talk Of The Town, смогли убедиться, что она и в самом деле талантливая, своеобразная певица. Интересно, что альбом был выпущен под тремя разными лейблами - Festival, Trubadour и Bunniyp; два последних были дочерними лейблами Festival Records. На следующий год последовало переиздание альбома под дочерними лейблами. Другими песнями, в записи которых участвовала Лесли, были «Rings Of Gold» и «Keep On Smiling»; на задней обложке диска напечатаны три фотографии, где Лесли была снята в студии во время записи. Один из офисных помощников Роберта Стигвуда в конце концов и сам попробовал свои силы в пении. Годами занимаясь совсем другими делами, 12 ноября 1971 года и 17 января 1972 Норман Хичкок наведался в записывающие студии. Плоды этих трудов появились в 1972 году: сначала сингл «Just Another Minute», за которым последовала песня «One Wheel On My Wagon»; выпуск «Baby Come On Home»/«Angelina» был отложен до осени. Все это были композиции самого Хичкока, хотя последняя песня была написана в соавторстве с Билли Лоури. Все четыре песни спродюсировала компания Moby. Сингл Стива Ходсона «Crystal Boy», тоже продукт компании Winsak, выпущенный под лейблом York, был последним в том году. Песню написали Гибб и Лоури, рекламные экземпляры были снабжены страничкой с текстом биографии и фотографией, на которой Стив сидел на ограде фермы Фоллифут - только это и напоминало об участии певца в телесериале Follyfoot. Бывший член группы Marble Грэм Боннет вернулся на сцену в 1973 году; песня «Castles In The Air» из невыпущенного альбома The Bee Gees A Kick In The Head Is Worth Eight In The Pants была второй стороной сингла «Trying To Say Goodbye», вышедшего в компании RCA. Продолжая тему Marble, компания Philips выпустила мощную версию песни «The Walls Fell Down» Розетты Хайтауэр в виде сингла на стороне А. Билли Лоури закончил свой сольный альбом лишь в 1973 году, хотя талантливый певец и создатель песен записывал собственный материал не один год. Его первый сингл «Roll Over Beethoven» вышел в 1970 году. Одно время синглом хотели выпустить совсем другую песню, «Visitor From America», написанную в соавторстве с Морисом, но она не вышла до сих пор. Как и Боб Сейкер, Билли тоже преумножил свой доход, подрабатывая в рекламе. Одну из уцелевших демо-пленок от 13 октября 1971 года называли «телесинглом»; она содержала песенки к «Кабори» (наверное, шоколад Cadbury?) и «Спранглз», сорту карамелек, которые с восторгом вспоминают дети семидесятых и за их острые края, когда раскусишь, и за фруктовый вкус. Ничего удивительного, что в записи одной из дорожек диска Билли под названием Ship Imagination поучаствовал Морис. С песней «Freedom» в партнерстве появился третий участник. Лесли Харви был членом рок-группы из Глазго Stone The Crows. В свое время на нее обратил внимание Питер Грант, менеджер Led Zeppelin. На записи Харви играл на акустической гитаре, а на соло-гитаре играл Джимми Маканонимус, бэк-вокал обеспечивали Мэгс Макглинт и Лулу. Кажется, это более чем совпадение, что в группе Stone The Crows был гитарист по имени Джимми Маккаллок и певица по имени Мэгги Белл. Группа распалась позже в том же году. Маккаллок присоединился к Wings, а Белл начала сольную карьеру, которая, несмотря на то что ее признавали одной из лучших певиц Великобритании той поры, никаких доходов ей не принесла. Мэгги Белл снова стала популярной в восьмидесятые годы как голос в композиции «No Mean City», ставшей темой телесериала Taggart («Таггарт»). К тому времени, когда альбом вышел, Лес Харви, брат «потрясающего» Алекса Харви, трагически погиб от поражения электрическим током прямо на сцене во время концерта в университете Суонси. Можно было бы ожидать, что Морис сыграет большую роль в создании единственного альбома своего шурина в ответ за одолжение, сделанное ему во время работы над невыпущенным сольным альбомом. Но, похоже, что трещина, возникшая в браке с Лулу, теперь затрудняла ему и совместную работу с Билли. В том году появились еще две сольные композиции Барри, в очередной раз показав, что его музыка имеет международную привлекательность. На немецком диске Питера Маффея Du Bist WieEin Liеd были «Mando Bay» и «Ich Bin Dein Freund». Альбом назывался по первой песне на диске, это была немецкая версия песни Барри и Робина «When Do I» с диска Trafalgar. К счастью для тех фанатов, которые знали только английский язык, Маффей записывался в Южной Африке и продемонстрировал отличное знание языка, повторив все три песни в альбоме It's You I Want To Live With, вышедшем в том же году. Песня «Mando Bay» ничего в переводе не потеряла, тогда как те, кто немного знали немецкий и были уверены, что f reund по-немецки значит «друг», были смущены названием другой песни, которое по-английски звучало как «Если бы я был небом». В 1975 году The Bee Gees опустились в творческие глубины, не попадающие в хит-парады; исполнение кавер-версий тоже утешения не приносило. Однако в марте этого же года проклюнулись первые зеленые ростки надежды вернуться в ряды популярных исполнителей: барабанщик Элтона Джона Найджел Олссон поднял «Only One Woman» до девяносто первой строчки в чарте US Hot 100. Таким образом, он стал первым артистом почти за пять лет, кому удалось попасть в чарт с композицией Гиббов. Запись была выпущена в Великобритании и Австралии с лейблом Elton's Rocket. На следующие пару лет это оказался последний заметный выпуск песни, выпущенной не самими Гиббами. Переезд в Майами был для братьев неизбежен, а их стратегия оказалась простой: разберись сначала со своими коммерческими неудачами, а потом пытайся облегчить страдания других. * * X- Если для братьев Гибб и был золотой период, так это оказались восьмидесятые годы, когда они записали пять альбомов для артистов, имеющих международную известность. Каждый из этих альбомов породил по меньшей мере один хит. Семена этого успеха были посеяны во второй половине семидесятых годов, когда The Bee Gees достигли беспрецедентного уровня популярности. Однако для одного из братьев эта новая эра свершений началась не очень удачно. В течение многих лет имя Мориса было связано с не отмеченным на обложках дисков появлением на звуковых дорожках других артистов, так что было весьма забавно узнать, что он отрицает свое предположительное участие в одной из записей. Генри Купер, британский боксер, знаменитый тем, что нокаутировал Кассиуса Клея, а потом рекламировал лосьон после бритья Brut, в 1976 году выпустил сингл под названием «Knock Me Down With A Feather». В своей официальной биографии он сообщил, что Морис написал для него песню, приписав ошарашенному Гиббу песню «Give It A Try Sunrise Yourself». Может быть, в своей предыдущей карьере Генри пропустил лишний удар в голову, потому что спутать Мориса с настоящим автором - Ричардом Кассманом нелегко. Песню для второй стороны, «Knocked Out By Your Love», написал Блю Уивер. В любом случае диск хитом не стал. Однажды Генри поставил запись одному из своих друзей и гордо спросил его: «Понял, кто поет?». «Конечно, - ответил тот. - Макс Байгрейвс!» Однако 1976 год по меньшей мере обозначил какую-то активность в чартах среди некоторых кавер-версий. В марте Оливия Ньютон-Джон заняла в США двадцать третью строчку хит-парада с песней «Come On Over», взятой из альбома The Bee Gees Main Course, выпущенного в предыдущем году. Потом Ивонн Эллиман взяла песню «Love Me» из альбома Children Of The World к заняла четырнадцатую позицию, а в Великобритании дела пошли еще лучше, в тамошних хит-парадах песня стала номером шесть. То же достижение показала в июле следующего года Кэнди Стейтон с песней «Nights On Broadway». Следующая композиция так и не стала хитом, хотя сопродюсер и соавтор Элби Галутен был уверен, что сингл группы Network «Save Me, Save Me» был нужной песней в нужное время: «Я был просто убит, когда она не стала хитом. Тут я повстречал Джорджа Битцера. Менеджером был Томми Моттола, а я и Карл Ричардсон были продюсерами записи. Я знал Томми... и он хотел, чтобы мы поработали с Network. Джордж по-прежнему прекрасно играет на клавишных, он участвует в некоторых записях Энди. Мы с Барри написали отличную песню, сделали запись, а потом я думал: 'Господи, песня просто отличная, почему же она не стала хитом?!' Но хитом она не стала, никто не знает, по какой причине. Вообще-то запись была не так хороша, как нам бы хотелось, потому что... там менеджеры намудрили. Певец пел в основном фальцетом, и им хотелось, чтобы песня подчеркнула его голос. Мы сочинили песню под голос, а Томми не понравилось... Не песня, а группа, в которой вел фальцет. Им захотелось, чтобы песня исполнялась натуральным голосом, и нам пришлось менять ее». В том же году в разных альбомах появились две самые лучшие баллады Гибба. Песня «Only One Woman» была записана шведской группой Christers для своего диска со странным названием 5:е с лейблом Тор, а Патриция Пэй включила песню «The Love Of A Woman» в свой альбом The Lady Is A Champ, выпущенный компанией EMI в Голландии. Однако лучшее еще было впереди. Через восемь лет, после того как одна из песен Гиббов принесла Саманте Сэнг первую, но недолгую славу, она вернулась на сцену, взяв штурмом американские чарты. Однако история песни, которая помогла ее возвращению, началась по другую сторону Атлантики. «У меня был толковый менеджер, - сказала Саманта, давая понять, что последующая встреча, устроенная Биллом Мэем, не стала простым совпадением, - который выяснил, что The Bee Gees записывались во Франции, а я в то время путешествовала вокруг света, давая концерты. Мы связались с Барри и сказали ему, что мы во Франции, а он пригласил нас зайти. Мы встретились, поговорили, и он обещал, что напишет для меня песню. Мне нравятся большие, эмоционально насыщенные баллады, но Барри сказал: 'Я хочу написать такую песню, которая подчеркнула бы твой мягкий голос'. Примерно через месяц он позвонил и попросил меня приехать во Флориду, чтобы записаться с ним». Песней, написанной в замке Эрувиль прямо во время первых сессий записи Saturday Night Fever, оказалась созданная в соавторстве с Блю Уивером «(Our Love) Don't Trow It All Away», вскоре Саманта получила и пленку с песней. Когда она приехала в Майами, Барри объявил: «Кажется, я превзошел себя», и сыграл ей «Emotion», которую они только что написали с Робином. После нескольких аккордов Саманта сказала: «Я беру вот эту». Она не хотела петь так, словно копирует The Bee Gees, «но таков уж был основной звук, и этого требовала сама песня». Барри записал бэк-вокал к этой песне, сказав: «Мы решили, что лучше будет, когда она так поет, чтобы все знали, что бэк-вокал у нее Барри Гибб». Инструментальная интродукция создана под впечатлением начала старой баллады «September In The Rain», песни, которую, по мнению Элби Галутена, никто не заметил. Гибб, Ричардсон и Галутен записывали композицию «Emotion» на студии Criteria, чтобы закончить работу, им потребовался целый месяц. На другой стороне была песня «When Love Is Gone» — братья Гибб не принимали участия в создании этой композиции, написанной Франсисом Лай; музыкальная тема стала основной в популярном тогда фильме Bilitis. Сингл вошел в чарты США в ноябре и продавался феноменально хорошо, поднявшись до третьей строчки. В Великобритании выпуск «Emotion» задержали до февраля 1978 года; там она заняла почетную, одиннадцатую, строчку. Вскоре за песней последовал альбом с таким же названием, две песни в нем были написаны Гиббами. Там был записан хит Саманты 1969 года, по-прежнему много значивший для нее. «Я считаю, что песня «Love Of A Woman» - одна из лучших песен из всех, когда-либо написанных, но она никогда не получала заслуженного внимания. Она по-прежнему в моем репертуаре. Барри сделал ее специально для меня, поэтому я и записала ее снова, - говорит Саманта. - Барри предложил и другую песню, «Charade», из альбома The Bee Gees Mr. Natural... потому что она очень подходила к моему голосу». Сначала успеху Саманты мешало внимание, направленное в то время на самих The Bee Gees, и ей приходилось бороться за то признание, которого заслуживало ее пение. «Каждое выступление становилось для меня испытанием, - говорила она. - Многие думали, что мой успех - временный, но я выступаю уже больше десяти лет». Она и сейчас дает концерты в своей родной Австралии, но в любое время готова возобновить сотрудничество с Барри: «Совместная работа с Барри Гиббом - самая яркая страница моей карьеры. Если Барри захочет написать еще одну песню, я приеду прямо завтра, я снова готова работать с ним!». Лейбл RSO в то время пользовался невероятным успехом, и странно, что песня «Emotion» его не разделила, так как Стигвуд, которому редко изменяет чутье, в тот раз песню не оценил. Вместо RSO свой лейбл Private Stock предложил Фрэнки Вэлли. Однако — удивительный поворот судьбы... Рассказывает Барри Гибб: «Роберт [Стигвуд] позвонил и говорит: 'Может песня называться «Grease» (grease — средство для укладки волос: бриолин, гель, пенка и т. п. - Прим, переводчика)? У меня тут есть песня с названием «Grease», написанная другим человеком, не скажу, кем, но она не подойдет'. Я спросил: 'Так что тебе нужно?'. Он ответил: 'Мне нужна перспективная запись, которая могла бы стать хитом, и чтобы она называлась «Grease»'. Я говорю: 'Как можно написать хит с названием «Grease»? To есть о чем писать — о том, как причесываешься, о пенке для укладки волос? Какую романтику из этого можно сделать?'. И только позже я сообразил. Если написать песню про само слово «grease», должно получиться неплохо; я всего-навсего так и сделал». Барри всего-навсего написал один из самых знаменитых хитов того года: «Grease» стала песней номер один в Америке, заняла вторую строчку хит-парадов в Германии и третью - в Великобритании. Неплохо для пустячка, сочиненного в один присест. Фрэнки Вэлли тоже, конечно, не жаловался: «Плохо ли работать с людьми, которым удалось создать самую успешную песню десятилетия, а может ...
kotka: ... быть, и всех времен? К тому же они приятные люди. С какой стороны ни посмотри, это было просто потрясающе». Пол Николас, только что закончивший со съемками Sgt. Pepper, был в таком же восторге: «Барри написал замечательную музыку, один из моих самых любимых мотивов. Песня попала в настроение и стала невиданно популярной. Кажется, он написал ее очень быстро. Мне Роберт рассказывал, будто он спросил: 'Ты можешь написать мне песню тра-ля-ля, тра-ля-ля для Grease?, и он написал. Это просто невероятно». Для любого другого человека упустить хит такого калибра, как «Emotion» было бы тяжелым поражением. Стигвуд и не поморщился. Под его началом вышла не только самая успешная песня года, но и самый успешный фильм года, так как по всему миру толпы людей стремились в кинотеатры, чтобы посмотреть, как в фильме Grease развивается романтическая история любви между Джоном Траволтой и Оливией Ньютон-Джон. Сопродюсер записи, работавший вместе с Барри, тоже не прогадал: «На песне «Grease» я заработал самую большую сумму в своей жизни за один час, - поделился Элби Галутен. - Кажется, весь процесс, включая микширование, занял два дня. А мой первый чек был тысяч на двести. То есть в самом худшем случае я сделал сто тысяч за день...». «Помню очень хорошо, — продолжал Элби. — Мы сидели в гостиной Барри в Майами, когда позвонил Роберт. Я был в комнате, когда он взял трубку. Думаю, это была идея Барри [попросить Фрэнки Вэлли]. Мы записывались в Лос-Анджелесе, а не в Майами. Медные обеспечивал Джордж Боэнон. На гитарах играли Питер Фрэмптон а также, по-моему, Джордж Терри. Кажется, остальные музыканты были прежние, как на записях у Энди, Гарольд и Тэбби. Пели девушки из The Sweet Inspirations. Я занимался аранжировкой. Инструментальный проигрыш в начале придумал Барри, помню, странно так: да, даааа, да-да-да-да-да, а звуковая дорожка - моя». Элби Галутен не упомянул еще одного музыканта, Гэри Брауна. «Grease» выпустили с инструментальной версией на обороте, но американский вариант отличался от всех прочих тем, что там Гэри исполнял едва заметное соло на саксофоне. Ту же формулу повторили пару лет спустя для американского выпуска песни «Help Me» Робина и Марси Леви. В 1978 году произошла также удивительная череда взаимосвязанных выпусков. Попыткой Фрэнки Вэлли стала песня «Save Me, Save Me» на студии Warner Brothers, а группа Rare Earth записала эту же песню для своего большого диска Grand Slam в компании Prodigal. Незадолго до того они же выпустили в виде сингла песню «Warm Ride»: Грэм Боннет сделал свою версию оригинала, который тоже появился в виде сингла на недолго просуществовавшей студии Ринго Старра Ring O'Records. И Rare Earth, и Боннет выпустили и расширенный ремикс одной и той же песни. Наилучший результат, 37-е место, показала версия группы Rare Earth в Америке. Однако версия Грэма Боннета имела большой успех в Австралии и Новой Зеландии, где заняла, соответственно, вторую и шестую строчки в хит-парадах. Кавер-версия «Save Me, Save Me» становилась очень популярной. Следующей, кто заинтересовался этой песней, была Тери Де Сарио, она включила ее в свой альбом Pleasure Train, но композиция там несколько потерялась, хотя ее и выпустили синглом. Кроме Барри Гибба Элби Галутен тоже участвовал в создании этой песни: «Я услышал Тери в каком-то клубе и сказал Барри: 'У нее отличный голос, давай что-нибудь сделаем и посмотрим, что получится'. Но большого хита из нашей песни не вышло. Думаю, все дело в рыночном подходе и инерции. Тери потом сделала хит с кем-то еще. Если бы я был умнее, я бы подписал с ней контракт на отчисления со всех ее записей после нашей песни! Она была очень хороша. Муж у нее Билл Пэре, трубач». Песня, которую написал Барри, назвалась «Ain't Nothing Gonna Keep Me From You», но больший успех имел сингл «Casablanca», который занял сорок третью строчку в хит-параде Hot 100 в США. «Emotion» - песня, которая всегда будет связана с именем Саманты Сэнг, но это не помешало Джонни Мэтису и Дэнису Уильямсу записать свой вариант; они поместили его на оборотную сторону популярного сингла «Too Much, Too Little, Too Late». 1978-й стал годом, когда песня «Words» в исполнении Риты Кулидж оказалась в тридцатке самых популярных песен в Великобритании, заняв 25-е место. Это был также год изрядных денежных поступлений, так как Кэрол Дуглас и Ричард Эйс вознесли, соответственно, «Night Fever» и «Stayin' Alive» на 66-е место в Великобритании. Братья продолжали бурную деятельность и даже нашли время спеть бэк-вокал для «Little Miss Loving» в альбоме Hot Streets группы Chicago. Четвертый брат, Энди, тоже не остался в стороне, спев со Стивеном Стил-лзом две песни для диска Стивена под названием Thoroughfare Gap. Новый год - старые песни. Дасти Спрингфилд записала всеми любимую «Save Me, Save Me» для своего альбома Living Without Your Love. В 1979 году студию Criteria навещала семья Осмондов, а Морис разделил кресло продюсера со Стивом Клейном, записывая для группы Mercury альбом Stepping Out, этот альбом включал и песню «Rest Your Love On Me», которая недавно была записана самими The Bee Gees на стороне В их сингла «Too Much Heaven». В конце десятилетия успех в хит-парадах пришел с неожиданной стороны. Песня The Bee Gees «You Stepped Into My Life» была просто одним из треков в альбоме 1976 года Children Of The World, но в январе 1979 года Мельба Мур превратила ее в замечательный хит, заняв 47-е место в американских чартах. Та же песня заняла в США девяностую строчку, когда не кто иной, как Уейни Ньютон, почти через пятнадцать лет после «They'll Never Know» выпустил ее в виде сингла. Как группа музыканты The Bee Gees достигли предела, им необходимо было искать новые способы сделать так, чтобы их песни услышали. Барри объяснил настроения в группе, высказавшись за всех: «Для нас это большой опыт, потому что в творчестве мы получили новое измерение. Мы теперь знаем, что еще можно сделать. Если все время использовать только голоса, можно начинать относиться к ним как к инструментам. Когда пишешь для других людей, видишь, что еще ты можешь сделать, это словно смена амплуа для актера». Эти слова звучали не совсем искренне, так как их карьере исполнителей не помогала никакая смена амплуа.
полная версия страницы