Форум » Би Джиз - информация и публикации » фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" часть 2 (продолжение) » Ответить
фрагменты книги "The Bee Gees. Рассказы о братьях Гибб" часть 2 (продолжение)
wildcat: Через несколько дней после разговора с Морисом и было доставлено письмо, где сообщалось о его увольне¬нии. Колин теперь припоминает, что Дик Эшби оказался невольным курьером, которого, возможно, и привез водитель Стигвуда. Кроме того, впервые он не только сообщил о том, что было в первом письме, но и поделился корреспонденцией, которая последовала вслед за ним несколько месяцев спустя. В первом письме, лишенном какого-либо заголовка и даты, хотя известно, что оно должно было быть напи¬сано к концу третьей недели августа 1969 года, содержалось следующее: «Колину Петерсену. После тщательно¬го рассмотрения ситуации мы решили, что не хотим более продолжать наше сотрудничество с вами. Таким образом, ваше сотрудничество с нами официально прекращается». Письмо было подписано Морисом, Хью (поскольку Морис был все еще несовершеннолетним) и Барри. Достойно внимания, что в письме нет никакого намека на ту роль, которую, по заявлению Колина, сыграл в этой неприятной истории Роберт Стигвуд, но второе письмо не оставляет никаких сомнений в отношении того, кто был закулисным руководителем. В этом письме от 13 января 1970 года с исходными данными: Итон-стрит, 68, Лондон, написано следующее: «Дорогой Колин! Я хорошо подумал и понял, что должен извиниться перед тобой за предыдущее письмо с заявлением о нежелании с тобой сотрудничать как The Bee Gees. Я сделал это, после того как Роберт Стигвуд оказал на меня давление, посоветовав Морису и мне вести себя так по отношению к тебе. И вся эта идея исходила от него. Хорошо подумав теперь, я искренне считаю, что если бы не действия Роберта Стигвуда, то мы все в The Bee Gees еще бы долго работали вместе». Безусловно, существование этого письма не является доказательством того, что все, что там написано, прав¬да. Оно было подписано Барри, но, что любопытно, заверено Джимом Моррисом. Отсюда сразу возникают два вопроса: зачем нужно было Барри заверять письмо и почему для этого он выбрал именно водителя Стигвуда? Возможно, ответы появятся в одной из книг, которые, по слухам, сейчас пишут Барри и Колин. Колин категоричен в том, что его увольнение абсолютно никак не связано с фильмом Cucumber Castle. «Я сказал Барри, что не хочу участвовать в комедийных сценах, потому что они мне не кажутся очень смеш¬ными. У Барри с этим не было никаких проблем», - утверждает он. В отношении отсуживания имени The Bee Gees, что всегда казалось поклонникам группы несколько странным шагом, Колин говорит, что закулисно происходило гораздо больше, чем было известно широкой публике: «Я совершенно не собирался навсегда их лишать возможности использовать это имя, но в то время у меня была еще одна тяжба с Робертом Стигвудом, а известный адвокат Марти Мечет, бывший партнер Аллена Кляйна, посоветовал мне так поступить для того, чтобы закончить судебный спор». Барри просил поклонников группы о снисхождении: «У меня нет никакой неприязни к Колину. Мы желаем ему удачи во всех делах. Хотя мы и сбили народ с толку, но должны суметь доказать, что мы и есть The Bee Gees. Мы не умерли и не собираемся. Я просто прошу критиков немного остыть и дать нам шанс. Нам нужно немного времени. Это даст нам свободу - как музыкальную, так и личную. Мы с Морисом будем абсолютными партне¬рами в бизнесе и во всем, что мы делаем. Изо всей этой кутерьмы появятся новые, настоящие The Bee Gees. Мы будем как приклеенные. Нас осталось только двое, и воевать друг с другом мы не собираемся. Мы с Морисом никогда не затевали никаких ссор, и всегда были друг другу близки, он всегда со мной делился личными пережи¬ваниями. Обсуждал со мной свой брак. Причин для ссор больше не осталось». Эта вновь обретенная братская гармония распространялась и на их музыкальные вкусы. Барри говорил: «Мо¬рису и мне нравятся баллады - вы не сможете нас заставить заниматься рок'н'роллом. Мы слушаем рок'н'ролл, нам он нравится, как нравятся и все остальные жанры музыки, особенно Шопен и Бетховен, но в работе мы будем придерживаться того, что нам говорит сердце, а не голова. Сочинять мы будем вместе. Я займусь стихами, а Морис будет выдавать красивые аккорды. Робин хорош и как сочинитель песен, и как певец, но Морис - музыкальный стержень группы. И всегда им был. Многие талантливые ребята много бы дали за то, чтобы оказаться на месте Мориса». «Морис может играть на семи инструментах, он сделал большинство наших бэк-треков, а я был ведущим солистом четырех или пяти синглов, ставших хитами. Так что же может заставить замолчать The Bee Gees?» -спрашивал он. Братья планировали серию «живых» выступлений, чтобы отблагодарить тех поклонников, которые их под¬держивали на протяжении всех этих смутных дней. «Перед Рождеством мы хотим отправиться в концертное турне по Великобритании с большим оркестром, - сообщил Барри. - Я хочу дать людям хорошую музыку, ведь если в записи они слышат оркестр, то почему они не должны получать тот же звук со сцены? У нас выйдет еще одна запись, и мы получим еше немного поддержки от своих фанатов, а также поблагодарим тех, кто купил последнюю пластинку... Турне будет в какой-то степени нашим дебютом как The Bee Gees - я имею в виду тех The Bee Gees, которыми мы станем. Если мы еще раз разойдемся, то уже не будем The Bee Gees. Знаете ли, есть одно преимущество в том, что в группе только два человека, мы можем делать что-то сами по себе и при этом не расходиться. В одном я уверен: теперь, когда остались только Морис и я, не стоит бояться, что мы разойдемся. Скажу вам так, мы будем вместе еще 100 лет!» Как оказалось, уверенность Барри была не к месту. Вся эта вражда привела к тому, что в поп-бизнесе начала ходить шутка: к Рождеству останется лишь Bee Gee (Би Джи, то есть Барри Гибб). Поэтому, наверное, мало кто удивился, когда в начале декабря Барри объявил: «С сегодняшнего дня я выступаю соло». Для Барри критический момент наступил, когда Роберт Стигвуд забронировал студийное время для Барри и Мориса, с тем чтобы The Bee Gees могли начать работу над следующим альбомом. «Я приезжаю на студию IBS. Морис все прекрасно знает. И там никого нет! Тогда я позвонил Роберту и спросил: 'А где Морис? Ведь мы должны делать альбом'. Роберт говорит: 'Он в Австралии'. Я ему: 'Роберт, ты ведь все организовал, чтобы мы могли в студии заниматься альбомом. Почему Морис мне даже не сказал, что собирается в Австралию?'. Он мне в ответ: 'Понимаешь, он очень быстро собрался и уехал с Лулу. Нужно было все делать очень быстро. Они отправились, чтобы сделать рекламу Cucumber Castle'. Я только спросил: 'Что?!'. Все и раньше доходило до абсурда, но чтобы так! Я действительно чувствовал... все против меня». Безуспешно пытаясь отговорить Барри от ухода из группы, Стигвуд решил упомянуть Cucumber Castle, пытаясь скрыть тот факт, что мысли Мориса и Лулу были далеки от рекламы фильма. Поездка была чисто для удовольствия, как пара и заявила таможенникам, проходя через паспортный контроль. Частью их «международного турне» был визит, который включал ностальгическую поездку в Сидней. Мо¬рис очень хотел отвезти Лулу в Бронте и Марубру, чтобы она смогла «увидеть все те места, где мы когда-то болтались, потому что я хотел ей показать, где все это начиналось». Австралийская пресса впервые воочию смогла увидеть Лулу, а Морис был очень рад держаться в тени: «Меня никогда не задевало, когда фотографы отпихивали меня в сторону, поскольку хотели сфотографировать мою жену без меня. Или когда меня представ¬ляли как мужа Лулу». Лулу, которая выглядела уставшей после длинного перелета, больше всего хотелось хорошенько выспать¬ся. Перед их отъездом из Великобритании ей было отказано даже в такой маленькой роскоши, потому что чем меньше дней оставалось до их отъезда, тем более нетерпеливым становился Морис. «Он был так возбужден, что не мог спать», - поведала она репортерам. А тем временем в Великобритании Барри оставался непоколебимым в своем желании уйти, несмотря на разговоры о том, что The Bee Gees зарабатывают 3 миллиона фунтов в год. «Но деньги не поступают, - говорил он. - Последние три-четыре месяца я вообще ничего не делал. Я чувствую себя одиноким и отвергнутым». Вопреки своим предыдущим заявлениям, он сказал: «Я просто не верю в то, что два человека могут быть группой. Мне ничего не остается, кроме как уйти вслед за Колином, Винсом и Робином. У всех троих были разные причины для ухода. Я не держу на них зла, чтобы они там мне ни говорили. Винc сказал, что моя музыка действует ему на нервы; Робин заявил, что поет лучше меня; а Колин - что я возомнил себя королем. Что там думает Морис, это его дело. Мы будем и дальше работать вместе, но это будет уже не The Bee Gees». Одно из музыкальных изданий того времени объявило об окончательном распаде группы и напечатало насмешливо-иронический стишок: Five little Bee Gees, but many shocks in store, One left to form a group and then there were four. Four little Bee Gees, not good company, One became a soloist - and then there were three Three little Bee Gees, not sure what to do, Decided drums weren't needed - and then there were two. Two little Bee Gees felt it wasn't fun One got fed up with things and then there were none. Пять маленьких Би Джиз, но шуму учинили, Один ушел, чтоб сделать группу, осталось их четыре. Четыре маленьких Би Джиз не очень-то сыгрались, Один сам начал песни петь, и трое их остались. Три маленьких Би Джиз, не зная, чем заняться, Убрать ударника решили и вдвоем остаться. Два маленьких Би Джиз решили - не смешно, Один сказал: «Достало все», и нету никого. «Беда в том, что их окружали люди, которые твердили: ты звезда, ты звезда, ты звезда, чтобы снискать к себе расположение, - говорил Том Кеннеди. - Менеджеры как бы льстили их самолюбию. Жить в тени Барри было не очень-то легко для двух других... и те, кто были тогда около Робина, жили за его счет. Хотя Робин и добился небольшого успеха, и остальные в дуэте тоже, они никогда не были особенно довольны ситуацией, и думаю, что были рады снова собраться вместе. Думаю, что это было естественно, и они этого действительно хотели, но гордость не позволяла. Мориса и Барри задело то, что Робин так сделал, и полагаю, что Робин... если бы только кто-то позвонил, то все бы закончилось гораздо быстрее. В семье все это происходит гораздо мучительнее -появляется даже своего рода ненависть, которая никогда бы не возникла между чужими людьми. К счастью, их разрыв не очень затянулся, и Робин, если можно так сказать, вернулся в стаю. Мне кажется, что они действитель¬но скучали без Робина. Барри стал более отчужденным, а Морис делал то, что делал. Морис всегда был комму¬никабельным, компанейским человеком, а Барри 18 месяцев уединенно жил на Итон-сквер. Морис везде бывал, много общался и занимался музыкой с другими, что ему очень нравилось. В те дни он, бывало, позвонит мне и скажет: 'Я забронировал студию Nova Sound на шесть часов сегодня вечером'. Как-то я был в Девоне и позвонил ему узнать, как дела. Он спрашивает: 'Ты где?'. Отвечаю: 'Я в Девоне'. А он мне: 'Я на вечер заказал студию, так что я в порядке!'». Том засмеялся: «Вот таким был Морис». Главным соратником Мориса стал младший брат Лулу - Билли Лоури. «Лулу часто уезжала, и Морису, наверное, очень повезло, что рядом был весельчак Билли. Он очень помогал Морису. Хотя Билли и добился некоторого успеха в музыкальном мире, пение не было его сильной стороной - певицей в семье всегда считалась Лулу. Их младшая сестренка тоже достаточно успешно выступала с группой, но в центре внимания всегда оказывалась именно Лулу». В отличие от всегда занятого Мориса Барри все больше удалялся от общества. Его друзья говорили, что он стал почти затворником и крайне редко покидал свой шикарный лондонский дом. «Он и сегодня не любитель где-то погулять и развлечься, - говорил Том Кеннеди. - Телевизор, книги, такие вещи, как НЛО и мистицизм... он полностью уходит в себя». Итак, Барри сидел дома. Дэвид Гаррик и Питер Вингард частенько заходили к нему, сидели там и развлекались, вместо того чтобы куда-нибудь сходить. Барри не просто читал программу телеви¬дения - он ее внимательно изучал. Австралийская поп-звезда Ронни Бернc вспоминает, как в то время гостил у Барри и Линды: «Я приехал в Лондон, и Барри и его ассистент встретили меня в аэропорту. Я жил у них около десяти дней. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было тяжелое время для Барри. Он не знал, что ему делать и что ждет его в будущем. За все время, пока я у него жил, он ни разу не покинул квартиру и вел очень уединенный образ жизни. Помню, он мог проснуться среди ночи и пойти варить сосиски, а поскольку я все еще жил по австралийскому времени, то мне это очень подходило. Мне нужно было поехать на Карнаби-стрит, чтобы купить кое-что из одежды. Он поехал со мной, и мы оба купили себе по пиджаку. Когда вернулись обратно, Линда меня поблагодарила, сказав, что он впервые за 18 месяцев покинул квартиру. Мы сблизились с Барри, и чем больше времени проводили вместе, тем ближе становились. Братьев с ним рядом не было, и, мне кажется, он очень по ним скучал». Барри настаивал на том, что ничего не имеет против остальных The Bee Gees, и горько добавил: «Это при том что они все на меня ужасно обижены». «Мне исполнилось девять лет, когда я предложил братьям выступать со мной. Это произошло четырнадцать лет назад. Но, после того как мы приехали в Англию, что-то случилось. Мы утратили энтузиазм. Для того чтобы стать звездами мирового масштаба, нам пришлось уехать из Австралии. Ведь в Австралии ты можешь быть какой угодно знаменитостью, но в других странах тебя никто не услышит. Группа была семейным делом, и, возможно, именно это ее и погубило. The Bee Gees больше не существует». Барри добавил, что сыт по горло тем «дутым» имиджем, который ему навязали: «Я всего лишь хочу вернуть¬ся на землю». «Работая соло, я могу потерять целое состояние, но деньги не имеют значения. Мне плевать. Я никогда не перестану сочинять, мои песни будут со мной всегда. Был бы вполне доволен, если бы у меня имелся лишь один магнитофон. Я все равно смог бы писать и записывать свои песни». Он еще раз подтвердил свое желание сняться в кино, отдавая предпочтение вестерну или исторической драме. «Каждый день в офис приносят от пяти до десяти сценариев, - рассказывал он. - Мы просто еще не выбрали подходящий». На очереди у Барри было рекламное турне по Европе. По возвращении домой он соби¬рался больше появляться на телевидении. Кроме того, ему очень хотелось еще поработать в Америке. Представитель RSO констатировал: «В принципе мы не возражаем против сольных выступлений Барри, и позднее на этой неделе собираемся встретиться с ним и Морисом, чтобы обсудить этот вопрос». Комментируя, казалось бы, окончательный распад группы, Робин сказал: «Это рано или поздно должно было случиться. Вдвоем у них все равно бы ничего не вышло. Но получилось как-то глупо. Заявления Барри и то, как он все это преподнес... Не думаю, что Морис был в курсе: скорее всего, Барри все решил самостоятельно. Ему очень не понравилось, что Морис с Лулу устраивают свои дела за границей, в то время как он сам целыми днями сидит дома». Робин уверял, что семейные связи все еще существуют, хотя отношения и натянутые. «Есть определенные идеи, которые ты можешь передать только братьям и родственникам... По поводу моего ухода - единственное, о чем я жалею, так это о том, что могли прийти и такие времена в будущем, когда нам всем вместе было бы очень хорошо, - пояснил он. - Но, когда я уходил, все было совсем не так, и сейчас хоть я и один, чувствую себя гораздо счастливее. Наконец я могу принимать решения и привлекать внимание сам по себе, а не как участник The Bee Gees... Своим уходом я никоим образом не нарушил гармонии. Так было лучше для всех». Робин утверждал, что они с Морисом зарыли топор войны: «Морис и я близнецы, у нас день рождения под Рождество. Тогда мы и встретились, и теперь у нас прекрасные отношения. Морис ужасно радуется моему успеху. Но с Барри мы совсем не общаемся». Воссоединение близнецов произошло по инициативе Мориса. «Недавно я увидел Робина в программе Тор Of The Pops, - рассказывал Морис. - Он говорил, что ему немного жаль, что потерян контакт с братьями. Услышав это, я позвонил на студию и попросил дать мне возможность поговорить с ним. Но они не дали. Я им говорю: 'Это глупо - человек только что ступил на Луну, а я даже не могу поговорить по телефону со своим братом-близне¬цом!'. Через пару часов после этого в дверь постучали, это был Робин. Он сказал, что слышал, как я пытался с ним связаться. Мы обнялись, все было очень эмоционально, потом присели и выпили...» Уже после воссоединения Морис как-то сказал: «С Робином мне проще, чем с Барри. С Робином я всегда могу договориться, но с Барри это сделать сложнее. Я не знаю, что это, но мне кажется, он мне не доверяет. Не могу понять, почему. Хотел бы с ним об этом поговорить. Но он из тех, кто верит всему, что пишут в газетах. Ну я, например, прочту что-нибудь такое и скажу - чушь собачья. А Барри со мной разговаривать не будет, и я знать не буду, что с ним не так». * * * Еженедельник New Musical Express анонсировал, что в последние три дня ноября и первые пять дней декабря пройдет сольное концертное турне Робина по Великобритании. Планировалось провести восемь концертов, первый - в Лондоне. «Я рассчитывал только на себя, - говорил он. - Теперь все позади, и я расправляю крылья». Предполагаемое турне по Великобритании так и не состоялось, но Робин достаточно неожиданно решил сыграть два концерта 31 января и 1 декабря на открытом стадионе «Силвестрим Боул», в рамках фестиваля Редвуд в Редвуд-парке в Свансоне, Окленд, Новая Зеландия. На концертной афише концерта гордо красовалось: «Робин Гибб - голос The Bee Gees». «Именно там у меня было восемь первых мест. «Masschusetts» и «Saved By The Bell» и другие песни, которые я записал... были там лучшими, - объяснял Робин. - Я должен был там появиться, но я не люблю долго находить¬ся далеко от дома». Обычно артисты стараются сыграть несколько концертов за раз, но Робин совершил тяжелейший перелет на другой конец земного шара практически ради одного концерта, прилетев в Новую Зеландию сразу после своего появления в шоу The Andy Williams Show в Америке. «Он совершенно выпал из контекста, - вспоминает Том Кеннеди, - появившись между танцорами мао¬ри и какими-то другими фольклорными артистами. Маори стали кидать в него пивными банками! Робин рассказывает эту историю со смехом. Он вообще рассказывает все, чтобы с ним ни случилось, ничего не утаивая...» Еще только начиная сольную карьеру, Робин говорил, что его сольные выступления будут необычными. «Грядет не концерт, а моя собственная версия карнавала, - объяснял он. - Вечер с Робином Гиббом будет полон неожиданностей. Я хочу, чтобы это стало событием, зрелищем». Для того чтобы описать первый из двух его концертов на фестивале Редвуд, лучше слов и не найти. Тем вечером он вышел на сцену под аккомпанемент своего собственного оркестра, исполнявшего вступление к «Massachusetts». Робин поприветствовал аудиторию, но, прежде чем он успел открыть рот, в него запустили помидором, который попал ему в голову. Робин невозмутимо стер остатки томата с волос и спел всю песню, ни разу не сбившись с ритма и не обращая внимание на летевшие в его сторону овощи. Спев песню, он начал благодарить аудиторию за аплодисменты, когда вдруг девочка-подросток вскочила на сцену, бросилась к певцу со своими бурными объятиями и вдруг свалилась с ним в оркестровую яму. Робина освободила полиция, а девушку увели. После, когда из зала на сцену рванулся молодой человек, охранники его вытолкнули и спровадили обратно в зал. К тому моменту телохрани¬тели уже понимали, что потерян контроль над толпой, и Робину вместе с оркестром пришлось поспешно поки¬дать сцену. Попытки полиции успокоить фанов были тщетны, из толпы швыряли бутылки, пивные банки и все, что было под рукой. Второе выступление Робина запланировали на следующий день, и с самого утра промоутер отчаянно пытал¬ся убедить его, что на этот раз все пройдет гладко. Зрительный зал отодвинули от сцены на 25 футов, два микро¬автобуса охраны стояли по обе ее стороны на случай, если певцу придется ретироваться. Полицейских рассади¬ли между зрителями футах в 30 от сцены, рядом с Робином прямо на подмостках заняли места телохранители, за ними - сторожевые собаки. «Какое там испугался - я был просто в ужасе! - съязвил потом Робин в ответ на чей-то вопрос и тут же переменил тон. - То есть на самом деле нет, я, конечно, не испугался. Все понятно: вся эта огромная толпа тусовалась там целый день. Я появился, когда все уже были «подогреты», им хотелось подвигаться. Кроме того, у меня есть обязательство перед моей аудиторией: не выглядеть испуганным, даже если меня обижают!» Заметив, что Робин относится к этому инциденту спокойнее, чем он сам, промоутер решил пошутить: «Ну подумаешь, всего-то там было десять банок, две бутылки и полдюжины томатов». «Шведский стол», - поддакнул ему Робин. А потом вышел на сцену и, исполнив все, что хотел, остался невредимым. Он закончил концерт трога¬тельным исполнением песни «I Started A Joke» и со вздохом сказал: «Спасибо всем, на этой ноте я хотел бы закончить». После этого «живого» дебютного выступления Робин вернулся в Великобританию, чтобы продолжить анон¬сировать свои записи. Его второй сингл, «One Million Years» был очень похож на первый, и он даже признался репортерам, что действовал наверняка, желая повторить успех. Меланхоличная, минорная песня об умершем, рассказывающем своей возлюбленной о том, как он ее ждет, не смогла хоть как-то повлиять на британские и американские чарты, хотя и заняла 14-е место в Германии. Робин тому не удивился. «Я и не думал, что этот сингл что-то заслужит, - пояснял он. - Вышел под Рождество, а это время, когда все радио- и телевизионные продюсе¬ры уже знают, какие программы пойдут в эфир в праздничные дни. Песня потерялась среди лавины записей, выходящих в этот период, так что все получилось так, как я и ожидал». По непонятной причине песня даже не вошла в альбом Робина, там их было одиннадцать, хотя в большин¬стве альбомов двенадцать. Однако песня попала на немецкую долгоиграющую пластинку и на компакт-диск, перевыпущенный в Германии. В обоих случаях это были стереокопии, сделанные с оригинального монофони¬ческого сингла. Джонатан Лединхам вырос в доме, возвышавшемся над городом Дрогеда около Дублина. В конце 1968 года, закончив Ирландскую Королевскую академию драматических искусств, где он обучался танцам, фехтованию и актерскому мастерству, Джонатан приехал в Великобританию. К середине 1969 года уже начинающий музыкант Джонатан Келли жил в отеле «Медисон» в лондонском районе Пэддингтон. Отель получил известность благодаря скандальной популярности многих своих постояльцев. Гостями отеля были и Джо Кокер, и группа The Greaseband. Однажды к Джонатану пришел посетитель. «Этот человек выглядел как настоящий мафиози, — рассказывал он. — Серьезно! Повязка на глазу, прихрамывает, а пальто накинуто поверх плеч. Стопроцентный мафиози. Он предло¬жил мне выступать в отеле «Интернациональ» на таких условиях: я пою за 15 фунтов в неделю плюс ужин. Сделка предлагалась хорошая, но очень фешенебельный отель, а я не из тех, кто развлекает шикарную публику. Тогда я пел такие песни, как «The Lonesome Death Of Hattie Carol», и другие о том, что надо изменить мир. А эти люди не хотели, чтобы мир менялся. Они хотели, чтобы все было как есть, только денег побольше. Однажды вечером пришли Колин и Джоанн Петерсен с группой еще каких-то людей, а я только что закончил исполнять песню «Sailor». Колин пригласил меня к ним за стол и спросил: 'Кто написал?'. Я сказал, что я, а он поинтересовался, есть ли у меня еще собственные песни. Я им спел кое-что. По-моему, я даже исполнил, черт возьми, одну из песен The Bee Gees! Потом он заказал шампанское, все было замечательно. И вдруг говорит: 'Давай споем вместе, прямо сейчас!'. Мы исполнили что-то вместе, всем понравилось, так что мы были очень довольны друг другом. Потом он пригласил меня в свои конюшни и там, естественно, начал говорить о том, чтобы сделать что-то вместе. И все такое. Так я попал в их новый проект, менеджером которого была Джоанн, а Колин ассистировал и выполнял работу продюсера. Все было здорово, они дали мне отличную возможность показать себя, были очень добры и любезны». Но Колин не просто оказывал ему любезность, он делал все, чтобы его протеже чувствовал себя особенным. На первой рекламной фотографии Джонантан, модно одетый, сидит на стуле в стиле жакоб, а в руках держит очень изысканный с виду музыкальный инструмент. «Это была гитара Барри Гибба, сделанная на заказ, - J-200 [Gibson], очень красивая гитара! - пояснял Колин, -я уронил ее на сцене и сломал боковину, а один мастер из Бритона ее починил, причем сделал так, что трещину совсем не видно». На самом деле, гитару сам Колин и купил, но Джонатану так понравилась эта история, что Колину совсем не хотелось разрушать его иллюзий. Джонатан Келли имел прекрасную возможность наблюдать за реакцией Колина на уход из The Bee Gees: «Он был немного зол по этому поводу, но в то же время и взволнован, потому что все это обсуждалось в прессе, а никакая реклама не может быть плохой. Так что, я думаю, он чувствовал... что-то происходит. Ему всегда хотелось иметь полную картину происходящего. Он был недоволен только в одном случае: если ничего не происходило. Так, его совсем не печалило то, что он в результате своего ухода из группы оказался в центре внимания. Быть барабанщиком у таких музыкантов, как Робин и Барри, означает, что ты им только подыгрыва¬ешь, а они творят». Джоанн и Колин немало сделали для Джонатана и в профессиональном смысле. «Колин организовал контракт с компанией Parlophone, - объяснял Джонатан, - с австралийцем по имени Кен Ист, который возглавлял в то время EMI или какую-то другую фирму. Приятный парень. Он также договорился по поводу издательских дел с Карлин и Фредди Бинсток». К тому времени Колин уже и сам основал собственную музыкальную издательскую компанию Hercules, названную в честь маленького йоркширского терьера пары, и стал продюсером альбома Келли. До этого он продюсировал два его сингла. Первый назывался «Denver», но больший интерес представляет второй - «Make A Stranger Your Friend», и не только с музыкальной точки зрения. Келли признавал, что песня «экстремальная»: «Она не нравится никому из моих друзей. Песня о том, что пора положить конец человеческим конфликтам и расизму. Самое отвратительное, что может быть в человеке, - это расизм. Они заставили меня написать письмо преподобному Иану Пэсли!». Кроме того, член парламента от партии тори стал еще одним получателем призыва к лучшему пониманию между людьми всех религий независимо от цвета кожи и расы. Сеанс записи нового сингла Келли стал причиной определенных трений между Робином Гиббом и его новы¬ми менеджерами, поскольку Вик Льюис отказался дать разрешение Робину на участие в суперсессии, организо¬ванной Колином Петерсеном. Мик Тейлор из The Rolling Stones, Клаус Вурман из Manfred Mann и The Plastic Ono Band, Мадлен Белл из Blue Mink, Карл Вейн, игравший ранее в The Move, Кристина Холмс, Стив Роуланд и Альберт Хаммонд из Family Dog, Джеки Ломекс, Тони Эштон из Ashton, Gardner & Dyke, Лесли Дункан, Питер Селлерс и Спайк Миллиган были приглашены принять участие в записи. В этот список Колин включил и Робина. «Я хотел Робина, потому что его высокий голос - это то, что надо для такой записи, - объяснял Колин. - Мы с ним друзья, несмотря на все эти дела с The Bee Gees. Жаль, что он не смог принять участия». Робин протестовал: «В контрактах на звукозаписи должен быть пункт, который позволяет артистам рабо¬тать с кем они хотят. Нельзя так связывать музыкантов. Компании должны были давно договориться и сломать этот барьер. Я очень разочарован. Мне безумно хотелось присоединиться к ним. Но стоило мне только открыть рот, как тут же меня начинали обвинять в нарушении контракта». Менеджер Робина выходил из себя от одной мысли о том, что один из его артистов может работать с другой фирмой. Вик Льюис жаловался: «Это все вздор! Я не для того заключаю контракт, чтобы они могли записываться для других людей! Все эти звезды думают, что им должно быть позволено вот так записываться, причем бесплат¬но. А потом жалуются, что нет денег». На фотографии той сессии запечатлен молодой человек с волнистыми волосами в строгом черном костю¬ме. Он единственный из всех не смотрит в камеру, как бы заслоняется от нее рукой. «Это очень интересный снимок, - говорит Келли. - Ведь Робин приложил руку к лицу, потому что увидел -его фотографируют. Он прятался! Старался укрыться от всех камер». Есть один человек, который знает наверняка, но он по этому поводу ничего не говорит. В своей еженедель¬ной колонке от 16 января он написал: «Сюрпиз, сюрприз! Сегодня мне позвонил бывший Би Джи Колин Петерсен, теперь он является персональным менеджером нового фантастического певца Джонатана Келли, который вско¬ре прославится. Колин пригласил меня прийти на звукозаписывающую сессию Джонатана. Я как хороший друг ни секунды не сомневался. Итак, в семь вечера я приехал на студию IBC в Портленд Плейс. Запись уже шла полным ходом». Робин утверждает, что он всю сессию «просидел вместе с Колином у пульта, руководя процессом». Может и так, но есть еще один неоспоримый факт. В воскресных газетах появилось множество фотографий, на которых видно, что Колин сидит у микрофона и поет со всеми вместе. Колин также попытался собрать всех артистов для программы Top Of The Pops, но вся эта затея стала для него кошмаром. Питер Селлерз был за океаном, а Спайк Миллиган «нездоров». Программу сняли, но так и не показали. В записи следующего сингла Джонатана, «Don't You Believe It», анонимно принимал ...
Ответов - 6
wildcat: ... участие еще один очень известный музыкант. Эрик Клэптон согласился сыграть на соло-гитаре потому, что ему не понравилось, как Роберт Стигвуд и The Bee Gees обошлись с Колином. Эрик собирался участвовать в Top Of The Pops во время телевизионного дебюта сингла, но в последний момент ему пришлось от этого отказаться, и вместо него играл Тим Стеффел. Отсутствие Клэптона не очень сильно повлияло на продажи, поскольку в следующие же выход¬ные после выхода программы в эфир количество проданных копий перевалило за 4000. Если верить журналу Record Collector, то Робин своим появлением на записи «Make A Stranger Your Friend» не в первый раз проигнорировал контрактные обязательства. В феврале 1969 года группа Jason Crest из Тонбриджа выпустила свой четвертый сингл «Waterloo Road», записанный в штаб-квартире Philips, Стенхоуп Плейс на запа¬де Лондона. В одной из статей журнала за 1999 год написано, что «благозвучию очень способствовал анонимно участвовавший Би Джи». Хотя Морис обычно считается неоспоримым лучшим инструменталистом из всех братьев, Робин всегда очень энергично пробовал разные музыкальные инструменты, восполняя энтузиазмом недостаток мастерства. Кстати, сеанс записи был прерван чересчур рьяным полицейским, который решил, что звуки, доносящиеся из студии, нарушают общественный порядок.
aLEX: "И сели мы в студии записывать песню. Чтобы мы соблюдали ритм, завели маленький автоматический барабан, немного похожий на органчик, с жутким звуком" если кому интересно , то вот эта смешная ритм машинка http://www.youtube.com/watch?v=nwIOsrVXy8s
mess: aLEX Bee Gees Rhythm Machine - это и есть их автобарабан, который использовали Kraftwerk? но Kraftwerk на нем исполняют что-то свое
aLEX: собственно это даже и не автобарабан, а так что-то пикающее вот здесь можно послушать сэмплы сего устройства: ( синие кнопки это и есть наличествующий ритм аккомпанемент ) http://www.keyboardmuseum.com/d_machines/keys/beegees.html а крафтверк действительно использовали эту штуку из-за неповторимого в своем роде саунда.
mess: Интересно, а запатентовали они это устройство? оно ведь с их логотипом aLEX пишет: а крафтверк действительно использовали эту штуку из-за неповторимого в своем роде саунда не совсем приятный звук, по-моему, но возможно для некоторых важнее оригинальность - Kraftwerk на этом всегда играли
Loner: Друзья,у кого есть возможность выложите ещё пару глав,а то книгу только заказал ,а читать хочу .Заранее спасибо.
полная версия страницы